Прости себе меня

— Ну и урод, — Яна решительно подвела итог, — у него вообще нет с тобой проблем. Однако твои фотки он тогда слил. Да?

Даниэла ничего не ответила. Ещё один гвоздик, который он забивал в крышку её гроба.

Фотки. Это ещё одна причина тому, почему её окна почти всегда зашторены.

...

Пристально всматриваясь в её окна, Егор нащупал в кармане джинс телефон. Вытащил тот, и провёл пальцем по экрану. Скоро полночь. Отделавшись от родителей, ему всё же удалось ускользнуть из дома и провести этот вечер с друзьями. Только вот её окна не давали ему покоя. Он знал, что она дома. Каждый раз раздражённо раздувал ноздри, когда там, в её спальне мелькала тень. Чем она занята?

Бесился ещё больше. Потому сам факт того, что его это волнует... волнует? Что за бред!

— У тебя совсем фляга засвистела, Гордей? — увесистый толчок в плечо заставил его оторвать тёмный взгляд от окон соседки. Взглянул на Тимоху и коротко усмехнулся, натягивая уголок губ и качая головой. Смешно. — Куда пялишься?

— Задумался, — стиснул большим и указательным пальцами переносицу. Сильно. Потёр глазницы и после посмотрел на друга, — у неё есть кто?

Бл*ть.

Что за внеплановый интерес?! Захотелось проехаться по собственной морде, чтобы не спрашивать больше подобную херню.

— У кого? — густые светлые брови Тимохи поползли на лоб. Да, неожиданно. — У Мухи что ли?

— Нет, бл*ть! У твоей мачехи! — злость за свой не к месту длинный язык, готова была обрушиться на голову лучшего друга, — у Ксенакис!

Тимон отсюда никуда не уезжал. Живёт пока с родителями. Через год планирует съехать. А пока он здесь — это глаза Егора. Глаза, уши и главный новостной пункт.

— Да хер её знает, — пожимает плечами и задирает голову, рассматривая внушительный дом, смотрящий на них поверх кирпичного забора, — не видел вроде ни с кем. Да она вообще особо никуда не высовывается. Пару-тройку раз видел её в парке...

— Ясно, — процедил Гордеев, не прекращая жалеть о том, что спросил о ней.

— А! — Тима протянул Егору бутылку безалкогольного пива, — в боулинге как-то пересекались. Месяца три назад. Был там один, — прыскает и задумчиво косится на Гордея, — только я не догоняю: на какой хер тебе это?

— Соседка же, — глухо тянет Егор, а затем тихо смеётся. Скорее, над самим собой, чем над ситуацией в целом, — просто, чтобы быть в курсе.

— Да ты гонишь! — ещё один удар в плечо. Гордеев морщится и шипит. Рука у Тимы тяжёлая. Ни дать ни взять, — тебе что, Муха приглянулась?!

Под светом уличного фонаря, Егор видел, как вытянулось лицо друга. Как надулись его глазные яблоки, а на роже нарисовалась тупая улыбка.

— Пошёл ты, — оскалился в ответ. Задумался, и вновь перевёл взгляд на её окно. Отсюда был неплохой обзор. Как и с крыши его дома...

Сделал вид, что не слышит громкий хохот друга. Его это почти не волнует. Почти.

Шторы исчезли. И сейчас он видел не мелькающие тени, а отчётливый женский силуэт. Пара секунд и свет в её комнате гаснет. Правильно, Муха. Спать.

— Кто там был? — Егор сделал глубокий вдох и взглянул на Тимофея. Любопытство, несвойственное ему, словно насекомое, заползшее за шиворот. Оно не давало спуску. Не отпускало, раздражая кожу.

— Кто? Ты о чём? — Тима пару раз моргнул, пытаясь понять, о чём его спрашивает Гордей.

— Боулинг, — нехотя произнёс, — ты говорил, что "был там один"... или я что-то путаю?

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Тима открыл рот...

— Да, этот... имя не знаю. Одноклассник её. Коробеев. Отец у него клинику пластической хирургии держит. Здесь... понял?

Понял. Знает. Они все живут в небольшом элитном посёлке, поэтому тут все друг друга знают. Если не лично, то краями. А у Коробеева мать Егора в своё время нос поправляла.

— И что? — ожидая продолжения, не сводил с Тимона вопросительный взгляд.

— Да, ничего. Вился возле неё... шары подкатывал, — снова заржал во весь голос, — и свои и казённые!

