Страница 17 из 23
Только вот Россовой и Левачев не скрывали, что мне предстояло играть роль красивой куклы, а тут… скажем так, я предпочту открытую подлость, чем все это притворство. Но на мне скрестились взгляды, пора бы и произнести это в слух.
— Я вот думаю: а нужно ли мне это все? Вся эта мишура? Трон, корона? У меня собственные планы на жизнь были, — впиваюсь заледеневшими пальцами в лежащую на плече руку Ивара. — И все пошло по…
— А Вы предлагаете оставить страну без монарха? Или сразу отдать власть некроманту?
"Да хоть черту лысому!", хотелось крикнуть мне. Но злость сжала горло так, что говорить у меня не получалось. На второе плечо опустилась более узкая, но не менее сильная ладонь — хватило повернуть голову, чтобы по родинке на пальце опознать Прозоровского. Я выдохнула, собираясь с духом. Отлично, если они мне и выскажут, то только потом, с глазу на глаз, а сейчас мне показали полное согласие с моей позицией. Разговор стремительно заходил в тупик, нервные клетки агонизировали. А мне хотелось устроить магический выброс, чтобы закончить всю эту бессмыслицу.
— Давайте мы вернемся к этому разговору несколько позже? Все сейчас слишком взбудоражены, а это не способствует, — хмыкаю, негромко, но отчетливо, — конструктивному общению.
— Тогда откланяюсь.
Едва дверь закрылась, я откинулась на спинку, под понимающим взглядом севшего напротив Ивара. Россовой о чем-то задумался, но лезть в его мысли я не стала — захочет, сам расскажет.
— Мне жаль, что так получилось. Если захочешь сбежать, в том числе в свой мир — я помогу.
— А как же то, зачем вы меня сюда выдернули? — мне не нравится эта интонация, совсем не нравится.
— А мне не для кого бороться. Некому передать плоды своих трудов.
Вот оно что… Я пересела на диван к нему. Остальные как-то незаметно растворились в соседних помещениях, а у меня в голове нет ни одной подходящей фразы. Что можно сказать человеку, который устал настолько? У которого смыслом жизни была борьба, а теперь этой борьбы нет? В груди, там, где горела связавшая нас нить, кольнуло, словно кто-то пытался ее вырвать.
— Не смей! — я сжала ладонь, впиваясь ногтями со всей доступной силой, но он даже не заметил, что ему, Моська против слона.
— Я возьму откат на себя, можешь не переживать…
Решение надо было принимать быстро, но ничего в голову не шло, сопротивлялась разрыву я скорее интуитивно, а вот тело сработало само, да как сработало! Скажем так, сама бы я не додумалась в такой ситуации облить человека ледяной водой из вазы, а потом еще и пощечину залепить. Вышло звонко. Настолько, что заглянувшему в дверь Левачеву предстал вид мокрого князя, хлопающего глазами как сонная сова и потирающего лицо. Россовой потрогал челюсть:
— А так и не скажешь, что у такого хрупкого создания — такая тяжелая рука…
— А так и не скажешь, — отзеркалила я, — что в такой умной голове, так много дури! Ты со своим самокопанием становишься просто невыносим!
— Прям десять лет совместной жизни, — шепот Кости, выглядывающего из другой двери в наступившей тишине был особенно различим.
— Я невыносим?! Не у тебя одной, между прочим жизнь пошла под откос, — ваза, из которой я его облила, улетела в стену. — Только вот если ты можешь из этого хаоса сбежать, то у меня такой возможности нет!
— А ты даже не пытаешься ее искать! Взвалил себе мифический "долг" на плечи, привязал его как камень на шею и нырнул в самое болото!
Магия вихрем сгущалась в гостиной, мы пытались удержать себя в руках и не натворить ничего… сверх меры, скажем так. Он дернул меня за запястье к себе, сжимая пальцы так, что наверняка останутся следы. Но его желание "умереть во имя" правда выбешивало до пятен перед глазами.
— Ты не понимаешь.
