ИльРиса. Подарок Богов

Моя мама очень умная, целый магистр по изучению основ построения порталов и взаимодействия с другими мирами. Вот! Несколько лет назад, еще до моего рождения, мама проводила научный эксперимент, который… пошел не так, как нужно. И маму выбросило из родного мира на Землю. Как же мне хотелось рассказать новой знакомой, что мама на самом деле самая настоящая волшебница и я тоже волшебница. Просто на Земле нет магической энергии — циани, поэтому мы не можем здесь творить всякие чудеса, а в своем мире мама много чего умела, даже летать! Правда… в это даже мне не слишком верится, но не может же мама меня обманывать! Она постоянно говорит, что нужно немного подождать и наш родной мир — Галлея обязательно призовет нас обратно. Просто притянет и все, даже на автобусе не нужно будет ехать. А может, папа спасет нас раньше.

Про папу мама мне очень много рассказывала. И я точно знаю, что папы всегда-всегда любят своих детей! И мой папа меня любит, хоть и не видел ни разу и даже не знает, что я есть. Мама редко описывала его внешне, хотя это тоже, а больше рассказывала какой он. Обнимала меня перед сном и рассказывала, какой папа умный и добрый, и образованный, столько всего умеет! И мне не терпится с ним познакомиться. Не знаю, отчего так, но мама ни разу не упоминала, кем он работает, говорила только, что служит при дворе владыки. Да-да, не смейтесь, именно владыки. И не абы какого, а владыки лиаров. И мама лиар, и я тоже. Нет, подождите, это мальчики лиары, а девочки лиарии. Мама как-то нашла в одной книжке картинку с красивым огромным драконом, улыбнулась и сказала, что лиары почти такие же. Я немного запуталась, когда она мне это рассказывала. Вроде как когда лиар влюбляется сильно-сильно у него вырастают крылья, самые настоящие, и он может летать. А у детей крыльев не бывает. И если не любишь никого — тоже не бывает. Как это только, никого не любить? Вот я маму очень-очень люблю. И папу, хоть и не видела никогда. Значит, и у меня будут крылья. Правда, я маминых крыльев никогда-никогда не видела, а она папу сильно любит и меня тоже любит.

Только вот мама постоянно заставляет меня учиться. Дома я перевожу все разговоры между мамой и теть Мариной. Потому что мама по-русски очень плохо говорит, а теть Марина совсем не говорит на рашиисском — родном языке мамы. Вот мне и приходится два языка учить. И читать, и писать я на двух сразу учусь. Одному меня теть Марина учит, другому мама. А еще манеры, этикет, математика, география, но не земная, а Галлеи, теория циани и куча всего прочего. Теть Марина часто ворчит, что мама дурью мается, и требует, чтобы оставила ребенка, меня то есть, в покое, но я ей это не перевожу.

Зато мы с мамой много времени вместе проводим, много разговариваем. А слушать мамины рассказы о Галлее — вообще мое любимое занятие! Только вот в последнее время мама плачет часто. Что-то случилось плохое, мама не говорит что. Но я-то вижу! Вечерами я сажусь рядышком и глажу маму по волосам, я очень боюсь ее потерять. Скорее бы Галлея притянула нас обратно, может там маме станет лучше. Теть Марина ругается на маму, заставляет к доктору ехать, только мама не хочет, отмахивается только. Она теперь из дома редко выходит и плачет постоянно, когда думает, что я не вижу.

Она будто прощается со мной. А недавно сняла с руки свой браслет, с которым никогда-никогда не расставалась. И мне на руку надела. Он болтается, конечно, но мама запретила снимать. Прям строго-настрого! Сказала, что это мое единственное доказательство теперь. Только я не поняла, о чем это она. Еще показала целую стопку писем для меня, я каждый день видела, как она их пишет. Это все инструкции для меня. Как себя вести на Галлее, как найти папу, бабушку с дедушкой. И я вдруг поняла, что мама не надеется вернутся домой. Она лишь готовит к этому меня…

Целую неделю я не отходила от мамы ни на шаг, старалась не давать ей плакать и тосковать. Развлекала, показывала успехи в учебе. Мне казалось, что если я буду все время рядом, ничего плохого не случится, я смогу ее защитить. От всего, даже не знаю, от чего. Я почти перестала спать, охраняя мамин тревожный сон. Теть Марина вдруг тоже стала плакать, так чтобы я не видела. А я не понимала, что происходит, мне все время было страшно.

