Их любимая игрушка

В этот раз я уставилась в безупречное лицо служанки, словно передо мной стояла какая-то ненормальная, которая вот-вот из доброй Крестной Феи превратится в сумасшедшую истеричку Круэллу Де Виль.

— В-вы… вы хотя бы себя сейчас слышите? Это… это же ненормально! Я не хочу! Не хочу и не буду!

Имани напряжённо выпрямилась и так же, но уже без улыбки, сдержанно выдохнула.

— Алана. Я думала, вы уже приняли свою участь после недавней встречи с господином Велдором. Или вы всё-таки хотите, чтобы к вам применили силу внушения.

— Почему вы это делаете? Вы же человек! Зачем вы прислуживаете этим… чудовищам? Как вы вообще можете делать подобное? Или они… что-то с вами сделали?

— Мисс Сандерс, пожалуйста. Я бы не хотела звать кого-то на помощь и использовать успокоительные препараты только для того, чтобы без каких-либо проблем подготовить вас к сегодняшнему ритуалу. Давайте, вы постараетесь успокоиться и не станете впредь делать никаких глупостей. Мне бы очень не хотелось, чтобы мои хозяева разочаровывались в происходящем и, в первую очередь, в вашем поведении.

_______________________

[*]неприкасаемые (далиты) — принятое в русском языке общее наименование ряда каст, занимающих самое низкое место в кастовой иерархии Индии. Неприкасаемые составляют 16–17 % населения Индии (более 200 миллионов человек).

Неприкасаемые не входят в систему четырёх варн. Они считаются способными осквернять членов более высоких каст, особенно брахманов. Неприкасаемые разделяются по традиционным видам деятельности их представителей, а также по местности их проживания. Наиболее распространённые категории неприкасаемых — чамары (кожевники), дхоби (прачки).

[**]Ва́рна (санскр. वर्ण, varṇ IAST, «качество, цвет, категория») — термин, обозначающий четыре основных сословия древнеиндийского общества. Термин «варна» не означает и никогда не обозначал «каста», как его часто неточно переводят.

Часть 4

А что мне ещё оставалось делать? Устраивать очередную истерику, после которой со мной обязательно что-нибудь сделают? Либо напичкают убойной дозой успокоительного, либо позовут кого-то из моих мучителей, и тот перепрошьёт моё восприятие реальности вместе с сознанием. Сделает из меня безвольную и во всём послушную куклу возможно уже навсегда.

Конечно, я не могла быть уверена в последнем на все сто процентов, но превращаться даже на какое-то время в безропотную игрушку почему-то совершенно не тянуло. Тем более, я уже знала, что это такое — терять собственную волю, не имея никаких возможностей себя контролировать. Когда приходишь после такого в себя — это, на самом деле, воспринимается со стороны просто ужасно. Всё равно, как вспоминать, что ты вытворяла, когда впервые в жизни попробовала алкоголь, а потом упилась им едва не до скотского состояния.

Так что, выбирать мне было, по сути, не из чего. И даже если я потом и сорвусь, они всегда могут перепрограммировать мой мозг буквально сразу и на месте. Главное, не сейчас. Не тогда, когда я ещё не готова терять саму себя. Я не хочу этого. Не хочу превращаться во вторую Имани, раболепствуя и восхищаясь своими внеземными хозяевами. Не знаю, почему я так решила, но мне нужно оставаться человеком, во что бы то ни стало.

Поэтому мне и пришлось на это пойти. Проглотить все свои возмущения и несогласие с происходящим, будто горькую пилюлю, и терпеть дальше. Но хотя бы оставаясь всё последующее время при своём уме и в твёрдой памяти. Как и наблюдая за происходящим и за тем, что со мной делали, не с отключёнными мозгами. А делали со мной много чего.

Кроме Имани, в мою комнату вскоре пришли ещё две молодые девушки, но, как я поняла по их одежде и постоянному молчанию — их статус в этом доме был ещё ниже, чем у моей новой персональной камеристки-компаньонки. А ещё их лица и головы покрывали полупрозрачные шапочки-маски с одной лишь прорезью для глаз. Причём сам «намордник» состоял из непрозрачной ткани, а всё остальное можно было вроде как рассмотреть. И одежда из глухого комбинезона молочного цвета почти как у Имани, если не считать прикрывающих руки защитных перчаток из непонятного материала (но уж точно не из резины).

