Страница 54 из 107
— Как часто здесь бывают самосборы? Я о серой зоне говорю.
— Как и у нас на обитаемых этажах, — ответил Михаил. — Никакой разницы нет.
— Я просто подумал… — он остановился. — Здесь же нет ликвидаторов, которые уничтожают последствия самосбора, так?
— Ну?
— Я думаю за все эти циклы и гигациклы серая зона должна была бы уже превратится в сплошной сгусток черной слизи и кишащих монстров. Почему здесь все пусто?
— Черную слизь либо едят, либо она сама высыхает, — безэмоционально ответил проводник. — А монстры разбредаются кто куда.
— И что потом?
— Умирают рано или поздно. Или живут какое-то время, пока не натыкаются на тех, кто посильнее.
— Это вам в службе так объясняли? — никак не унимался любопытный Андрей.
— Нет, — он мотнул головой. — Ничего такого нам не говорили. Они вообще мало о чем говорили.
— Кто «они»?
— Руководство. Начальство. Партия.
— Вас совсем не учили?
— Учили, конечно, — Михаил кивнул с деловым видом, выковыривая еду из банки. — Как с оружием обращаться, виды монстров. Но о многих вещах ни слова.
— Почему так? Они же говорят нам о всяком в программах.
— Только то, что положено знать жителям.
— И рассылают информацию по стендам, — продолжал Андрей. — Даже самосборы предугадывают.
— Вот именно, что предугадывают. Гадают то есть, — Михаил недовольно поморщился. — Ничего конкретного они не знают. А только делают вид.
— Зачем?
— Чтобы власть сохранить, конечно же. Создают видимость того, что знают, что делают и куда нас ведут. А на самом деле здесь внизу, — он обвел рукой бетонные стены, — иногда все более понятно, чем там наверху.
— Ты их не любишь?
— Кого? — Михаил оторвался от еды.
— Ну этих, которые сверху. Партию. Партократов.
— За что мне их любить? — он криво ухмыльнулся. — Пока мы здесь штаны на заднице рвем, чтобы банку тушенки себе позволить, они наверху там жируют. Тебе они что ли нравится? — не глядя на собеседника, спросил Михаил.
— Нет, — он несколько секунд подумал. — Тем более, после встречи со Звездиным. Но мой бригадир, скажем, всегда с таким уважением о них отзывается. Говорит, что они нашу жизнь лучше делают.
— Кому как, видимо, — Михаил продолжал поедать содержимое банки. — Не припомню, чтобы они мою жизнь сделали лучше.
— Ты был там наверху?
— Нет, конечно, — проводник усмехнулся. — Туда черни вход закрыт. Там местечко для лучших из лучших.
— Этот партократ Звездин, которого я встретил, не был похож на лучшего из лучших. Только разве что толстый он. И в костюме.
— А я тебе о чем? Отожрался на мясе.
— Думаешь, они его часто едят?
— Конечно. У них там свои мясофермы. И едят они не консервы, как мы, а свежее мясо.
— Это ты сам видел?
— Нет, но говорят. И охотно в это верю.
Они некоторое время молчали, пока Андрей вновь не заговорил.
— Ты говорил, что партия уничтожает чернобожников, потому что те претендуют на власть. А с Содружеством что? С ними они тоже воюют?
— С ними нет, никогда такого не слышал. Они слишком далеко и, судя по агентурной работе, не стремятся распространить власть в обитаемых блоках.
— Почему?
— Ты знаешь, кто живет там? — Михаил обратил на него пристальный взгляд.
— Мутанты.
— Общался когда-нибудь с ними?
— Только с этими… чернобожниками. В Содружестве тоже все такие уроды?
— Сложный вопрос, — он мотнул головой. — Я там не был. Но мутант может выглядеть как самый обычный человек — без черных пятен или щупалец. Но он мутант.
— А ты общался с ними?
— Было дело. По службе. Устраняем самосбор, обходим ячейки и где-нибудь попадается мужчина или женщина — ведет себя странно, смотрит будто сквозь. А потом оказывается человек попал под самосбор и мутировал.
