Сладкий грех. Падение

— Хм, пять вещей. Лосины, больше похожие на плотные колготки, моя рубашка, ботинки и пальто. Я не вижу на тебе белья, и я прекрасно считаю, но одной вещи не хватает, — замечает Слэйн, складывая недовольно на груди руки.

Опускаю рубашку ниже и показываю ему татуировку.

— Пятая, — довольно хмыкаю я. — Да, для меня это вещь, потому что я считаю, что нужно иметь смелость, чтобы носить татуировку в виде смайлика на груди. Не поспоришь, да?

Слэйн качает головой, поджимая губы, чтобы не рассмеяться. С этим я тоже поработаю. Через два дня он не позволит себе подавлять желание смеяться. Я добьюсь этого.

— Почему ты так ненавидишь нижнее бельё, Энрика? Ты же застудишься. На улице холодно, — он идёт в холл и снимает своё пальто с вешалки.

— Я не ненавижу бельё. Просто оно мне с тобой не нужно. И я знаю, что ты не дашь мне застудить что-то. Ты согреешь, — пожимаю плечами, застёгивая пальто на себе. Нет, больше я не стала и подходить оно мне лучше тоже не стало. Как было на три размера больше меня, так и осталось. Но оно моё. Это от Слэйна и пальто мне дорого. Ни за что не расстанусь с ним.

— А мы пойдём пешком? — Интересуясь, я выхожу за дверь первой.

— Нет. На машине. И твоё кресло будет с подогревом. Хотя мне нравится то, что ты голая под одеждой. Жаль, сейчас не лето.

— То есть летом ты бы не возражал, если бы я не носила трусики, — игриво склоняю голову набок. Слэйн закрывает дверь и подходит ко мне. Он обхватывает моё лицо ладонями и крепко целует меня.

— Я бы этого даже требовал, Энрика, — шепчет он, потирая пальцами мои щёки.

— Я бы даже не возмущалась, — выдыхая, я провожу ладонями по его груди, сейчас спрятанной под тёплым чёрным свитером.

— Мне это чертовски нравится. Только подумаю о том, что летом под юбкой на тебе ничего нет и я могу раздвинуть твои ноги, пока веду одной рукой машину, — его дыхание оставляет полыхающий мазок рядом с моим ухом, а Слэйн прикусывает мою мочку, посасывая её. Мои ноги дрожат, и я сжимаю пальцами его свитер. Моя грудь поднимается быстрее, ярко представляя его слова.

— И пока мы будем стоять в пробке или ехать куда-то, мои пальцы медленно бы массировали твой клитор. Твои ноги бы раскрылись шире. Ты бы откинула голову, позволяя мне немного поиграть с тобой прежде, чем я привяжу тебя к кровати, чтобы трахать всю чёртову ночь…

— Господи, — во рту сушит. Я глотаю, но мне больно. Мне срочно нужно под душ или выпить всю воду из этого самого душа.

— Я бы не дал тебе кончить. Ты была бы прикована к сиденью ремнём безопасности, а руки бы я тебе связал за креслом. Ты могла бы только умирать от желания. Твои соки бы стекали по моим пальцам и впитывались бы в кожу сиденья. Весь салон машины бы пах только твоим возбуждением. Сладким…

— И куда это вы собрались?

Всё порочное волшебство этой минуты обрывает недовольный голос Кавана. Я издаю разочарованный стон и зло оборачиваюсь. Слэйн резко выпрямляется и его глаза наполняются холодным безразличием. Каван специально это сделал. Козлина.

— Я ответил тебе по электронной почте, — сухо говорит Слэйн и берёт меня за руку. — Мы уходим.

— Спасибо, что хотя бы так мне отвечаешь. Я провёл сегодня три собрания, где ты, по идее, как директор фирмы должен был присутствовать.

— Я плачу тебе за то, чтобы ты заменял меня, когда я хочу. Не забывай своё место, — у меня проносятся мурашки от ледяного тона Слэйна. Мне становится страшно, потому что они явно могут поругаться из-за меня. Но Каван мне не нравится. Я его ненавижу и не доверяю ему. Поэтому мне плевать. Слэйн имеет право на свою жизнь.

— То есть так ты теперь говоришь со своим другом? Серьёзно, Слэйн? Из-за какой-то девки, которая разводит тебя на жалость?

Я чувствую вибрацию, прошедшую по телу Слэйна. Ненависть к Кавану становится сильнее. Я боюсь смотреть на лицо Слэйна, потому что там будет этот самый устрашающий взгляд, ведь Каван его видит. Он на всякий случай делает шаг назад, но не собирается сдаваться.

