Не убояться зла

Началось! Выворачивая голову из неудобной позы на каменистой осыпи, Эльза тоскливым взглядом кое-как, содрав на щеке едва присохшую корку крови, впилась в долину. Эх, мой лорд, видать и впрямь суждено нам сегодня не выиграть бой…

Рядом, ухоронившись за выступом скалы, встрепенулась эльфийка. Презрительным взором она мельком глянула на спеленатую заклинанием ведьму, а затем уставилась в долину, где явно что-то происходило. Словно невидимая огромная муха тронула не замеченную ею паутину и жужжит, жужжит — еще не осознавая, что попалась — и пропала. А в прекрасных зеленых глазах перворожденной горел огонь ненависти и торжества одновременно.

Ловушка еще не сработала окончательно, но слабым дымчатым переливом посреди долины постепенно обозначился силуэт бьющегося в конвульсиях человека. Еще миг-другой…

Мир вокруг ощутимо стал светлеть, а из полыхнувшей синим и лиловым светом долины донесся жалобный, тонкий, словно заячий крик. Торжествующая эльфийская волшебница улыбнулась мимолетно, и стала распрямляться, дабы выйти из укрытия и сполна насладиться зрелищем своего триумфа.

И только неудобно лежащая Эльза краем взгляда заметила, как позади эльфки словно сгустился воздух. Из него стремительно шагнул до боли знакомый и почти родной человек. Не останавливаясь на полушаге и не мешкая ни мига, он отвесил такой смачный пинок под так неосторожно подставленную пятую часть перворожденной, что та взлетела в воздух и всем телом, нелепо размахивая конечностями, приземлилась в туман находящейся на пороге срабатывания ловушки.

Вот тут-то полыхнуло, так полыхнуло! Как не успевшей закрыть веки ведьме не выжгло глаза — знают только боги. По ушам ударил тугой хлопок, а израненное тело протестующе вздрогнуло, когда по нем из тесной долины прошелся жаркий, почти обжигающий вихрь. Тело именно вздрогнуло, ибо путы окутавшего его заклинания бесследно исчезли. А когда Эльза осторожно открыла глаза, стараясь проморгаться от пляшущих перед взором зайчиков, над ней уже склонилось такое долгожданное лицо.

— Ну наконец-то, — ведьма не смогла даже засмеяться, ибо в сломанных ребрах что-то так хрупнуло, так стрельнуло выворачивающей все внутренности болью, что только милосердное беспамятство избавило ее от вопля боли.

А Valle придерживал одной рукой нить заклинания, не давая ловушке эльфийки окончательно схлопнуться и отправить свою жертву за Гремящие Моря. Магический двойник полностью растаял, растворился в омывающем его сгустке Силы. Он сыграл свою роль, на несколько лишь мигов отвлек внимание перворожденной — и исчез. Долго же пришлось ему разбираться в магических построениях остроухой волшебницы, в нетерпении грызя ногти и стараясь не обращать внимания, как из доверившейся ему ведьмы по капле утекает жизнь. Да и совесть терзала его неимоверно — оттого, что он усомнился в Эльзе.

— Ну ничего, девонька, скоро все закончится, — он осторожно погладил грязные спутавшиеся волосы с коркой запекшейся крови.

Скоро, если он не ошибся в расчетах. А если ошибся — то еще быстрее. Но немного подождать придется.

А сам медленно, исподволь, едва не рвя от натуги невидимые жилы своего магического естества, творил совершенно запредельную, вряд ли кому доступную магию. Ибо даже его собственные ощущения твердили — никаких магических действий не происходит. Да-да, та самая, ортогональная магия. Слабая, неуверенная, но она работала!

И, подтверждая самые нехорошие опасения молодого волшебника, через некоторое время из колышущейся дымки нереальности на ведущую в долину каменистую осыпь шагнули новые действующие лица. Если уже присутствующие не отличались ни здоровьем, ни чистотой — а замершая в магическом коконе эльфка и вовсе потеряла сознание от рвущих ауру на части ее же заклинаний, то вновь прибывшие оказались чистенькими и бодрыми. Мало того — эльфами, и светлые лики их буквально перекошены были ненавистью. Если двое чуть разошлись в стороны и с самыми недвусмысленными намерениями натянули тетивы луков с наложенными светлооперенными стрелами, то третий (вернее, первый) из них шагнул вперед.

— Я требую, чтобы ты оставил в покое дочь нашего народа, презренный чернокнижник! — довольно громко и торжественно провозгласил он чарующим, напевным голосом.