— Как вы это понимаете? — Андрей нахмурился. — Если внешне никаких перемен нет. Если без черных пятен и щупалец…
— А ты пообщаешься, сразу поймешь. В них пропадает человечность что-ли. В гигахруще все только и думают о том, как бы себе мяса достать или ковер в ячейку. Или занавески, — Михаил вновь посмотрел на собеседника. — А мутанты — нет. Им до этих мелочей никакого дела нет. И даже не притворяются. Как бы выше оказываются привычных нам дел. Потом начинают забывать про порядок, дисциплину, субординацию. Подчиняться не хотят.
— В этом и заключается вся мутация?
— Конечно, нет. Мутации приводят к изменению физиологии, мышления. Иногда появляются способности, немыслимые для простых людей.
— Читать мысли? — спросил Андрей, затем добавил. — Или передавать мысль на расстоянии?
— Вроде того, — он кивнул и сделал глоток. — Или бежать без устали несколько часов. Или поднимать других людей, словно те весят килограмм пять.
— Что вы с ними делали в службе?
— Задерживали. Доставляли в блок изоляции.
— А потом? — ему почему-то было страшно из-за ответа, который он ожидал услышать.
— Как обычно с изолированными — либо коррекция, либо утилизация.
— Их получилось корректировать?
— Нет, мутация необратима.
— Значит всегда утилизация?
— Наверное, да, — Михаил призадумался и через несколько секунд добавил. — Точно не могу сказать, конечно. Я никогда не видел их после помещения в изоячейку. Что с ними делали дальше, мне точно неизвестно. Там другой отдел этим занимается.
Андрей сидел молча две минуты, представляя себе бедных мутантов, неотличимых от людей, которых умерщвляли просто потому, что тем не повезло оказаться под самосбором.
— Почему так? Зачем утилизировать? Тебе не кажется это… — он пытался подобрать слово, — бесчеловечным.
— Учитывая то, что они перестали быть людьми — нет.
— Но ведь ты сказал, что внешне они неотличимы от людей, — он вспоминал о сыне. — Зачем их утилизировать? Почему не оставить жить?
— Я же сказал, — недовольно поморщился Михаил, — они нарушают порядок. Попробовал бы ты с такими трубы производить у себя на заводе, понял бы, о чем речь.
— Можно ведь просто их отпустить…
— Так может и отпускают, — перебил его проводник. — Мне точно неизвестно. Учитывая то, что мутанты по сути сколотили свое государство на просторах серой зоны, может их провожают до границы, а там они как-то сами.
— Мой сын убежал, — задумчиво произнес Андрей. — Видимо, боялся, что его утилизируют.
— Тебя, кстати, тоже подозревали в мутации, скорее всего, — Михаил проигнорировал то, что сказал собеседник. — Там, конечно, написали, что у тебя психическое расстройство на фоне потери сына. Но, судя по моему опыту, это по факту подозрение в мутации.
На полминуты ячейка погрузилась в тишину.
— Значит, меня тоже могли…
— Конечно, — спокойно ответил Михаил. — Если бы продолжил дурить, то да.
Они вновь замолчали. Проводник в это время достал из мешка очередную бутылку с алкоголем, открыл ее и сделал несколько глотков. На этот раз Андрей был настолько погружен в мысли, что даже не заметил этого.
— Ты мне сказал там, что не всё то человек, что с руками, и не всё то монстр, что с щупальцами, — вспомнил Андрей. — Что ты имел ввиду?
— То и имел, — собеседник пожал плечами. — Что не надо стрелять во всех подряд бездумно.
— Странно, — произнес Андрей.
— Что странно? — заинтересовался Михаил.
— То, что ты сказал — странно.
— Почему это? — он отпил из бутылки.
— С одной стороны, ты говоришь не стрелять сразу в тех, кто не выглядит как человек. С другой, равнодушно относишься к судьбе мутантов, которых задержали в общежитие.
— Нет в этом никак странности, — тут же ответил мужчина и тут же добавил. — Но мне лень тебе это объяснять. Я устал.
После нескольких минут молчания Андрей вновь нарушил тишину своими вопросами.
— Когда мы придем к Содружеству, — начал он, — как мы туда попадем? Пройдем охрану и вообще? Думаешь, они поймут, что мы — не мутанты?
— Я думаю, проблем не будет. — коротко ответил проводник.