— Я просто переживаю за тебя, Слэйн. Я твой друг, а она, — Каван бросает на меня пренебрежительный взгляд. — Ты ничего не знаешь о ней. Я не доверяю ей, и ты перестал уделять внимание своей работе.

— Я сделал программу, остальное не твоё дело. Займись своими делами, Каван, и свали с пути.

Боже мой, я не хочу, чтобы Слэйн когда-нибудь говорил со мной так. Это безумно страшно. Я не знаю, как Кавану удаётся держать оборону, но я бы со всех ног бежала, если бы Слэйн сказал мне что-то таким тембром.

И всё же Каван отходит в сторону, пропуская нас. Слэйн ведёт меня за собой, и мы проходим мимо Кавана. Я показываю ему язык и спускаюсь лишь на ступеньку, как этот ублюдок решает нанести ещё один удар.

— Не забывай, насколько женщины могут быть коварны, Слэйн. Не совершай ещё одну ошибку. Развлечения это хорошо, и я всегда поддержу тебя. Но женщин выбирать ты не умеешь. Две роковые ошибки, которые изменили тебя. Не делай третью.

У меня всё внутри вспыхивает от ярости, когда я слышу это. Мой пульс повышается, и я вырываю свою руку из руки Слэйна. Оборачиваясь, подскакиваю к Кавану и смотрю на него снизу вверх, но меня это не волнует.

— А не припомнишь, какая сука это с ним сделала? Ты. Ты был той тварью, кто разрушил его. И ты не друг ему. Друзья не причиняют боли, ясно? Пусть я недостойна такого высококлассного члена, как у тебя, но я достойна уважения, потому что твой член меня абсолютно не заботит. Ты наглый мудак, который смеет давить на больное, чтобы снова ощутить власть над другим человеком. Думаешь, я не вижу этого? Поверь мне, такого дерьма, как ты, я видела достаточно в своей жизни. И если ты ещё раз причинишь ему боль, то, мать твою, я натяну твою задницу на шест стриптизёрши и стану для тебя несмываемыми блёстками на груди шлюхи. Они будут отравлять тебя, если ещё раз ты тронешь его. Ублюдок, — выплёвываю всё это ему в лицо.

— Не смей причинять Слэйну боль. Не смей. Ты не заслужил даже дышать рядом с ним. Ты ничтожество, которое лишь всё портит. Помог ему? Конечно. Ни черта. Ты помог себе, используя его. И это не дружба, это насилие. Надеюсь, что на следующем бою тебя убьют, и ты избавишь этот мир от своей физиономии. Весь в свою суку сестру. Вы оба это сделали с ним. Вы достойны только виселицы. И я клянусь, что если ты позволишь себе что-то подобное снова, то я изуродую тебя вот этими руками, — показываю ему свои пальцы, а они трясутся от желания впиться в его наглую морду. Ублюдок. Выплеснув всю свою ненависть со словами, разворачиваюсь и прохожу мимо Слэйна.

— Буду ждать на улице. Здесь дерьмом воняет. И его точно не отмыть, ты пытался, — фыркая, сбегаю по лестнице и выхожу на улицу, хлопая дверью.

Меня так бесит Каван. Он выводит меня из себя. Мудак. Как он может такое делать? После всего, что он уже сделал Слэйну? Я не верю в его хорошее отношение к Слэйну. А Слэйн слишком добр к нему. Кавана надо сжечь к чёртовой матери.

Слэйн выходит на улицу, а я ещё киплю от злости. Он не прикасается ко мне, и всё испорчено. Каван всё испортил. Я столько сил вложила в то, чтобы Слэйн начал жить, а он всё перечеркнул. Всю мою работу и убеждения его в том, что Слэйн должен попробовать быть живым. Ненавижу Кавана. Ненавижу.

Мы молча подходим к его машине, и я плюхаюсь на сиденье. Слэйн закрывает дверь и затем садится рядом. У меня всё внутри клокочет от ярости. Я не могу успокоиться. Не могу.

— Не надо, Энрика, — Слэйн кладёт ладонь на мою руку, крепко сжимая её.

Дёргаюсь на сиденье, ударяясь спиной, чтобы не устроить скандал. А так хочется. Хочется уберечь его от этого ублюдка, хочется вернуться и надавать по морде Кавану.

— Он сделал тебе больно, — рычу я.

— Он защищает меня. Каван считает, что поступает правильно. Он боится повторения прошлого. Он знает меня лучше, чем ты, Энрика. У него есть основания бояться.

— То есть этот ублюдок о тебя ноги вытирает, а ты позволяешь ему? Зачем? Боже, как ты можешь так себя ненавидеть? — Всё же кричу на него, отталкивая от себя.