— Так объясни мне! Объясни, почему ты так упорно лезешь в самое пекло…
Ивар тяжело вздохнул, опускаясь на диван. Разговор предстоял тяжелый, я опустилась напротив, почти касаясь коленями коленей. Россовой долго собирался с мыслями, а потом медленно, тяжело роняя слова, начал рассказывать. В детстве князь, единственный сын своих родителей, надежда, будущее и опора семьи грезил служением стране. Отец был ярым патриотом и сторонником правящего императора, а уж существующий между их семьями договор и вовсе грел честолюбивую душу. Это и подвело его. Влекомый идеей найти ту самую ниточку, которая поднимет Россовых надо всеми, он обратился к некромантам, способным не только общаться с покойниками, но и видеть события в иных мирах.
Ради ритуала пришлось положить всех слуг в доме, и завеса будущего даже открылась ему. Но что увидел Дмитрий Россовой — осталось с ним. Только вот старый князь начал чахнуть, то и дело словно в пустоту роняя "Я сам в этом виноват". Когда Ивар вошел в возраст активного магического созревания, наложившегося на половое, и стал совсем неуправляемым, его отцу стало хуже. Неведомое отпустило его только на миг, когда сияющий сын все-таки поделился с ним тем, что его воодушевило. Я помнила тот сон.
Потом отец Ивара умер, сестру убили дружки слетевшего с катушек Лихачевского, а он сам отправился на фронт. Империя постоянно с кем-то воевала. Там они с Левачевым угодили под проклятие, Ивару досталась только часть плетения, но и ее хватило. Отец несостоявшейся невесты был согласен и на такой вариант, та была "неперспективным товаром" с единственным достоинством по мнению Россового. Похожей на тот образ, что являлся ему во снах. А потом я явилась во плоти и все испортила, такая-сякая. А у него печали и мечтания дней минувших снова ожили в сердце. Но дать мне полноценное семейное будущее он не мог, подставлять под удар не хотел, и потому решил, что будет лучше мне не садиться на престол, оборвать даже зачатки своей связи с этим миром, вернуться обратно, а ему самому — загнуться от откатов.
Пришлось закусить щеку изнутри, чтобы сдержать все слова, что рвались наружу. Россовой глядел нашкодившим котом, но упрямая решимость никуда из глаз не делась. А взрослый человек, казалось бы… Нет, права была крестная, когда говорила про первые сорок лет детства мальчика. И почему все вокруг пытаются подумать за меня? Ивар на это только пожал плечами.
— Дурак, да?
— Почему же? — взвинченное состояние сменилось усталостью, я подперла потяжелевшую голову ладонью.
Ивар, пользуясь тем, что мы были в зале одни — Левачев и Прозоровский деликатно оставили нас наедине, хотя я не сомневаюсь, что менталист успешно подслушивал — опустился на пол перед моим креслом, утыкаясь лбом в мои колени. Мягко запустила пальцы в густые волосы.
— Потому что все время думаю, что знаю все лучше других. Отец всегда говорил, что меня погубит самомнение.
— Скорее привычка все на себе тащить. В этом мы похожи. Забываем, что у других есть собственные головы на плечах…
— …и что они могли сами бы что-то сделать без моего авторитетного мнения, — неожиданно в один голос закончили мы.
— Тебя ведь саму что-то беспокоит? — он разве что не мурчал как большой кот под ласковыми поглаживаниями.
— Да. Все и сразу. Я не знаю, что делать. Мне страшно…
На последней фразе голос сел до неразборчивого шепота. Россовой стянул меня с кресла на пол, устраивая рядом. На миг чуть напрягся, поднимая голову, но плечи тут же расслабились, а я обернулась — рядом присел Прозоровский. "Ты сама же пытаешься тянуть все на себе, сразу после вашего разговора", — прозвучало в голове. Получилось только грустно усмехнуться, опуская потяжелевшую голову на плечо Ивара. Рыжий обнял меня с другой стороны, а желание бросить этот мир с его интригами стало еще острее.
— Я бы с таким удовольствием просто убралась из этого мира вместе с вами…
— Нас присяга не пустит. Увы, Яра, — едва слышно выдохнул менталист.
— А тебя просто так не отпустит Чернов. Раз уж он двадцать лет терпеливо изводил всех, то и в другом мире до тебя дотянется. Нам придется сначала избавиться от него. А там уже будем что-то решать.