Страница 22 из 23
— Что-то не так?
— Нет, отнюдь. Только что о тебе вспоминали, просто.
— Даже страшно спрашивать, в каком контексте…
— О том какой-ты чудесный друг и замечательный человек.
— То есть, политическое убежище мне на всякий случай искать? Вы нашли общий язык, а я слишком хорошо знаю Ивара…
От продолжения перепалки отвлек доктор, недовольно качающий головой. Всей вливаемой в Митю магии хватало только на поддержание состояния — сам он жить не очень хотел, поэтому организм и разрушался. Зябко повожу плечами… надо принимать решение, а я не могу. Стазис? То же самое, только замедленное, бесконечное, и не факт, что мы найдем потом решение проблемы. Удар милосердия? Мне не хватит на это духа. Даже согласиться на такое. Благообразный седой маг пробормотал что-то о том, что он сожалеет, что мне приходится принимать такое решение в праздник…
Какой еще праздник, минутку? "День договора. Такой вот имперский новый год в середине августа, а не зимой, как у вас", Россовой легко коснулся моих мыслей. К ним едва ощутимо пробивался кто-то еще, но даже преимущественно теоретического обучения мне пока хватало, чтобы потихоньку выстраивать защиту. Все-таки та база, которую, пусть и не полностью, Костя впечатл в мое сознание в самом начале, помогала легче усваивать материал сейчас. Да и в целом маги несколько отличались от обычных людей, как я поняла. Именно с биологической точки зрения, такая вот мутировавшая часть популяции, почти новый вид. Более сильные, одаренные, а восприятие магии влияло и на особенности мышления и психики. Куча мелких отличий, накапливающихся в целую картину.
Я попросила время на раздумье — как оказалось при разборе документов из столицы, Койт-старший отрекся от сыновей и перешел к Чернову. Пришедшая буквально полчаса назад новость не добавляла оптимизма, но поделать с этим мы сейчас ничего не могли. Отрезанные от семьи близнецы — чутье и вера в лучшее говорили мне, что второй брат тоже жив — при таком состоянии долго не протянут. Они слишком завязаны друг на друге магически. В пору было загадывать праздничное чудо, совсем как в детстве.
Я попросила время побыть в одиночестве. Ивар кивнул, набросив на кровать еще одно заклинание, обновляя подпитку. Когда все уходят, опускаюсь на кровать рядом с брюнетом. Того даже под одеялам трясет от озноба, но пальцы у него обжигающе горячие, когда он хватает меня за запястье. Разжать хватку даже не пытаюсь, устраиваясь под боком, бормочу какую-то ласковую ерунду, уговаривая не уходить, продолжать жизнь.
Магическое поле поезда внезапно тряхнуло, словно в него что-то врезалось. Пытаюсь подняться, но пальцы сжимаются так, что грозят сломать мне руку, а внезапно успокоившийся Койт улыбается и бормочет:
— Сашка…
Не знаю, слышат ли меня местные боги или кому тут поклоняются, но пусть он окажется прав, пожалуйста. Я никогда ничего не просила, предпочитая справляться своими силами, но тут… Пусть он окажется прав, а?
— Мне интересно, о чем ты думал, когда льдом швыряться начал? — в купе, превратившемся в лазарет, стало тесновато.
Россовой штопал посеченное ледяным осколком плечо, я слушала рассказ упавшего как снег на голову — ха-ха, вот это каламбур! — второго Койта, то и дело устраивая звучный фейспалм и грозя оставить себе синяк на лице. Гениально, просто гениально! Подкинуть брата смотрителю питомника, чтобы тот точно был под приглядом — я могу понять, после многократной спонтанной телепортации на мощи амулетов и собственной гордости — это еще понятно. Да и после побега из тюрьмы их явно бы там искать не стали. Но вот так плохо о нас подумать?!
— А ещё обидно, знаешь ли.
— А что ещё можно было думать? Я был уверен, что вы считаете нас предателями…
— Как все сложно… Надо ещё подумать, куда тебя устроить.
— Я от брата не уйду! — Койт поднял на меня красные от стресса и недосыпа глаза.
— Понятно, из моей кровати меня выгнали, тогда я к Ив… Что? — я не поняла взгляд Россового, обращенный ко мне.
— А ты, как я вижу, намёки понимаешь через раз, — он ухмыльнулся, натягивая рубашку. — Думаю, вам надо поговорить. Пойдём, поможешь наложить повязку.
