Страница 65 из 89
— Сильный всегда в своем праве! Слаб? Сиди, и не дергайся! — сообщил мрачно Улаф, как прописную истину, мол, учись, салага, и знай свое место.
Предполагаемо. А ты заглотил еще один крючок.
— Удивительно, — я сложил руки домиком перед собой, посмотрел на оратора, представив на его месте большую кучу доисторического дерьма, — Значит, вчера твоих племянников, какие на меня напали с целью подло убить, в количестве четырех человек при двух взрослых, которых я научил уму-разуму и одного наглого ублюдка отправил в царство Мары, нужно было обгадить, а затем перерезать каждому глотку? После чего взять с тебя виру за недостойное воспитание и нарушение законов Империи? И где благодарность, что я спас целую семью говоруна от позора, изгнания и рудников, пресек деятельность крамольника на месте!
— Я что-то не знаю? Каких еще законов? И где звучала крамола? — лэрг спросил спокойно, но таким тоном, что опять мороз у всех по коже.
— Кого ты еще вчера убил кроме Линса? — втиснулся изумленный Шершень.
— При чем здесь все это? — постарался перескочить на другую тему Кречет.
Я кратко пересказал историю, делая упор на сомнение молодого в принадлежности земель Черноягодья великому герцогу.
— Он говорит правду!
— А теперь, Улаф, благодари вновь Глэрда, и то, что воины из герцогской дружины находились далеко и не могли слышать, что несли твои родичи. Глубоко пустила корни в вас крамола… Вот даже не знаю, — задумался сотник, затем изрек, — Не понимаю. Вы едва не были изгнаны, и только из-за безмерного человеколюбия Аристо остались на своих местах. Он дал вам шанс… И продолжаете всеми силами сами себе вредить… Вот скажи, вам не нравится жить в Черноягодье?
— Нравится! Это наш дом! — поспешил развеять сомнения.
— Так зачем вы гадите в нем?
— Так что, мне нужно было их обоссать? — вновь вернулся я к предмету обсуждения.
— Это другое! — не придумал ничего лучше Медведь.
— А старики, какие всю свою жизнь отдали на славные дела Народа и теперь у них в силу возраста руки меч не держат, но они лезут ко всем со своими поучениями. Их тоже нужно избивать и обсыкать прилюдно? Ведь они не могут дать отпор, особенно молодым, поэтому пусть заткнутся и молчат в тряпочку. Так? Или все же мы не звери, и у нас есть Закон, Устои, наконец! А ты, «другое»… — передразнил я, от Улафа же будто волна ненависти прошла, кожей ощутил, готовый падать вместе со стулом добавил, — То же самое! Плевок в лицо предков, мудрость которых неоспорима!
— Мой брат жил по Закону!
— Если ты найдешь в Устоях хоть одну строку, где написано, что можно обоссать прилюдно слабого из Народа, то…
— Аристо прав!
Тут многие не просто задумались, они очень сильно озадачились, не рассматривали с этой стороны ситуацию. И на Улафа с Кромом набросились все и сразу, да так их песочили — уши заалели, а морды заполыхали краснотой. Это хорошо.
Заодно и следующее необходимое мне продвинем.
— И еще, сразу, пользуясь случаем, хотел предупредить и донести до всех здесь и сразу, чтобы не было потом никаких вопросов. После вчерашних трех попыток меня убить, неважно кто теперь нападет, тайно или явно, я уничтожу столько, сколько смогу, затем приду в их дом, возьму не только виру, но и жизни. Спрошу по Закону и с глав.
— Справился с мальчишками и какими-то работягами и силу типа почуял… Убивца… От горшка два вершка, туда же, — выплюнул Кречет.
Хоть ты залез и раньше времени, но очень и очень вовремя.
— Это мне не мешает. Ты разве забыл, что я сам мальчишка? И младше ваших ублюдков. Или может это твои сыны убили в одиннадцать лет полтора монса гоблов, взяли богатые трофеи? Спасли ваших девок? Отомстили за родича? Стали владетелями? И сидели за этим столом? Или это они стояли в поединке Чести против воина Медведей, который прошел горнило многочисленных битв? И победили его? Или может быть это они ночами не резали слабых и беззащитных рабов, а останавливали воров и убийц, какие пришли за их жизнями? А может ты сам был славен этим в свои одиннадцать лет? Может быть ты в этом возрасте стоял на Стене и наравне с воинами нес дозор. И делал даже больше, чем они. Потому что спускался во Тьму один и таскал мертвецов. Или собирал роску, вдыхал испарения шляпника? Ты расскажи! Но можешь только нам всем поведать, как в таком возрасте тайком свою писюльку передергивал, представляя теткину сиську!
— Да ты! — подался вперед Кречет, от лэрга пронеслась морозная волна, что пар изо рта пошел. Неплохо понизил градус.
— Он говорит правду! — дополнительным ушатом воды прозвучал маг.
Видимо только сейчас большинство стало осознавать славный боевой путь моей дивизии. Я же, не обращая внимания на остальных, продолжил.
Ну, ловись рыбка!
— Для убогих разумом, если меня убьют, я буду пировать за столом Кроноса, какой указал мне верный путь! — он ведь мне сказал куда и зачем идти? Маг здесь кивнул, когда на нем остановились взгляды аудитории. Отлично, — И оттуда я буду со смехом смотреть на то, как вы льете молчаливые слезы по близким, не смея поднять взгляд, чтобы увидеть упрек в глазах матерей и отцов. Я буду пить и петь вам здравницы всякий раз, чувствуя погребальные дымы в ваших домах. И хохотать, как над безумными, когда вы приносите в очередной раз своих женщин и дочерей в жертвы, чтобы вашим маменькиным сынкам в царстве Мары не грозили вечные муки, за подлость и паскудство при жизни, за нарушение Законов и Устоев… Потому что все, кто выступит против меня, умрет страшно! Таких не берут в Чертоги владыки! Их место в дерьме, их плоть должны жрать мроки. И мое слово тому порука!
— Не лги! Твой язык — проводник Эйдена! Мы никогда не приносили жертв, чтобы обеспечить сынам достойное посмертие, они его выгрызают сами! — взвился Кром.
Ну-ну, племяш выгрыз смерть от кинжала дяди. Хотя, что-то в этом было. Ведь он до последнего не затыкался, хотел еще и для всей стаи добиться первых рядов в том театре.
— Да! — рыкнул Тигр.
— Именно так! Лживый мрок!
— Дитя Эйдена!
— Ты врешь!
— Как такое паскудство возможно на Малом совете?! Да, что он мелет?!
— А что тогда было вчера? Когда я очнулся в Храме? — несмотря на то, что я произнес обе фразы тихо и вкрадчиво, слушатели при первых словах стихли, будто выключателем щелкнули.
— Расскажи, — спокойно, очень спокойно выказал заинтересованность лэрг. Он и до этого, судя по глазам, постоянно осмысливал услышанное. После истории о крамоле молодежи задумался, крепко так задумался, а теперь и вовсе пребывал в недоумении.