— По какому праву, господа остроухие? — нахально поинтересовался оный чернокнижник, незаметно оглядевшись по сторонам.

А сам поигрывал в руке нитью единственного заклинания, не позволяющего до поры истереть заключенную эльфийку в пыль. Да что там в пыль — гораздо, гораздо мельче, и отправить куда дальше, нежели за Гремящие Моря!

Лицо очевидно не привыкшего к неповиновению эльфа на миг приобрело озадаченное выражение. Судя по всему, это был весьма важный крендель — может быть, из свиты тамошней королевы, а может, и один из принцев. Во всяком случае, разодет и изукрашен тот оказался так, как не стал бы тратиться на себя даже отнюдь не бедный барон-некромансер.

— Ты знаешь, что бывает с теми, кто покушается на жизнь эльфа? С огнем ведь играешь, черный колдун — наше терпение может и лопнуть однажды!

В словесной дуэли, как известно, побеждает тот, кто более искушен в риторике и логике, а также владеет фактами. Если в первом тягаться с перворожденными Valle пока что не смел даже и надеяться, то вот во втором… Есть, есть у него и камни за пазухой, и тузы в рукавах — да в таком количестве, что господам остроухим крепко повезет, если они вообще останутся живы. Ведь недаром еще в Университете профессор Общей Магии, несравненная госпожа Аэлирне из народа леани, отчего-то благоволившая к единственному за многие десятилетия черному магу, постоянно учила его:

— Как ты ни силен, как ни уверен в победе, а всегда готовь пару-тройку сюрпризов, оставляй себе простор для маневра, — и хотя милое личико ее частенько серело от сильных проявлений черного (а леани, так же, как и эльфы, на дух это не переносят), она никогда не отказывала в просьбе разобраться в запутанном вопросе или дать совет.

Вот и сейчас, мысленно ухмыльнувшись, Valle ответил. Если бы свысока поглядывающие эльфы завидели эту ухмылку, то удрали бы поджав свои чуть заостренные уши. Но, к их несчастью, они ничего не заметили, а посему и ввязались в спор.

— Эльфийка сотворила эту ловушку и сама же в нее попалась. И только моя рука удерживает ее от гибели, причем — похоже, что без посмертия, — видя, что эльф высокомерно молчит, он продолжил. — И известно ли вам, что отныне будет с любым, кто покусится на жизнь людей?

Высокопоставленный эльф презрительно процедил в ответ:

— Нам известно, что натворила д'Ахорне, величайшая и сильнейшая из волшебниц расы перворожденных. Но сотни душ хумансовского быдла не стоят даже ее волоска!

Valle улыбнулся уже в открытую. Все, перворожденные попались в ловушку, вломившись туда с уверенностью и непоколебимостью гонящегося за кошкой пса.

— А вооруженное нападение перворожденных, в открытую появившихся не просто на территории Империи, но и в моих личных владениях, где воля моя как бы не превыше Императорской?

Видимо, у эльфа все же шевельнулись сомнения, ибо он огляделся, заметив, что место с находящимися в нем действующими лицами незаметно всплыло в реальность, оказавшись на самом краешке земель принадлежащего Valle баронства. На лице перворожденного скользнула легкая тень смятения, но он встряхнул стянутыми налобным обручем кудрями.

— А никто не узнает, хуманс. Мы умеем не оставлять следов. Так что не упрямься, освободи нашу сестру и тогда мы, быть может, и смягчим твое наказание.

— Наказание? — Valle удивился. — Такой наглости я от вас не ожидал.

Он даже засмеялся немного от избытка чувств.

— Ну вы даете, остроухие! Я обвиняю эту вашу д'как-ее-там в гибели почти пяти сотен ни в чем не повинных людей. Я обвиняю ее в проведении обряда чернокнижья в двух местах — первый раз на территории графства Мерк и совсем недавно на моих землях. Я обвиняю ее в том, что она убила Распускающийся Цветок!

К слову сказать, в поэтичный список Распускающихся Цветов, названный так с легкой руки самих перворожденных, попадали колдуны и ведьмы, чей дар спустя некоторое время вдруг словно расцветал — и усиливался многократно. И средней силы полумагик становился могучим волшебником. Или волшебницей. Такое чрезвычайно редко, но происходило. А та ведьма, что была зверски замучена эльфийкой в избушке, как потом вызнал Valle в департаменте по делам магии, как раз на днях и попала в пресловутый список — Распускающийся Цветок.