Два и семь

— Да деньги нам не особо нужны, нам важнее, чтобы ты огнём нас поддержал.

— Есть опасность?

— Угу, твари притихли, зато людоеды распоясались. Мы просили помощи в тридцать восьмом, так те только отмахнулись. Уже две группы рейдеров пропали, причём, с концами, видимо, после такого воскресать не захотели. Короче, наберём сталкеров, сами зачистку произведём.

Тут открылись двери вагона, и на перрон стала выгружаться та самая группа. Я не удивился, когда увидел среди них великана Ван Вейка. Правда, теперь, когда я и сам подрос, он уже не казался мне таким великаном, всего на голову выше и всего в полтора раза шире, чем я.

Подойдя ко мне, он вежливо поздоровался.

— Долго ты тут пробыл, — заметил он.

— Место перспективное, — сказал я скромно, — экспы набил мало-мало.

— Слышали мы, чего ты набил. Где-то ядерный заряд откопал и кракена им грохнул.

— Есть такое, в этой игре никогда не знаешь, на какой помойке тебе улыбнётся удача, — филисофски заметил я. — Сложнее всего было доставить заряд на место, но я справился.

— Да, повезло тебе, а мы тут подумали, что, раз кракена больше нет, можно попробовать до корабля добраться.

В голове у меня нехорошо засвербило.

— Который на мели стоит?

— Да, если плавсредство найдём, то обязательно туда прогуляемся.

— Удачи, — сказал я, а про себя подумал, что чёрта лысого они туда доберутся, там ведь, когда кракена не стало, столько мелкоты развелось, что у них патронов не хватит пробиться. Впрочем, сам их предводитель, как я понял, без патронов обходится, да только панцирь гигантского краба топором не разрубить и даже его дробовик не поможет. — А я наоборот, в тридцать восьмой отправлюсь, есть у меня там дела.

— Передавай привет Чубаке, — сказал на прощание Ван Вейк, — и старайся дела с ним вести, не обманет.

— Я учту, — сказал я.

Чубаку, конечно, найду, поторговать с ним попробую, да только насчёт честности не был бы столь уверен.

Группа, прихватив немалое количество груза, отправилась в сторону города, а я в гордом одиночестве запрыгнул в вагон. Вагон был немного другим, да и сам состав отличался. В первую очередь, большим количеством стволов. На самом паровозе стоял пулемёт всё-того же Максима, кажется, в немецкой интерпретации, на платформе в две стороны смотрели небольшие пушки, миллиметров этак на семьдесят пять, явно устаревшая конструкция, но на очень удобном самодельном лафете, позволяющим быстро разворачивать в любую сторону. А на самом вагоне торчали сразу две башенки для стрелка, одна предназначалась для меня, во второй сидел человек с пулемётом, на этот раз это был немецкий же МГ-42, подозреваю, не оригинальный, а его современная версия под более ходовой патрон.

Наконец, на платформе, прицепленной сзади, стоял… не знаю, что это, наверное, миномёт. Хаотичное, на мой взгляд, переплетение арматуры и труб, в котором угадывались маховики наведения, а из всего этого торчит труба, высотой примерно в полтора метра, а толщиной сантиметров тридцать, из которых двадцать приходится на внутренний диаметр. Рядом стоял ящик с минами и пороховыми зарядами. Штука выглядела страшно, явно предназначена для навесной стрельбы на большие расстояния. Всё это было обложено мешками с песком. А для прикрытия имелся ещё один пулемёт, аналогичный тому, что стоял на крыше.

Я не специалист в военном деле, но считаю, что людоеды должны быть совсем отмороженными, чтобы пытаться атаковать такой поезд. Тут надо группу человек в двести, и то не факт, что справятся. Правда, можно разобрать путь.

— Занимай позицию, — скомандовали мне по громкой связи. — Правая сторона твоя, как только увидишь кого подозрительного, докладывать не нужно, сразу стреляй.

— Принял, — отозвался я и полез в башенку.

Дорога затянулась, ехали мы ещё часа два, останавливались на мелких разъездах, скидывали местным товар в мешках, забирали что-то у них, а только потом выехали на петлю и отправились обратной дорогой. До людоедов ещё нужно было добраться, а пока всё вокруг было тихо. Я даже задремал в кресле, покачивание поезда, свежий воздух, а ещё съеденная банка тушёнки, очень сильно этому способствовали.

