Госпожа Печалей

— Еще резьба, — окликнул Махьяр Кветку, и она, протиснувшись мимо Венцеслава и Ратимира, принялась изучать дверь. Перед ней вновь были запретные письмена морданта.

— Это что-то вроде стихов, — сказала она остальным. — Тут говорится: «Я отверг любую веру, я почтенье предавал, кулаком грозил я небу, на святое я плевал. Кто я?»

Прочитав надпись, Кветка отпрыгнула — поскольку, едва она закончила перевод, на мраморной двери проступил мерцающий призрачным светом силуэт ладони, мгновенно высосавший из воздуха все тепло. Кветку пробрал озноб.

— Очередная загадка. — Венцеслав кивнул на дверь. — Ожидается, что кто-то из нас приложит руку?

— Но кто? — спросила Кветка. И тут же ей показалось, что в глазах Махьяра мелькнула тревога. Ученая удивленно посмотрела на жреца: — Ты?

Махьяр покачал головой, но она заметила, что на лбу его выступил пот.

— Что произойдет, если двери коснется не тот человек? — поинтересовался Зорграш.

— Полагаю, лучше не выяснять, — не отрывая взгляда от Махьяра, сказала Кветка.

Что-то тут было не так. Таким встревоженным она его еще не видела.

— Не стоит беспокоиться, — заявил Ратимир, шагнул мимо Махьяра и аккуратно оттеснил Кветку. — В загадке определенно говорится обо мне. Я был мерзавцем с тех пор, как начал самостоятельно жевать еду. Я воровал в храмах и обчищал карманы жрецов. Если в каком грехе меня и нельзя обвинить, так мне о нем неизвестно. — Он усмехнулся. — Пожалуй, это единственный момент в моей жизни, когда все это сослужило мне хорошую службу.

— Ты уверен? — спросила Кветка.

Ратимир улыбнулся ей:

— Нет, но я все равно попробую. Нельзя же, чтобы все двери открывали азириты.

Кветка заметила, как Махьяр поморщился. Но потом все ее внимание сосредоточилось на солдате-обретенном. А тот дважды плюнул на ладонь, призывая удачу, — и пришлепнул эту ладонь к двери. Призрачный контур сместился, окаймляя теперь только руку Ратимира.

Пару секунд ничего не происходило. Потом по цитадели пронесся оглушительный рев. Ратимир закричал; Кветка увидела, как запрокинулась в агонии его голова, но чудовищный вой поглотил все иные звуки. Призрачный свет окутал солдата целиком; свет кружился, быстрее и быстрее, и с каждым витком, точно шелуху с луковицы, снимая слои с тела Ратимира — тонкие полоски ткани и кожи, затем кровавые клочья мышц. Махьяр рванулся вперед, пытаясь спасти солдата, но, как только он коснулся вертящейся эктоплазмы, его с силой отшвырнуло назад.

Когда все было кончено, освежеванный труп Ратимира упал с лестницы и разбился об пол, разлетевшись осколками окровавленных костей. Все вокруг дверного проема было заляпано кровью. Кветка чувствовала, как ошметки мертвеца стекают по ее одежде. И Махьяр был с ног до головы залит кровью солдата.

— Да минуют нас черные ужасы Нагаша! — скулил скорчившийся на ступенях Зорграш, стуча зубами от страха.

— Ты ошиблась! — крикнул Венцеслав Кветке. — Ты не поняла смысла! Пути просто нет!

Кветку затошнило — и от зрелища, и от обвинения. Неужели и вправду это из-за нее? Неужели она стала причиной столь страшной смерти Ратимира?

— Она не ошиблась, — твердо произнес Махьяр, виновато глядя на Кветку. — Не ошиблась. Загадку она прочла правильно. Ошибся Ратимир, попробовав. Он не был уверен. Человек, отвечающий на загадку, не сомневается. Он знает, о ком идет речь.

— Ты? — ошеломленным шепотом повторила Кветка.

Махьяр кивнул:

— Это мой глубочайший позор. Я был всего лишь служкой в Храме Зигмара. Мои родители, люди, сделавшие для меня все, чья любовь не знала границ… они стали жертвой нежити, духа-изверга, являвшегося к ним ночами и высасывающего их жизненные силы. Понемногу, недостаточно, чтобы убить сразу. Нет, они просто медленно усыхали, умирая по чуть-чуть каждую ночь. Как я молился об их спасении! Как просил Зигмара защитить их! Но Гробовой страже так и не удалось найти терзавшего их призрака. Они не смогли остановить его. И все молитвы его не остановили. — Он шагнул к двери, протянув руку. — Когда они умерли, я проклял Зигмара за то, что он не спас их. Не было такого богохульства, которое не сорвалось бы с моего языка. Я проклял Бога-Царя — терзаемый болью, я плюнул на все, что считал святым.

