Страница 77 из 107
— Там никого не было, — пролепетал он. — Ему показалось.
— Может ты сам с собой разговаривал? Не помнишь? — в ответ Андрей мотнул головой. — Тебя дважды ранили. Доктор говорит, у тебя заражение. Может быть, ты бредил? С кем-то разговаривал? — он выждал небольшую паузу. — С кем-то знакомым? С близким человеком?..
Губа Андрея подернулась. Он усердно пытался не показывать эмоции, но глаза его выдали — в уголках появились маленькие блестящие капли.
— Ну ладно, на этом можно закончить, — командир сделал запись и закрыл тетрадь. — Хотел тебя еще про ранения спросить, но это подождать может, — затем он вновь радостно затараторил. — Ранения, говорят, не смертельные и тебя поставят на ноги в самое ближайшее время. Отравление тоже минимизировали, поэтому ждем тебя в отряде. Нам опытные бойцы вроде тебя сейчас как никогда нужны. Я с комзаставы общался утром, так вот он говорит, что тебя могут на повышение послать. Показал ты себя хорошо. Я бы даже сказал, отлично! Поэтому поправляйся! Тебе, может, принести что-нибудь? Или сделать что надо? М?
Мужчина лежал несколько секунд молча, затем слабо пожал плечами и мотнул головой.
— Ничего не надо. Спасибо.
— Ну ладно! Не буду тебя отвлекать от отдыха! Ждем тебя в строю!
Командир слегка похлопал Андрея по ноге, широко улыбнулся, встал и вышел. Вскоре появился доктор и принялся совершать свои малопонятные манипуляции — он трогал разные части тела, иногда похлопывал, покалывал и постоянно задавал вопросы. Андрей лишь кивал или слабо мотал головой. Сил на новый разговор, даже в роли слушателя, у него совсем не было. Речь врача постепенно становилась все тише и тише. Мужчина погрузился в глубокий сон.
Он провел в медблоке еще трое суток. Его раны затягивались, общее состояние возвращалось к норме и в целом Андрей чувствовал, что жизнь возвращается к нему, хоть он и чувствовал себя еще очень слабо. Затем утром к нему пришел лечащий врач и объяснил, что ввиду большого потока нуждающихся в медицинской помощи, им приходится выписывать пациентов раньше положенного срока. Он предоставил ему справку о необходимости провести еще трое суток в состоянии покоя у себя в ячейке. Вдобавок к этому врач предоставил ему наградной лист от ликвидаторов с возможностью отпуска в течение полного цикла после окончания лечения. Андрей молча разглядывал эти бумажки, думая о том, чем ему можно было занять эти десять суток. Ему выдали новый комплект стандартной рабочей формы, вернули ботинки, ключи от жилячейки и выдали пакет с усиленным пайком, а также набор талонов на питание. Неразговорчивая медсестра проводила его до выхода из медблока и даже не показала, куда идти дальше. Сжимая в руке пакет с едой, он зашоркал вдоль по коридору в неизвестность.
Ориентируясь по информации на стенах, он добрался до своего блока всего за полтора часа. Некогда родной коридор стал казаться еще более чуждым и неприятным. Хотя он поймал себя на мысли, что эти чувства могли быть вызваны отсутствием защитного костюма и оружия. Он слишком привык смотреть на мир через линзы противогаза и прицел оружия. Сейчас же он был слаб, подавлен и чувствовал себя особенно уязвимым. Если бы на его пути в блок произошел самосбор, то он бы, скорее всего, даже не смог добежать до убежища. Хотя ему на самом деле было все равно.
Перед тем как зайти Андрей внимательно осмотрел свою гермодверь в надежде найти записку от соседа или кого-нибудь еще. Он наклонился к металлическому полотну, думая, что бумажка могла быть маленькой или ее упрятали слишком основательно. Однако даже повторный осмотр ничего не дал. Разочарованный Андрей открыл ключом жилище, зашел внутрь и закрыл замок.