В общем, когда я их увидела впервые, испытала не меньший шок, чем от всего остального, с чем я уже успела здесь столкнуться. Хотя и понимала, что они здесь находились ещё на более низших правах (или ролях), чем я. К тому же, всё, что они делали со мной — делали лишь по прямым указаниям Имани. В прочем, как и я. Будто ни у кого из нас не оставалось никакой свободы выбора и данный ритуал мы были обязаны пройти несмотря ни на что.

Правда, когда я узнала, что меня собирались вымыть в большой ванной чаше в горячей воде с добавлением какой-то незнакомой мне перламутрово-белой эссенции, я было начала говорить, что помыться могу и сама, без чужой помощи. Естественно, никто меня слушать не стал. А Имани, как обычно, очень доходчиво объяснила мне, почему мне не дозволялось делать этого самой. После чего меня раздели, помогли залезть в ванную (опять же из неземного и совсем непривычного для меня материала), а потом очень тщательно вымыли с головы до ног, перед этим дав покиснуть в пахучей жидкости где-то с час или около того.

Как ни странно, но исходящие от воды приятные ароматы даже помогли мне немного расслабиться и успокоиться. А когда меня заставили после купания залезть на «кожаный» массажный топчан, прогибающийся под давлением тела в очень удобные пролежни, я чуть было не расслабилась до полного отключения сознания едва не окончательно. Особенно, когда меня принялись массажировать в две пары руки и вытворять со мной что-то нереальное. А массировали мне всё подряд — и лицо, и голову, и каждую точечку на теле. Причём я не заметила, когда именно добрались до моего лобка, а потом и промежности, вначале удалив оттуда с кожи безболезненной процедурой все волосы, а затем уже растерев пахучими маслами-бальзамами каждый сантиметр интимной плоти.

И, как ни странно, несмотря на весьма приятный процесс, проводимых с моим телом физический манипуляций, я совершенно не возбудилась, как и не думала об этом вообще. Будто всё происходящее — само собой разумеющееся и ничего постыдного в подобных вещах нет. По крайней мере, для меня. Кажется, я и пришла в себя после всего только тогда, когда меня окончательно обработали, помогли подняться с топчана, одели, расчесали (оставив волосы полностью распущенными по спине) и… куда-то повели.

Вернее, повела Имани, а я лишь с лёгким удивлением очнулась, наблюдая за тем, куда и по каким коридорам меня ведут. Одно я поняла точно. Без какого-либо путеводителя или того же гида, я бы никогда не разобралась в этих бесконечных лабиринтах очень длинных галерей, не имевших ни окон, ни дверей, ни каких-либо иных декоративных украшений. Тем более, что все «двери» были полностью замаскированы в стенах и найти их на ощупь (а потом как-то ещё и открыть), скорей всего, было делом невозможным. В особенности, когда не имеешь никакого понятия, где и как искать.

Я, кстати, так и не запомнила, куда мы и откуда попали, после того, как Имани (ни к чему не притрагиваясь!) остановилась перед одной из стен серо-сизого цвета и в абсолютно ровной поверхности практически сразу же образовалась вначале ниша, а потом и отъехавшая в стеновой паз дверная панель.

Даже не знаю, как описать то, что предстало вскоре перед моими ошалевшими глазами. Но то, что ничего подобного я в жизни своей никогда не видела — это уж точно.

— Проходите к алтарю, мисс Сандэрс. Мастера Велдор и Адий скоро к вам присоединятся.

Имани так за мной следом и не вошла, оставшись стоять в коридоре с таким видом, будто порог данного помещения находился для неё под строжайшим запретом. Она и смотрела всё это время только на меня. Не скажи она мне, куда идти и что делать, я бы, наверное, не сразу к ней обернулась.

— И всё?.. Больше никого здесь, кроме них и меня не будет?

— Приятного вам вечера, мисс Сандэрс. А он обязательно таким для вас и пройдёт…