Однажды ночью мамы не стало…

Глава 3.

— Илриса, ну ты идешь? — притопнула ножкой Лизка. — Сколько можно ждать?

— Иду, Лизок, сейчас только дочитаю, — я уже засунула одну ногу в кроссовок, а второй все никак не могла нащупать, при этом не выпуская из рук учебник.

— Илриса, ну сколько можно? — Лиза, не выдержав, выдернула учебник у меня из рук и хлопнула его на тумбочку у двери. — Ты и так все знаешь! — заявила она. — Сама можешь лекции вести вместо Станислава Андреевича. Пошли, мальчики заждались уже наверняка!

— Не нравится мне этот Дима, — поморщилась я, доставая второй кроссовок из-под тумбочки. — Какой-то он слишком любезненький.

— Ты сейчас серьезно? — ахнула Лиза. — Да весь курс за ним увивается, а он за тобой вот уже два месяца ухаживает, и ты заявляешь, что он слишком любезненький? — передразнила меня подруга. — Ты вообще отдаешь себе отчет, что произнеси ты эту фразу в толпе его прихлебательниц и вряд ли живой выберешься, — фыркнула девушка.

— Знаешь, я, наверное, не пойду, — выразила свои сомнения я, замерев у входной двери. — Он мне не нравится, ну правда!

— Риса, хватит! — рассердилась подруга, выталкивая меня и замыкая дверь. — Ты хочешь, чтобы я с Виталиком вдвоем на озеро отправилась?

— Нет, конечно, — устыдилась я. — Прости.

— Ты не переживай, — мы уже спешно спускались по ступенькам. — Димка очень воспитанный, он не станет тебе докучать больше обычного, если ты дашь понять, что не принимаешь его ухаживания.

— Все-таки я на тебя положительно влияю, — заулыбалась я, слушая витиеватые фразы подруги.

— Иди уже, Этикет! — улыбнулась девушка. — Это не твоя заслуга, а тети Айсиры, пусть земля ей будет пухом.

Воспоминания о маме заметно испортили и без того неважное настроение. В этот момент мы вышли из подъезда. На залитой солнцем подъездной дорожке обнаружился старенький фордик, около него, прислонившись к капоту, стояли двое молодых людей. Они о чем-то между собой разговаривали, но тут же прекратили, стоило им заметить нас с Лизой, вышедших из подъезда.

— Привет, девчонки! — отсалютовал Виталик, Дима же в это время открыл пассажирскую дверь и извлек два скромных букета. Передал один другу, со вторым подошел ко мне.

— Привет, — застенчиво улыбнулся он, передавая цветы. — Это тебе.

— Спасибо, — я зарылась носом в сверток с пятью ромашками. — Они чудесные, — искренне заверила я. — Люблю ромашки, они похожи на маленькие солнышки.

— Рад, что смог тебе угодить, — разулыбался Дима.

Лиза точно не была рада ромашкам, но старалась не показать вида. С улыбкой приняла букет и уже усаживалась в машину на переднее пассажирское кресло. Виталик занимал водительское кресло. Мне не оставалось иного, пришлось усаживаться на заднее кресло, Дима устроился рядом и за дорогу несколько раз пытался уложить свою ладошку на мою оголенную коленку. Бесило жутко.

Мальчики поставили нас в известность, что мы едем на озеро Хайнуш, за город. Ну Хайнуш, так Хайнуш, поблизости от города было не меньше десятка озер, это ничем не лучше и не хуже других, разве что расположено дальше всех. Купальники мы с Лизой захватили, парни сообщили, что взяли все для пикника, через стекло пригревает солнышко, я закрыла глаза и задремала, положив букетик на колени, чтобы прекратить наконец поползновения назойливого поклонника.

Проснулась от того, что машина остановилась, а радио перестало работать вместе с тем, что Виталик заглушил двигатель. Потянулась и, сонно сощурившись, выглянула в окно. Виталик умудрился подъехать практически к самой воде, остановив свой фордик под группой небольших деревьев.

— Мы отсюда точно сможем уехать? — усомнилась я, открывая дверь и осматривая рыхлый песчаный грунт под ногами.