С его последнего пребывания дома ничего не изменилось. Всё стояло на своих местах и открытые шторы давали возможность видеть неказистую картину на стене. Он уронил пакет, просто разжав пальцы, дошел до дивана и медленно опустился на него. На душе было так же пусто, как и в ячейке. В голове стоял шум из обрывков самых разных мыслей, которые облачались в тонкую скорлупу воспоминаний о последнем бое. Он не мог вспомнить, когда говорил с сыном — до или после ранения. Было ли это результатом отравления или Коля действительно пришел к нему, общался с ним и даже пообещал прийти еще раз. Все это казалось таким одновременно близким и далеким, выдуманным и реальным, что Андрей почувствовал тошноту. Комок медленно подкатывал в горлу и мужчину заторопился в туалет. Там он сел на колени перед унитазом и его вырвало остатками непереваренного коцентрата на завтрак из медблока. Он оставался в таком положении еще несколько минут, чувствуя противные позывы в животе.
Ослабленный мужчина позволил себе лечь на пол, чувствуя его приятную прохладу. Он бездумно водил пальцами по стойке ванной, как вдруг заметил лежащий в углу предмет. Напрягая непослушные конечности, Андрей вывернулся, чтобы залезть под ванну и достал оттуда пистолет. Тот самый пистолет, который когда-то принадлежал Михаилу. Оружие приятной тяжестью легло в ладони. Он достал полный магазин и передернул затвор — оттуда вылетел патрон. Андрей впервые за долгое время улыбнулся, думая о своей глупости. Он зарядил патрон в магазин и снарядил им пистолет. С большим трудом мужчина поднялся на ноги и вернулся в комнату. Там он провел почти час — Андрей просто сидел на диване и молчал, сжимая в ладони пистолет.
Самой простой, близкой и понятной мыслью было выстрелить себе в голову. И чем больше Андрей думал о своей жизни и том, что с ней происходило в последнее время, тем больше он принимал необходимость последнего выстрела. Его уже не заботили мысли о гигахруще, самосборе и попытке понять, откуда они взялись. Вселенная для него сузилась до запертой бетонной ячейки — пустой, чужой и по сути безлюдной.
Эти тягостные мысли прервал внезапный стук. Андрей медленно перевел взгляд с пистолета на гермодверь, думая, что делать. Он немного поразмыслил и понял, что терять ему было нечего. С трудом поднявшись, он проковылял до выхода.
— Кто? — срывающимся на хрик голосом тихо спросил хозяин ячейки, затем повторил уже громче. — Кто?!
В коридоре молчали. Мужчине немного подумали и решил, что ему нечего терять. Проверив готовность пистолета, он отпер замок и распахнул дверь. Подождав несколько секунд, он осторожно выглянул наружу, держа за спиной оружие. Ни справа, ни слева никого не было. Издалека послышался задорный смех — видать, снова баловались дети. Андрей простоял так с полминуты, наслаждаясь звонкими переливами юных голосов. Они лучше всяких лекарств возвращали его к жизни. Затем он вновь посмотрел в обе стороны коридора и захлопнул гермодверь.
Стоя посреди комнаты с пистолетом в руке, он думал о том, что ему делать в ближайшие десять суток. Обратно наверх идти пока совсем не хотелось. Он вспомнил о соседе, который приглашал его на грибную настойку, но почти сразу отбросил эту идею. Затем сильно погрустнел, в очередной раз осознавая степень собственного одиночества. Пытаясь отогнать мрачные мысли, он стал вспоминать все то, что узнал из послания Ярославцевой и усиленно думать над новыми вопросами. Он с удивлением вспомнил о своем предположении — что гигахруща могло и не быть до эксперимента с ФУПом. Однако мозг отказывался идти дальше этой мысли — вселенная без бесконечных бетонных пространств казалась абсолютно безумной.
— Безумство… — произнес вслух Андрей и будто ожил. — Безумный… Как там его?
Он вскочил на ноги, вспоминая имя и адрес старика с растрепанными седыми волосами. Затем схватил сумку, полную еды, положил туда пистолет и открыл дверь.
39. Вселенная на бумаге
Он целый час блуждал по коридорам и лестницам незнакомых этажей, пытаясь найти исписанную ругательствами дверь. Иногда Андрей проходил по тем же местам, где уже был, но это его совершенно не расстраивало. Мужчина заразился той целеустремленностью часто свойственная безумцам, к одному из которых он сейчас направлялся. В пустых пространствах гигахруща ему повстречалось всего с десяток человек и все они предпочитали огибать странного человека с чересчур бойким взглядом и прижатой к животу сумке, словно там он нес самое дорогое.