Остерегайтесь апокалипсисов

Первым, что я увидел из-за опущенной головы, был деревянный прохудившийся пол и множество фотографий, разбросанных по нему. Снимки были самыми разными: от черно-белых и до цветных. На них были изображены люди, ландшафты, архитектура. Какие-то кадры были сняты внутри помещений, а какие-то снаружи.

Приподняв голову, я осмотрелся. Комната, в которой я находился, из-за скошенной крыши больше напоминала чердак. Она была достаточно просторной и вмещала в себя кровать, шкафы, письменный стол и огромную доску во всю стену. Именно в последнем и заключалось самое странное.

На доске, которая казалась сама по себе необычной, было развешено сразу несколько карт: мировая и городская. Мировая карта помечалась поверх магнитами разных оттенков и размеров. Так, на территории N-страны в области одного штата висел крупный красный магнит, а в области другого всего несколько совсем небольших, зеленых. Чуть правее мировой карты на листе от руки были выписаны названия стран, а также непонятные числа, которые переваливали уже за тысячи.

Вторая карта, городская, была самой точной. На ее поверхности также были развешены магниты разных оттенков и размеров, и благодаря своему масштабу количество отметок в пределах одного только города было максимально четким: можно было сравнить количество выделений в пределах каждой улицы.

«Я узнаю это место» — пронеслась в голове сдавленная, настороженная мысль.

Осторожно положив руки на пол, я начал подниматься. Деревянные половицы сразу заскрипели под натиском моего тяжелого тела, и в тишине всего дома этот звук раздался довольно отчетливо.

Вновь окинув взглядом комнату, я отметил то, что она, как и все здание, была полностью сконструирована из дерева. В этом месте не было окон в привычном их понимании. Были сами отверстия, но вместо стекол на них стояли лишь москитные сетки. Кроме того, в некоторых местах окна были просто забиты, что делало этот дом похожим на какое-то заброшенное строение.

Странным было и то, что во всей комнате невозможно было найти ни одной отражающей поверхности. Даже дверные ручки были деревянными, а замки в них и вовсе отсутствовали. Все здесь было создано из дерева.

Я хорошо знал это место, хотя и видел его собственными глазами впервые. Просто однажды мне уже приходилось описывать эту обстановку, и потому мне не составило труда понять то, кем же я стал.

Руки невольно сами потянулись к лицу. Они ощупали широкий массивный подбородок, дотронулись до щетины и намеренно коснулись высокой линии роста волос. Это была не моя внешность. Даже сама кожа лица казалась куда более грубой и шероховатой, чем моя. Конечно, отличались и сами черты лица.

Опустив взгляд и, осознав, что теперь у меня было довольно мускулистое тело, но все же очень тяжелое и широкое, я наконец-то признал правду и вслух прошептал:

— Я попал в тело детектива.

К своему удивлению, с признанием этого я ощутил, что страх постепенно начал пропадать. Казалось, моя ассимиляция прошла успешно. Детектив Ноберт Гастон был сдержанным и хладнокровным человеком. Кроме того, у него был богатый служебный опыт, и он никогда бы не стал паниковать в подобных ситуациях.

«Эта история была написана мной от скуки за один вечер. Простенький рассказ всего на несколько авторских листов, обычная проба пера в стиле ужастиков».

Развернувшись к карте, я недоверчиво взглянул на нее. Видеть то, что я когда-то описывал, было просто невероятно. Все вокруг меня казалось настоящим, реальным. И эта карта, и все отмеченные на ней данные. Я мог видеть это собственными глазами, хотя, как автор, я представлял это и описывал даже не настолько детально.

«История, в которой души умерших приобретают форму и за несколько дней полностью истребляют человечество. Даже не знаю, радоваться мне или плакать».

Усмешка появилась на моих тонких губах. Лицо, исказившееся не то от ужаса, не то от иронии, могло бы показаться обычной маской для какого-нибудь фильма ужасов.

