Еще одна жизнь

Пока занимался планированием, полностью восстановил силы. Покинул место у окна, собрал сумку и проверил инком. Красавица Вита на связь не выходила, ни звонка, ни гранки. Жаль, конечно. Но, наверное, так и должно быть. Девушка думает, и торопить ее не надо, ибо всему свое время и место.

Наконец, над академией разнесся перезвон сигнального колокола, который извещал студентов о возможности свободно покинуть учебное заведение. Терять свое время, оставаясь в общаге, я не собирался и вскоре, заперев комнату, с сумкой на плече, направился к административному корпусу. Настроение замечательное. Погода теплая. Никто не пытается напасть из-за угла и не предъявляет претензий. Я ничем не болен и нет причин за кого-либо волноваться. У меня нет долгов, и никто не нависает над плечом с дурацкими требованиями отправиться за тридевять земель, ради убийства злого дракона и спасения принцессы. Да ведь это не жизнь, а малиновый звон. Несбыточная мечта для очень и очень многих, но только не для меня.

- Райнер! – услышал я окрик, а затем рядом появилась Митти, подстроилась под мой шаг и добавила: - Привет!

Покосившись на кошкодевочку, я привычно отметил ее стройные ножки, хорошо развитую грудь и легкомысленный легкий сарафан, который подчеркивал все ее достоинства, а затем пробурчал:

- Виделись уже.

- Не обращай внимания, - заулыбалась она. – Это для развития разговора. У меня есть предложение.

- Бывает… - продолжая идти, снова пробурчал я.

- А ты не хочешь спросить, какое предложение?

- Нет.

На мгновение Митти растерялась, а затем схватила меня за рукав пиджака:

- Да, постой ты!

- Стою, - я замер на месте и все-таки поинтересовался: - Так и что у тебя на уме?

- Я хочу пригласить тебя в гости.

- Сама до этого додумалась или надоумил кто?

- Это родители. Они предложили позвать тебя, и я этому рада. Райнер, прошу тебя не отказываться и обещаю, что эти выходные станут самыми веселыми в твоей жизни.

- Не получится, подруга, - осторожно освобождаясь от ее рук, сказал я. – У меня другие планы.

- Какие?

Я мог бы ее одернуть, ведь у нас уговор – не влезать в чужую жизнь. Но ответил:

- Деловые встречи. Это за тебя старшие родственники могут что-то решить. А я сирота и должен заботиться о себе самостоятельно. Так что передавай родителям привет и огромную благодарность. А еще скажи, что когда у меня появится возможность навестить ваш дом, я обязательно это сделаю. Разумеется, если приглашение еще будет в силе. Все, я пошел. Хороших тебе выходных. Встретимся в понедельник.

Кошкодевочка отстала, а я прибавил скорости, вскоре оказался в административном здании и, заметив, что часть студентов уходит в левое крыло, где находились индивидуальные камеры хранения, поморщился. Я только недавно узнал, что здесь имеется хранилище для учащихся, куда можно сдать оружие и мощные артефакты, а я свой пистолет оставил в поместье. Мой косяк. Сейчас получил бы спокойно ствол и ходил бы по городу с оружием. Хотя это просто мое ворчание. Пистолет вещь, конечно, хорошая и нужная. Вот только я и без него на многое способен. Поэтому расценивать наличие при себе огнестрела можно только как элемент престижа и статуса принадлежности к элите государства.

Прошел сканер. За ним другой и я на улице. На площади перед академией много дорогих аэромобилей и автомашин. Возле каждого транспортного средства, за редким исключением, шофер, а иногда рядом с ним еще и телохранитель.

Окинув это столпотворение взглядом, я хмыкнул и направился в сторону остановки, куда подъедет вызванное мной такси. Однако практически сразу почувствовал чужое внимание.

Как известно, взгляды бывают разными: внимательными и восхищенными, заинтересованными и презрительными, злыми и ненавидящими, вызывающими и наглыми. Весь богатый спектр эмоций и, чем они сильнее, тем проще для обладающего необходимой подготовкой и знаниями эмпата определить, кто и откуда на тебя смотрит, как он к тебе относится и что задумал. Хотя настоящего профессионала засечь сложно и, при необходимости, я мог бы стать совершенно незаметным для того, кто станет моей жертвой. Но сейчас случай иной и я моментально определил, что за мной велось наблюдение с четырех разных сторон. Двое, вероятнее всего, наемники или сыщики, взгляд оценивающий и цепкий, но довольно равнодушный. Еще один человек наблюдал из автомобиля на площади и в его эмоциях зависть, которая густо замешана на обиде и какой-то застарелой душевной боли. А последний взгляд от высокого сухопарого старика в опрятном, но далеко не новом сером костюме, который не прятался, стоял на тротуаре по ходу моего движения под рекламным щитом и смотрел на меня с надеждой.

Продолжая идти к остановке, я думал, что старик подойдет ко мне и оказался прав. Он сделал два шага навстречу, вежливо поклонился и сказал:

- Здравствуйте, господин Райнер.

- Здравствуйте, - я кивнул ему и поинтересовался: - Мы знакомы?

На глазах старика выступила влага, и показалось, что он вот-вот расплачется. Однако он смог сдержаться и ответил:

- Вы меня, конечно, не помните, молодой господин. Я Герберт Тиша, потомственный слуга вашего благородного семейства. После разгрома клана был одним из тех, кто пережил бойню в Кариносе и не покинул Северинов. Именно я встречал возле академии вашу матушку, когда она окончила обучение в «Эршвере» и госпожа Адель доверилась мне. Поэтому мы смогли избежать вражеской засады на дороге в поместье. Но потом госпожа велела покинуть ее, и я был вынужден подчиниться, а когда узнал, что она погибла, немедленно вернулся в поместье. Вот только охрана меня не пропустила, и я видел вас только один раз, когда десять лет назад вы приезжали в развлекательный детский центр «Гора великана». Я тогда работал администратором в этом месте и просто не мог поверить, что вижу перед собой наследника некогда сильного клана, которому были отданы лучшие годы моей жизни. А потом не удержался, выбрал момент, когда охранники отвлеклись, и представился вам, а вы, несмотря на юные годы, повели себя достойно и сказали, что я еще пригожусь Северинам. И вот я здесь, господин. Старый и больной, но готовый отдать за вас жизнь.

Сказав это, старик все-таки не выдержал. По его дряблым морщинистым щекам потекли слезы и, достав из кармана белоснежный платок, он утерся, покачал головой и просипел:

- Простите, господин. Годы не пощадили меня, я стал слишком сентиментальным и слезливым.

Его эмоции и проявления чувств были искренними. Они дорогого стоили и, похлопав бывшего слугу клана по плечу, я сказал:

- Ничего, Герберт. Я все понимаю. И повторю сказанные когда-то слова – ты еще пригодишься Северинам.