Страница 40 из 107
— Чего? — прервал тишину Андрей.
Проводник не ответил сразу. Все так же сверля взглядом собеседника, он молчал.
— Мне надо будет навести справки, — наконец произнес он. — По поводу атаки на церковь и выживших. Потом решим, что делать дальше.
— А мне? Что мне делать с Колей?
— Я уже говорил. Свяжись со службой ликвидаторов. Спроси у них, когда точно открылась гермодверь. В зависимости от их ответа будем думать, — он вновь задумался. — Автоматы оставим здесь под ванной.
— А если украдут?
— Купим новые. Ты это… Талоны не трать особо. Очень скоро они могут вновь понадобиться. Либо на оружие, либо на информацию. Уяснил? — его собеседник кивнул. — Возвращаемся на жилые этажи и живем дальше как обычно. Ходи на работу, глупости не делай.
— Какие, например?
— Любые. Языком не трепли, — в голосе послышалась злость. — А то знаю я вас. Пороху нюхнете и в героев превращаетесь!..
— Нет, я не буду! — поспешил заверить его Андрей.
— Поднимаемся наверх, дальше идем порознь, — продолжил инструктировать Михаил. — Вопросы есть? — собеседник немного подумал и отрицательно помотал головой. — Тогда давай сюда автомат. Спрячем его. А дальше на выход.
Спустя полчаса Андрей с уставшим видом одиноко брел по освещенным коридорам гигахруща навстречу работникам и служащим, которые почти не обращали внимания на мужчину с вещмешком. Глядя на других обитателей общежития, Андрей вдруг поймал себя на мысли, что эти незнакомые лица почему-то навевали на него еще большее одиночество, чем пустые неосвещенные коридоры серой зоны. Перед глазами возникло лицо сына. Поправив лямку, он ускорился.
21. Особо важное лицо
Закрыв гемродверь своей ячейки, он обессиленно рухнул на диван. Просидев несколько минут, он вдруг почувствовал стойкий вонючий запах, на который до этого совершенно не обращал внимания. Он не мылся неделю и вся одежда пропиталась потом, который местами оставил на одежде белые разводы. Надо было сходить в душ, но его давили усталость, недосып и новое чувство глубокого отчаяния. Эффект от черной слизи, которую он вдыхал в молельном зале собора, постепенно сходил на нет и та легкость, которую даровала отрава из самосбора, тоже пропадала. На место ей приходило сильное чувство упадничества — будто все пропало и ничего нельзя было изменить. Сам того не понимая, он морщился от негативных мыслей, которые густой кашей заняли его разум. Закрыв глаза, он отключился на несколько часов.
Когда его веки поднялись, мышцы и голова болели, словно он перепил серебрянки. Медленно встав, он направился в ванную комнату и там стянул с себя грязную одежду и залез под еле теплую воду, которая желтоватыми потоками смывала с него последствия похода длинною почти в цикл. Андрей оставил лежать грязную одежду на полу, не имея сил поднять и замочить ее. Из зеркала на него смотрело уставшее небритое лицо с синяками под глазами. Он смочил лицо водой и принялся за бритье.
Через десять минут он стоял полностью свежий — умытый, побритый и в чистой одежде — рядом с терминалом связи. Включенный экран горел тусклым светом, который выделял темные буквы меню. В списке служб гигахруща на первом месте стояли ликвидаторы. Глядя на их логотип, Андрей никак не мог определится, что им написать. Размышляя над текстом сообщения, он решил позвонить. Щелкнув несколько раз по клавиатуре он вновь завис, не решаясь нажать кнопку вызова. Сердце в груди стучало из-за волнения и, вероятно, усталости. Наконец, послышался очередной щелчок и гудки вызова. Ответили почти сразу. На экране высветилось желтоватое окошко с размытым силуэтом в противогазе.
— Дежурный ликвидатора на связи. Слушаю! — послышался металлический голос из динамиков.
— Здравствуйте! — напрягая голос, поздоровался Андрей, словно мужчина на том конце провода плохо его слышал. — У меня сын пропал. Во время самосбора. Я ушел до пищеблока, а когда пришел — его нет.
— Когда пропал? — загремел голос ликвидатора. — В вашем блоке не было самосбора.