Последняя фраза была обращена к Левачеву. Косивший под фикус Костя вышел последним, на пороге подмигнув, и плотно прикрыл дверь. Я присела на край кровати, касаясь уже не такого лихорадочно горячего лба Мити. Его близнец присел за моей спиной. Когда-то я для себя обозначила их как ледяного и огненного, но события показали, что зря, они представляли разные стороны медали, но были одним целым.
Койт мягко сжал моё плечо, собираясь с мыслями. Неловкость можно было пощупать.
— Я пойму, если вы будете против нашего присутствия, Ярослава, и…
— А когда мы успели к общению на "Вы" вернуться? Эх, Сашка…
— Я просто помню как ты реагировала на наш мир в первые дни. Какое отторжение он у тебя вызывал. А уж какую реакцию при твоём воспитании должны были вызвать некоторые, кхм, тонкости романтических отношений…
— Саш, тебе надо поспать. Ты сам не осознаешь, что говоришь. Ложись.
Я кивнула ему на вторую половину кровати. Он буравил спину взглядом и я обернулась. Упавший на колени брюнет чуть не переломил меня пополам, когда обнял, пряча лицо где-то в складка платья. Пусть. Ему это сейчас нужно.
И странных судорожных вздохов я совсем не слышу.
За спиной зашевелился Митя, привлекая наше внимание. Второй Койт слабо улыбался, но даже не пытался ничего сказать. Обведя обоих взглядом, принялась стаскивать с себя тяжёлое тёплое платье. Сашка неловкими руками попытался помочь, чем только развеселил брата.
— Ты красивая. Очень, — выдохнул он мне в шею.
Лежащий в постели близнец только кивнул, показывая, что здесь у них мнение одно на двоих. Я обернулась через плечо, собираясь спрятать собственную неловкость за шуткой про стеснительность, но поезд внезапно дернулся, начиная крениться. Поперек туловища возникла крепкая рука, удерживающая меня от полета головой в стекло. Рев искажаемого металла ударил по ушам. Я на миг почувствовала себя героем, разочаровавшим автора и теперь убиваемым во время сюжета. Почему-то была уверена, что выживут все.
А вот пришли по мою душу…
В темноте заваленного снегом вагона — полет смягчило магическое поле — раздавалось тяжелое дыхание Дмитрия, над ухом негромко ругался Александр, пытающийся аккуратно опустить меня вниз.
— Прыгай.
Я отпустила руку, опуская на стену лежащего на боку вагона. Сверху раздались шаги, кто-то смел заклинанием кучу снега. Койт оттеснил меня в сторону от окна, через которое начал пробиваться свет, заставляя спрятаться в угол. И вовремя, потому что раму вырвало с первого раза, потом кто-то магическими путами выдернул обоих парней и спрыгнул вниз. Черт…
Ну, да, почти. Чернов-младший.
— Жаль, что наше воссоединение при таких обстоятельствах происходит, — он шагнул ко мне.
— Не подходи! — я лихорадочно пыталась мысленно дозваться хоть до кого-то, докричаться до Кости, но на той стороне была полная тишина…
Пожалуйста, пусть он просто будет без сознания, пожалуйста…
Меня схватили за руку, подтягивая к провалу окна. Сверху кто-то ухватил за руки, вытягивая на поверхность. Отраженно от сугробов солнце ослепило, а вот потом… Лучше бы это мерещилось. Держащийся за ребра и тяжело дышащий Левачев, Койт, поддерживающие друг друга. Встряхивающий головой в недоумении Костя. Ивар, лежащий в снегу. В багровом снегу…
Нет!
— Тише, Ваша светлость, — от насмешки в голосе по спине пошли мурашки. Вот и Чернов-старший, — они все еще живы. Еще. И все зависит от степени сговорчивости.
— Что Вы хотите?
— Мне нравится, что Вы переходите сразу к делу. Хочу Вашего отречения и возвращения в свой мир с предварительным подавлением магии, чтобы наверняка лишить возможности вернуться. А Ваши воздыхатели останутся здесь. Живые, не беспокойтесь.
— А я могу Вам верить?
— В ином случае, я выброшу Вас в тот мир силой, но предварительно вы увидите казнь каждого из них. С кого бы начать? Приведите князя в чувство, с его послужным-то списком…