Воин-жрец приложил руку к двери. Все затаили дыхание. Свечение окружило ладонь мужчины. Но на этот раз оно не разрослось, не охватило Махьяра — только замерцало вокруг пальцев. Потом свет померк, и дверь медленно скользнула в сторону.

Махьяр обернулся. В глазах его стояли стыд и сожаление.

— После смерти моих родителей Гробовой страже удалось выследить тварь, убившую их, и добраться до самого ее логова. Там они обнаружили еще дюжину призраков, питавшихся людьми Западного Предела. И уничтожили всех. Смерть моих родителей спасла сотни других невинных. Каждый раз, молясь Зигмару, я каюсь в нехватке веры. Я усомнился в его мудрости — и нет для жреца позора тяжелее.

Венцеслав с каменным лицом прошел мимо Махьяра, наградив жреца испепеляющим взглядом.

— Твое молчание стоило человеку жизни, — уронил он, шагнув в открытый проем. — Добавь это к своему позору.

Глава десятая

Следом за Венцеславом Махьяр вошел в комнату за дверью — точь-в-точь такую же, как помещение ниже, таких же размеров, с такой же винтовой лестницей, ведущей к такой же мраморной двери.

— Подожди, подумай минуту, — сказал Махьяр капитану. — Все это попахивает чернейшим колдовством. Бесконечный подъем, вершина, добраться до которой получилось только с восходом солнца. Теперь загадки, разгадать которые могут лишь те, кому они предназначены.

— Не стану притворяться, что понимаю, — буркнул Венцеслав. — Знаю только, что, если бы не твое бездействие, Ратимир был бы жив. — Он хмуро посмотрел на жреца. — Твоя вина убила его — точно так же, как заклинание. А я тебе верил. Думал, что именно на тебя можно положиться.

В помещение вошли Кветка и Зорграш. Проводник крадучись прошелся по кругу, изучая пол и стены.

— Пыль лежит толстым слоем. Тут никого не было много лет. Не чую никаких запахов — даже мышиных.

— Осторожней, — предупредил Махьяр Кветку, ступившую на лестницу, и поспешил вперед, собираясь обогнать ее и пойти первым. Ратимира уже не спасти, но, возможно, он сумеет уберечь других.

— Если ты не умеешь читать мордант, первой должна идти я. — Кветка ткнула пальцем в дверь, указывая на письмена. — Делай свои дела, а мне уж позволь делать мои.

— Что-то тут не так, — пробормотал Махьяр. — Эти надписи не могли оказаться здесь случайно.

Судя по лицу Кветки, принять эту идею она не была готова. Она начала переводить, постепенно повышая голос:

— Еще один стих. «Из склепа вышел, в склеп иду. Сосу я грудь и кость грызу. Кто я?»

Раздался короткий и резкий вопль ужаса. Зорграш рванулся к выходу и сбежал бы, если бы Венцеслав не повалил его на пол. Махьяр поспешил вниз, помог удержать вырывающегося склепорожденного — и оглушил его, стукнув головой об окаменевший пол. Когда тело проводника обмякло, Махьяр с Венцеславом подняли его и отнесли к лестнице.

— Тут и сомнений нет, — с отвращением проговорил Венцеслав. — Ходит и говорит как человек, а аппетиты упыря.

— Эти строки говорят о таком, что вызовет отвращение даже у человека, который лишь отчасти человек, — откликнулся Махьяр, озирая внутреннее пространство цитадели. — Какая бы магия ни защищала это место, ей известны самые темные наши секреты. Она заставляет незваных гостей встретиться лицом к лицу с правдой, которую они несут в себе.

Кветка посторонилась, давая поднести Зорграша к двери, на которой вновь появился светящийся абрис руки. Венцеслав хотел прижать ладонь склепорожденного к плите, но Махьяр остановил его.

— Думаю, это сработает, только если он сделает это сам, добровольно, — предупредил жрец.

Венцеслав, кивнув, уставился на Зорграша.

— Открывай, — приказал он. — Приложи руку и открой.