Тафгай 4

Глава 18

В раздевалке после игры все двадцать хоккеистов и наш тренерский штаб сидели мокрые от пота, злые из-за судейства и довольные от достигнутой победы. Эмоциональная встряска получилась такой, что никто первые минуты даже не думал стягивать с себя хоккейные «доспехи».

— Может, так пойдём на обед? — Первым улыбнулся неунывающий Валера Харламов.

— Если вы так пойдёте, то воспаление лёгких я вам гарантирую, — совершенно серьёзно заметил врач команды Олег Маркович Белаковский. — Сейчас в душ, как следует растереться, высушиться…

— И спать, — вставил я свои «пять копеек», и народ лениво захихикал.

— Если выдадут суточные, то сегодня сходим в японскую баню и в международный клуб на танцы, — предложил Саша Мальцев.

— Да, — поддакнул я, — познакомимся со спортсменками из Польши, Швеции, Чехословакии и Германии.

— Почему именно с ними? — Заинтересовался «Малыш».

— Эти самые симпатичные, — ответил за меня Харламов. — Вот только что-то суточные задерживаются. Честно, мужики, надоело на всём экономить.

— Не боись, расписочка вот она, — я поковырялся в своём бауле и вытащил на свет Божий заветный клочок бумаги с каракулями самого заместителя председателя спорткомитета СССР.

И как по заказу в раздевалку ворвался именно он, краснолицый и нахрапистый Виталий Смирнов. Сначала он бросил недовольный взгляд на Всеволода Боброва, затем на меня. Ну, я ясное дело, чем его раззадорил. А что натворил в перерыве между вторым и третьим периодом Всеволод Михалыч, лично для меня пока оставалось пока загадкой.

— Вот суточные, верни бумагу, — тяжело дыша, сказал Смирнов, «просверливая» меня ненавидящим взглядом.

Я встал с лавки и взял пачку долларов завернутых в ведомость.

«Двести зелёненьких не хватает, и потом тут только на хоккеистов», — зашептал голос в моей черепной коробке, который всегда оживал, если дело касалось товарно-денежных отношений.

— В ведомости потом распишетесь, — добавил заместитель руководителя советского спорта.

— Здесь двести долларов не хватает, — сказал я, посмотрев одним глазом на пачку зелёных американских бумажек. — У меня глаз-алмаз.

— Здесь деньги, только тем, кто заслужил их игрой на льду, — покосился Смирнов на Витю Шалимова. — Сами потом деньги поделите.

— А кто в меньшинстве сегодня отработал в самом конце игры, когда нас судья из США три раза подряд удалил не за что? Это — раз. — Я поднял расписку на вытянутой правой руке вверх. — Далее, в этой бумажке синей пастой по белому написано, что суточные получит вся команда при достижении обещанного результата. Это — два. А команда — это не только хоккеисты. Это ещё старший тренер, второй тренер, тренер вратарей и врач сборной. Поэтому здесь должно быть четыре тысячи восемьсот долларов США. — Я потряс левой рукой, в которой держал деньги.

— Рвач, — прошипел Смирнов и вытащил ещё тысячу долларов из своего внутреннего кармана, что так был удобен для халявно отжатых денег. — Всё?! — Уставился он на меня, когда вся сумма оказалась в моей руке.

— Почти, — усмехнулся я, возвращая расписку. — А как решается вопрос с внеочередной покупкой персональных автомобилей «Волга» для членов сборной, естественно, после выигрыша золотых медалей Олимпиады.

«Да, ты сдурел! «Волгу» же придётся на свои кровные брать, — завозмущялся голос в голове. — Хотя можно же место в очереди на покупку автомобиля кому-нибудь продать. Кхе, идея хорошая, одобряю».

— Обсуждается, — пробурчал Виталий Георгиевич и добавил уже в дверях раздевалки. — Ну, ты Тафгай и наглец. Хотя надо признать, что пока удача на твоей стороне. Надолго ли?

— Наглость и удача, наравне с упорством, трудолюбием и серым веществом — неприлежные условия больших побед. — Ответил я. — А надолго ли? Жизнь покажет.

— Покажет, покажет, — пробормотал чиновник, покидая нашу раздевалку.

После чего народ радостно загалдел и начал выстраиваться в очередь на получение заслуженных денег.

— Попробуйте сейчас только не выиграть золото! И погоди с долларами! — Гаркнул я. — Если бы не Сергеич, который нас просто спас в последние минуты игры, то нам этих денег не видать. Качай Коноваленко! Тащи его сюда вместе с щитками и клюшкой! Пущай полетает!

— Отъе…есь демоны! — Зарокотал Виктор Сергеич, отмахиваясь клюшкой от партнёров по команде.

***

А через двадцать минут после торжественного вручения денег меня, старшего тренера Всеволода Боброва и голкипера Виктора Коноваленко уже ожидали на обязательной пресс-конференции в пресс-центре ледового дворца «Макоманай». И пока окольными путями из подтрибунной раздевалки мы шли в комнату для прессы, которой приехало на Олимпийские игры ни много ни мало четыре тысячи человек, Коноваленко всё время ворчал. Дескать, зачем его нужно тащить к журналистам, зачем его нужно было качать, и вообще ничего такого он в матче не сделал, отбил пару опасных шайб и всё.

— Ничего журналистам не скажу, — закончил Виктор Сергеевич свою долгую недовольную тираду.

— Михалыч, что случилось в перерыве матча? — Не удержался я и спросил старшего тренера, перед входом в пресс-центр.

— Потом расскажу, — пробурчал Всеволод Бобров. — Вечером поговорим.

Появление нашей троицы международное журналистская братия встретила долгими и продолжительными аплодисментами. Однако вопросы на нас посыпались не самые простые. Особенно напирали канадские работники средств массовой информации, ведь им очень было обидно, что такой значимый турнир бойкотировала их любимая и, как они считали, непобедимая сборная Канады.

— Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к дисквалификации австрийского горнолыжника Карла Шранца, лидера мирового сезона, из-за его профессионального статуса? И вообще, как вы считаете, имеют ли право на Олимпиаде выступать спортсмены профессионалы? — Задал первый «странный» вопрос один представитель канадских СМИ, полный мужчина в вельветовом модном пиджаке.

— Чуешь, к чему клонят? — Шепнул мне Бобров, а затем уже сам с кислой улыбкой на лице ответил журналистам. — Я тренер хоккейной команды и за горными лыжами следить элементарно не имею времени. Поэтому на ваш вопрос ответить затрудняюсь из-за незнаний деталей конфликта.

— А что вы всё же скажете по поводу профессионального статуса спортсменов? — Настойчиво переспросила женщина, которая тоже представляла какую-то канадскую газету.