Владелица удачи

— Нет. Я никогда не показываю стадии своей работы.

Генриетта сжала губы в ниточку, оскорбленная моим отказом.

— Веселого Вам вечера, мисс Шахова.

— И тебе того же, — бросила я в закрытую дверь.

Она думает, что я расстроилась из-за того, что хозяин променял мое общество на встречу с высокопоставленной дамой. А вот нисколечко. Я хмыкнула и раскрыла портрет.

— Твой виконт себе уже новую пассию завел, — сказала я доверительно Морин.

Морин, как и мне, на это было наплевать.

К восьми вечера я сменила замызганные краской джинсы на легкие штаны. В доме было тихо. Крадучись, спустилась вниз и пересекла гостиную. Два голубка ужинали при свечах. С любопытством смотрю на гостью и едва не спотыкаюсь о ковер. Вместо аристократичной леди я увидела за столом жертву пластической хирургии. У баронессы Макмайер был микроскопический нос, раздутые до неприличия губы, рельефные скулы и длинные ресницы-веер; большая грудь и неестественно тонкая талия. Похоже, если пересчитать ей ребра, то можно не досчитаться парочку.

Баронесса что-то оживленно рассказывала виконту, а тот по обыкновению отмалчивался. Сгибаясь пополам от хохота, я выползла во двор, где немного успокоилась. Ах, девочки, что же вы с собой делаете? Зачем стираете уникальные черты своего лица, превратив себя в куклу? У меня, например, все настоящее и я очень горжусь этим.

Возле часовни обнаружила Рика. Он сидел на покошенной лавочке, а на коленях у него стояла чашка со спелой клубникой.

— Привет, — сказала я.

— Угощайся, — Рик протянул мне чашку с ягодами.

— Это очень любезно с твоей стороны. Почему часовня наглухо закрыта, не знаешь?

— Потому что заходить внутрь опасно, может обвалиться крыша. Здание требует капительного ремонта, а хозяину нет никакого дела до него. Он неверующий.

— Мистер Кент хромает, что с ним произошло?

— Упал с лошади, когда был мальчиком. Он хотел стать жокеем.

— Серьезно? — я отправила в рот большую клубнику и закатила глаза от удовольствия. — Должно быть, в детстве он был маленьким и худым.

— Да, но получил травму. Говорят, Его Милость больше никогда не садился на лошадь.

— Зачем же он тогда держит у себя целый табун?

— Положено виконтам разводить лошадей, вот и разводит. На них иногда гости катаются. А ты не желаешь покататься на лошадке?

— Даже не знаю, никогда не пробовала.

— Тебе понравится! Знаешь, как здорово ощущать под собой крепкое и теплое тело животного!

— Ну, может быть, когда-нибудь решусь, — неопределенно отвечаю. Не хватало еще себе ноги переломать для полного счастья. Я итак слишком часто со смертью заигрываю. — Слушай, Рик, я хотела спросить. Ты был вчера у своей матери?

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— В сельской местности не было никаких происшествий?

— Я ничего не слышал. Все спокойно, как всегда. Там живут хорошие люди, какие могут быть происшествия?

— Ну не знаю, мало ли. А можно тебя кое о чем спросить? Прости ладно, что задаю тебе столько вопросов? Мне больше не с кем тут поговорить…

— Конечно, спрашивай.

— Почему умерла Морин? Я пишу ее портрет и постоянно думаю об этом.

— А, тебе любопытно. Ну, ее смерть окутана тайной. Морин утонула в Темзе. Его Милость тяжело переживал смерть своей жены.

— Он что, никогда не улыбается?

— Похоже, что разучился.

— Да, печально все это, — я прониклась острой жалостью к Стефану Кенту. Он так любит свою жену, иначе бы не заказывал ее портрет посмертно.

Мы еще немного поболтали с Риком, доели клубнику и распрощались. Когда возвращалась в дом, то увидела возле парадного входа виконта, на котором висла баронесса Макмайер. Чтобы не встречаться с ними, я спряталась за кустом в виде шахматного короля и подождала, пока они уйдут. В воздухе почему-то остро пахло вишней. Это что, у баронессы такие духи? Похоже, что да! Бедный Стефан, весь вечер нюхал этот ошеломляющий аромат.

Вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд. Посмотрев направо, увидела садовника, который наблюдал за мной. Я послала ему извиняющуюся улыбку и выбралась из кустов. Плохо, конечно, что мистер Скотт видел, как я прячусь от хозяина. Мое поведение должно быть естественным и не вызывать подозрений.

Когда путь был свободен, я пробралась к себе в спальню и вместо того, чтобы немного поработать, отправилась бродить по замку.

Оставалось еще одно место, куда не ступала моя нога — библиотека. Я повернула медную ручку и уверенно вошла в помещение. Решила выбрать себе книжечку на ночь, например, Диккенса в оригинале. Только вот где искать Диккенса среди всего этого великолепия? Библиотека поражала своими размерами и тонной хранившихся внутри книг. Сюда нужно приставить отдельного человека, а лучше двух, чтобы они навели здесь порядок.

Внутри сумрачно, но не темно. Сделала несколько шагов вперед по толстому ковру бургундского цвета и осмотрелась. На одной стене были развешаны портреты людей — старые и не очень. Над каждым висела овальная миниатюра в рамочке, дублирующая изображение аристократок. Каждый был подписан, и я с интересом почитала имена предков мистера Кента. Вскоре поняла, что это жены виконтов, так как галерея оборвалась на миниатюре Морин. Место для портрета оставалось свободным. Так вот для чего Стефану нужен художник!

Было еще одно свободное место примерно в середине стены. Я взглянула на овальный портретик и обомлела. На меня смотрела моя Леди-удача! Я мысленно приложила к пустому месту купленный у уличного художника портрет — нет сомнений, что его взяли отсюда.

Елизавета Пожарская, 1 жена виконта Георга VI Блумчестерского. 1903 год — гласит надпись. Как картина могла попасть в Россию? Кто ее украл и переправил? Почему в итоге продана мне за бесценок? Неужели жена прадеда Стефана была русской? Так много вопросов и так мало ответов. По-хорошему можно было бы опросить мистера Кента, только вот вряд ли он станет отвечать на мои любопытные вопросы. Подумает еще, что вынюхиваю здесь неизвестно чего.

Господи, а если меня обвинят в краже Елизаветы Пожарской? Мало мне своих проблем, так еще это. Картина приехала со мной в Англию, мне пришлось задекларировать ее для перевозки в самолете. Все забываю достать ее из чемодана и повесить на стену. Теперь, конечно, этого не сделаю — непременно ведь увидят.

— Анна?

Вздрагиваю и поворачиваюсь на чуточку охрипший голос. Виконт — не спится ему, бродит по замку, как приведение. На миг он показался мне невероятно высоким, как атлант. И глаза… что за глаза? Темный кобальт. Я не в силах оторвать от них взгляда.

— Мистер Кент. эээ. Я всего лишь хотела выбрать книгу. Не смотрите на меня так!

— Как? — уточняет он, словно издеваясь.

«Так, как будто Вы хотите меня проткнуть меня чем-нибудь»!

— Словно думаете, будто я воришка, — отвечаю. — Хожу ночью по особняку и думаю: чем бы поживиться?

— Ничего такого я не думал. Вы плохо разбираетесь в психологии.

Это я-то? Обзвонщик клиентов и мастер холодных звонков, которому по зубам уговорить хоть черта послушать презентацию нового пылесоса! Но Стефану Кенту это знать ни к чему, поэтому улыбаюсь через силу и говорю:

— О да, Вы правы. Я всего лишь художница.

От него сквозит холодом и недоверием. Голубые глаза, как луч сканера пробираются ко мне под воротник, скользят по горлу и поднимаются выше… Не выдерживаю и тру пальцами шею. Беспомощно смотрю на окна, задрапированные темными бархатными занавесками. Надо делать отсюда ноги.

— И что выбрали? — спрашивает, кивая на книги.

— Диккенса хотела, но не знаю, где его искать. У вас шикарная библиотека, Ваша светлость.

Скорее, Ваша темность. Опять весь в черном. Ах да, у него же траур.

Виконт подошел к стеллажу, взял с полки толстую книгу и смахнул с обложки пыль.

— Держите, приятных снов.

Прижимаю к груди книгу лучшего, по моему мнению, английского писателя и бочком протискиваюсь к двери.

— И вам приятных сновидений, мистер Кент.