Проснулся ближе к вечеру, поезд отчего-то начал притормаживать. Местность вокруг сменилась, вместо редкого лиственного леса вокруг стояла настоящая тайга, сосны в три обхвата стояли так плотно, что на пять метров нельзя было ничего увидеть.

— Внимание, — прозвучала команда по громкой связи. — Атаковать могут в любой момент.

Он ещё не успел договорить, как из леса вылетела стрела, судя по скорости, арбалетная. Прилетела точно в мою башенку, скользнув по голове.

Вы получаете урон 20

Лёгкое кровотечение

Вот суки, и ведь не видно, кто там. Два сантиметра левее, и я улетел бы на воскрешение с потерей уровня. Я пригнулся, но продолжал следить за обстановкой через прорезь прицела. Стрелы полетели чаще, но, кажется, никого не задели.

Пулемётчик по соседству выдал очередь, вроде бы, в кого-то попал, о чём сообщили крики из леса. Поезд сделал поворот, сплошная стена леса отступила, теперь справа и слева было метров по пятьдесят открытого пространства. Но на этом хорошие новости закончились, поскольку на нашем пути имелся завал из камней, по какой-то причине они не смогли разобрать путь, поэтому решили навалить валунов размером с меня, если просто ехать вперёд, поезд сойдёт с рельсов.

Я выругался, прищучили нас. Вопрос только в том, как атаковать будут. Если у них только стрелы.

Увы, несколько одиночных выстрелов и застучавшие по броне пули убедили меня в наличии у противника огнестрельного оружия. А потом они пошли в атаку. Вопреки пренебрежительному мнению о дикарях, они вовсе не собирались ловить пули грудью, каждый нёс какой-то щит из досок и жести, вряд ли такой задержит пулю, но прицелиться он мешает, заставляя тратить больше патронов.

А позади щитоносцев бежали те, кто рассчитывал сокрушить броню дедовским способом. В руках они держали бутылки с горящими фитилями. Коктейль имени наркома иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова. Неплохо придумано, если хоть штук пять до вагона долетят, нам тут станет кисло.

Значит, надо сделать так, чтобы не долетели. Пока пулемётчик разворачивался в правую сторону, а навёл винтовку на торчавшую из-под щита ногу. Выстрел. Пуля прилетает точно в колено, а, поскольку калибр серьёзный, количество ног у людоеда уменьшается на пятьдесят процентов. Он жив, но упал вместе со щитом, оставив без прикрытия двух бутылкометателей, да вдобавок деморализовал коллег по опасному ремеслу, издавая дикие вопли.

Игрок Балабан получает урон 200

Травматическая ампутация левой ноги

Критическое кровотечение

Неплохо, теперь следующий. Но выстрелить я не успел, пулемётчик дал очередь, скосившую левый фланг наступавших, а следом вся колонна исчезла в облаках огня и дыма. Пушка, удачно развернувшись, выстрелила прямо вдоль строя, снаряд взорвался где-то в центре, а два десятка бутылок с бензином послужили дополнительным фактором поражения.

Я успел расстроиться из-за утерянного опыта, некто Балабан должен был помереть с минуты на минуту, а теперь его смерть зачислили на счёт артиллеристов. Но тут выяснилось, что кино про войну только начинается. На поляну у железнодорожного пути стали падать брёвна, стволы диаметром в метр, видимо, их заранее поставили торчком, а теперь сваливали в нашу сторону. Падали они как попало, вдоль, поперёк и по диагонали, некоторые катились в нашу сторону из-за уклона местности.

Теперь у них была защита, такие брёвна не то, что пулемёт, пушка не сразу возьмёт. А они имеют возможность, постреливая, добраться почти вплотную к вагону. Правда, начавшаяся атака захлебнулась ещё до того, как людоеды успели выйти из леса и нырнуть под защиту брёвен. Миномётчики своё дело знали туго, стрелять они могли даже на такие маленькие расстояния, просто регулируя объём порохового заряда. Вот и сейчас одна единственная мина, упавшая за кромку леса, произвела там настоящее разрушение. Я видел, как оттуда вылетают фрагменты человеческий тел. Игра в плане насилия ничем не отличалась от реальности.