Приложив руку к волосам, я тяжело вздохнул, наклонился и попытался успокоиться. Мои истинные эмоции вспыхивали, словно спичка, и сразу заглушались, будто бы кто-то пытался меня контролировать. Я понимал, что в обычной ситуации уже начал бы паниковать, поэтому, не сомневался в том, что нечто неподвластное все же управляло моим эмоциональным состоянием.

— Это же смешно, — с хрипом и скрипом протянул, нет, почти воскликнул я. — Просто смешно. Не может такого быть!

Вновь вздохнув, я стал невольно бродить по комнате из стороны в сторону. Меня не интересовали снимки под ногами, поэтому, будто бы позабыв про них, я стал ходить прямо по ним.

В сознании стали проноситься эпизоды недавнего прошлого, начиная от смерти в реальности и заканчивая знакомством с другими писателями. Мурашки от этих воспоминаний, и особенно от представления картины своей смерти, бегали по спине. Мне было даже тяжело представить то, каким образом выглядело мое тело, когда меня достали из того злополучного кипящего колодца. А достали ли вообще?

Резко остановившись, я поднял голову вверх, закрыл глаза и приложил к своему лицу ладонь. Сознание перестало думать о прошлом, будто бы пытаясь таким образом защититься. Вместо этого оно вновь вернулось к настоящему, буквально вынуждая сказать:

— Нет, все может быть. Я же уже умер.

Опустив взгляд на те самые снимки, которые валялись под моими ногами, я невольно посмотрел на фотографию трех мальчишек, которых было видно через отражение в зеркале. Конечно, самих мальчиков на снимке не было. Из-за близости камеры создавалось ощущение, будто бы они стояли за кадром, однако это было не так. Я уже знал правду, и знал, что нужно было делать.

— Хорошо, — выдохнув, я развернулся к двери и уверенно зашагал на выход, — нужно срочно все проверить.

Ноги сами повели меня к лестнице. Как и ожидалось, в доме не было никого, кроме меня. Детектив Ноберт Гастон был одиночкой, верным приверженцем своей работы. Дела, за которые он брался, обычно были самыми опасными и сложными, поэтому привязанность к семье в таких случаях лишь отягощала.

Спустившись по лестнице на первый этаж, я оказался в узком прямом коридоре, ведущим сразу к выходу. В стенах по правую и левую руки были видны двери. Через них можно было попасть на кухню, гостевую и гардеробную. В этом месте не было ванной и туалета. Все подобные удобства, как и доступ к воде, находились в стороне от дома, чуть дальше на улице, и сделано это было неслучайно.

Выйдя за порог, я подошел к краю крыльца и сразу присел. Вокруг дома не было ничего, кроме леса. Ноберт Гастон жил в пригороде, более того, он намеренно купил полузаброшенный дом в отдалении от всех жилых селений.

Приподняв одну из нижних досок под крыльцом, я осторожно вынул из-под нее нечто бренчащее. Пожалуй, единственным предметом с отражающей поверхностью в этом месте были лишь ключи от машины.

Резко встав и мгновенно обернувшись, я посмотрел в сторону леса, где на достаточно далеком расстоянии, стояла и сама машина. Старый наполовину развалившийся пикап был весь замазан чем-то непонятным. Со стороны казалось, что это была грязь, но, зная свою историю, я понимал, что вся поверхность машины и все ее части с отражающим покрытием, были замазаны темно-коричневой краской. Ключи в моих руках тоже были покрыты слоем этой краски, и все равно этого было недостаточно в подобном мире для защиты.

Оглянувшись к дому, я невольно убедился в том, что это была именно моя история. Покосившееся строение со стороны напоминало обитель приведений: уж слишком неприглядным и хмурым оно было.

Со стороны леса повеяло прохладным осенним ветром. Мое тело, скрытое лишь тонкой тканью плотной клетчатой рубашки, ощутило прохладу до дрожи костей. В обычной ситуации я бы явно задумался об этом и вернулся бы домой, чтобы переодеться, но сейчас у меня просто не было на это времени.