Егор не сдержался и подхватил смех. Сдержанно, но всё же. Выхватил из рук друга тлеющую сигарету и прижался к фильтру губами. Горько затянулся. Горло обожгло. А взгляд то и дело возвращался к её окнам. Что он хочет там увидеть?

Вдруг стало интересно: какая она? Если сам Гордей не маячит на горизонте? С другими?

Зажатая и скромная? Или раскрепощенная?

И даже сам не понимает, почему его это так волнует?

Может, потому что муха выросла и больше не похожа на неказистого кузнечика? Муха? Или кузнечик?

Вчера он сравнил её с бабочкой. Энтомолог хренов.

Но то, что вчера она была чертовски хороша — отрицать глупо. Золотистое облегающее платье, открывающее колени; ноги, хоть и не длинные, но стройные и сексуальные. Открытое плечо, кожа на котором казалась блестящей, словно... шёлк? Всё было как нельзя кстати. Она была слишком ладной. Непривычно привлекательной. Когда она успела?

— Горыныч, я тебя не узнаю, — задумчиво произнёс Тимон, и достал себе новую сигарету, — что за интерес?

— Херня, — Егор отмахнулся, бросая окурок под колёса автомобиля и выдыхая белое облако дыма над своей головой, — муха не гусеница. Бабочка из неё так себе.

Глава 6

Три года спустя.

— Ну? — Яна ни без восторга смотрела на свою работу, — как? Не болит уже?

Даниэла коснулась пальцами серьги, украшающей хрящ её уха, и улыбнулась.

— Ну, как сказать. Есть немного. На днях я спросонья зацепила серьгу и боль была такой, что у меня искры из глаз посыпались! Сплю пока на правом боку.

— Осторожней надо быть, я ведь предупреждала, — заключила Янка, протягивая подруге флакончик с раствором для обработки, — только полтора месяца прошло. Этого мало. Главное, не психани. А то некоторые не выдерживают, и снимают серьги...

— Это не про меня, — отрезала Дани, — ты же знаешь, что терпение у меня в почёте.

Сказала, не подумав. Увидела реакцию Янки и немного смутилась. Отвела взгляд. Ничего такого она не имела в виду, но точно знала, что сейчас они подумали об одном и том же.

— В общем, — Яна заправила короткие светлые пряди за уши, и поднялась со стула, — обрабатывать продолжай каждый день. Если начинает ныть, болеть — мазь! — впихнула ей в руку тюбик. А вообще, я уверена, что всё приживётся! На тебе, как на собаке!

Даниэла спрыгнула с кушетки и подошла к зеркалу. Сверкающие крошечные камушки в серьге переливались, отражая в себе солнечные блики. Маленькая звёздочка, украшала хрящик её ушка и смотрелась просто бесподобно. Девушка пару лет вынашивала в себе это желание. Но решилась только недавно.

— Ты сегодня не едешь на пары? — поинтересовалась, глядя на подругу в отражении зеркала.

— Я отпросилась, — махнула рукой Гришина, — мне Молли везти к ветеринару. Не знаю сколько времени это займёт. А ехать на последнюю пару не вижу смысла.

— Мне сегодня к третьей, — она бы тоже прогуляла. С большим удовольствием.

— Тебя подбросить?

До университета ехать не меньше получаса. Дани успевала. Времени было достаточно. Салон, в котором Янка снимала кабинет, находился не так далеко.

— За мной сейчас Витя заедет. Хочешь с нами кофе попить?

— Эээ, нет, — засмеялась девушка, — увольте! Я не готова пялиться на ваши телячьи нежности! У меня сердце разбито, а тут вы!

На днях Яна в пух и прах разругалась со своим возлюбленным. Эти отношения — сама настоящая пороховая бочка! Но это их отношения. Они с Артёмом расстаются уже в четвёртый раз. И что-то Даниэле подсказывало, что это ещё не конец бурного романа.

— Как хочешь, — пожала плечами и вновь посмотрела на себя в зеркало. Слегка взлохматила волосы. Пальцами придала объём слабым локонам, а затем прошлась по губам бальзамом, — вечером не хочешь прогуляться?

— А Виктор?

— С ним я договорюсь.

— Ну, как договоришься — дай мне знать.

Даниэла сбросила входящий вызов и поцеловала подругу. Они с ней не виделись три недели, а такое ощущение, что прошло не меньше трёх месяцев. Пока Дани отдыхала в Турции, Яна успела смотаться в Грецию. Вернулась с задержкой на неделю. Не успела к началу нового семестра. А потому до сих пор прибывала в состоянии отдыха. Загорелая и довольная. Почти. Если бы не разборки с Артёмом.