— Был, но давно. Как давно это было? — спросил он сам себя. — Вы проверьте. У вас должно быть написано.
— Ждите, — отрезал дежурный и отключил камеру.
На экране возникли логотип ликвидаторов и надпись «Ожидайте возобновления сеанса связи». Андрей протер лицо ладонью и неожиданно ударил себя по лбу.
— Дурак!.. — сквозь зубы прошипел мужчина. — Надо было завтра позвонить. В голове каша…
— Все верно, — вдруг отозвался терминал. На экране вновь был дежурный. — Смирнов Николай Андреевич покинул жилую ячейку, — он зачитывал справку с собственного экрана, — и отправился в неизвестном направлении, — ликвидатор остановился, пропуская информацию, которую не следовало разглашать. — Его данное местонахождение неизвестно. Считать без вести пропавшим.
Наступила пауза. Андрей плохо понимал, что ему хотели сказать.
— Что вас интересует? — зазвенели динамики.
— Мне интересно знать… — он собирался с мыслями. — Мне хочется знать, когда он точно ушел. Понимаете, я ушел ненадолго, до ближайшего пищеблока. Потом самосбор. А когда пришел, его нет. Так вот, вы бы не могли сказать, когда дверь точно открылась — до или после самосбора? Когда мой сын точно ушел? Покинул ячейку?
Дежурный на том конце провода замолчал на несколько секунд, затем буркнул:
— Ожидайте!
И вновь на экране возник логотип службы ликвидаторов. На этот раз ждать пришлось дольше. Андрей покорно стоял возле терминала, ожидая вновь увидеть дежурного, но его все не было. Он оперся на корпус устройства, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Экран загорелся.
— Я вас слушаю, — послышался голос из противогаза.
Андрей тут же распрямился, глядя на экран. Это был ликвидатор, но уже другой — смотрел он сверху вниз, словно камера была установлена на столе, за которым тот сидел. И сам ликвидатор был крепче. Андрей нахмурился, вспоминая того здорового командира, который пришел к нему после исчезновения Коли.
— Я вас слушаю! — голос стал жестче. — Что вас интересует?
— Здравствуйте! — чувствуя еще большее волнение, отозвался Андрей и принялся такими же рубленными фразами объяснять свой вопрос. Когда он закончил, на том конце вновь повисла тишина.
— Почему вы ставите под сомнение официальный отчет?
— Я не ставлю! Просто мне интересно… — он чувствовал, будто ходит по краю. — Когда точно ушел Николай. Весь во время он не мог уйти — его бы убил самосбор. А если до или после, то он не мог далеко уйти, — в памяти всплывали аргументы Михаила, — и, может быть, есть возможность проследить, куда он ушел? — его собеседник молчал, поэтому Андрей продолжил. — Просто понимаете, я пообщался с друзьями Коли и посмотрел его вещи. И я подумал, что он не мог уйти к чернобожникам.
Ликвидатор смотрел в камеру большими круглыми линзами и молчал, даже когда житель гигахруща прекратил говорить.
— Ждите! — уже привычно ответил сотрудник службы и изображение исчезло.
Андрей взглянул на часы, чтобы засечь продолжительность паузы, но рамка видеосвязи почти сразу возникла вновь.
— Житель гигахруща, — обратился к Андрею все тот же «большой» дежурный, — не покидайте ячейки до прибытия ликвидаторов. Они придут к вам в самое ближайшее время.
Ошарашенный мужчина не успел ничего спросить. На экране горела надпись «Сеанс связи окончен» с нарисованным логотипом службы.
— Что я такое сказал?.. — пролепетал испуганный Андрей.
Схватившись за голову, он отступил от терминала и стал ходить по комнате, вспоминая то, что говорил дежурным. Взглянув на свой вещмешок, он оцепенел на несколько секунд, затем стал быстро разбирать его, распихивая вещи по разным местам. Самым последним остался пистолет. Держа его в ладонях, Андрей думал о том, куда его можно было спрятать. Через минуту он уже ползал на полу в ванной, пытаясь засунуть оружие так, чтобы его не было видно снизу. Он встал, отряхнулся от пыли и вернулся в комнату. Взволнованный он сел на диван и стал дожидаться прихода ликвидаторов. В голове крутились два слова — коррекция и утилизация.