Страница 5 из 12
Переплёт "Некрономикона" был выполнен из натуральной человеческой кожи, но и это ещё было не всё: она была опоясана своеобразным ремешком, на котором был замок, ключ от которого лежал здесь же, на полке. И угол этот был, пожалуй, единственным местом библиотеки, куда никогда не проникал никакой свет.
- Говорят, она написана кровью - если это та самая книга, - Беспечно улыбаясь, приговаривал Ллойд, стоя на стремянке и поворачивая книгу в своих ладонях туда-сюда, внимательно, с превеликим интересом рассматривая её. - Люблю старину - впрочем, как и ты, приятель.
- Говорят и другое, а именно: что страницы её дегтярно черны, что поверхность этих страниц шероховата, точно на неё нанесён шрифт Брайля; что на них вписаны не поддающиеся никакой расшифровке символы и знаки, что... Но мы же с тобой взрослые люди, люди с высшим образованием - неужто мы поддадимся на всю эту магию слухов, на россказни и сущий бред не проверенных нам источников? У страха, как известно, глаза велики, и...
Я лукавил: какой бы ни была эта книга, я с удовольствием бы заглянул в неё, ибо любопытство довлело над страхом - говорят, в "Некрономиконе" написано и описано такое, что волосы дыбом, а её истинные авторы то ли с планеты Юггот, то ли из таких подземных миров, как Ксинайан, Йот или Нʼкай.
Но я не договорил: при моих словах "У страха, как известно, глаза велики, и..." сверкнула молния, и грянул гром! От испуга (или не только?) мой любимый, вскрикнув, навернулся со стремянки и упал навзничь, не подавая признаков жизни.
Только я хотел броситься к тому, кто являлся для меня больше, чем другом, как путь мне перегородила призрачная фигура - фигура моего деда, барона де Тюрвеня:
- От любой из книг в моей библиотеке ты можешь черпать знание. - Напутствовал меня призрак. - Только к полке с "Некрономиконом" даже близко не подходи! - Казалось, он грозил мне иссохшим кулаком.
Ах, сколь же запоздалыми оказались его напутствия и предостережения! Я был в таком трансе, в таком состоянии, состоянии аффекта, что даже не удивился фантому, представшему передо мной, а между тем привидение не унималось. Его речи резали мой слух:
- Верни эту дьявольскую книгу (которую я по своей молодости, по своей глупости выкрал и многократно пожалел об этом) в Национальную библиотеку Франции (что в Париже) - а лучше и вовсе переправь подальше, за много-много миль отсюда - в Мискатоникский университет, который расположен в Аркхэме.
Ну, вот и всё: видение исчезло, а вместе с ним - голос моего покойного родственника. Теперь я всё более явственно ощущал стоны знакомого тембра и вспомнил, что там, в паре шагов от меня, на шахматном полу лежит человек, который больше всего на свете сейчас нуждается в моей помощи.
- Как ты, Ллойд? - Спросил я, подбежав к другу.
Вызванный в Тюрвень лекарь диагностировал у поэта и художника сотрясение коры головного мозга, вызванное следствием падения с большой высоты, а также многочисленные, но не опасные для жизни ушибы.
Кухарка, уборщица, прачка уже была тут как тут, и я, натолкнувшись на неё, задался вопросом, который стал мучить меня с того самого дня: почему эта служанка так интересовалась старинной библиотекой? Я начал догадываться, что её намерения отнюдь не прозрачны: вряд ли эта женщина имела желание навести чистоту. Скорее всего, ей было что-то нужно в библиотеке, но все эти годы барон, как известно, на пушечный выстрел не подпускал туда ни её, ни кого-либо ещё. Неужели она умеет читать? Ведь что-то же тянет её сюда, в эту скрипучую, но всё ещё величественную дверь, которая для человека не посвящённого является преградой из мира настоящего в мир прошлого, окном в мир величайшей древности, в зал мудрости, один большой многокнижный трактат, древо жизни и первоисточник всякого истинного знания.
После недельного пребывания здесь я вдруг ощутил со стороны этой женщины подобие некоей нарочитой услужливости, которую поначалу я в ней не подмечал - возможно, из-за известных событий я был погружён в думы, и мне было не до того.
- Не хочет ли мсье пирог? А мяса с рисом? А супу? Или - фруктов?
Обычно я отказывался от второй порции, зато Ллойд по вполне понятным причинам (да, он уже шёл на поправку) охотно уминал всё, предложенное этой челядью. Вот только я начал замечать, что как-то не впрок, поперёк горла вставала эта пища. Поначалу я не придавал никакого значения, но после случившегося позднее отравления Ллойда я сопоставил факты и забил тревогу.
Я лично в присутствии ОʼБрайена дал попробовать приготовленную для нас пищу одной из собак нашего дворецкого - спустя несколько минут она околела, что подтвердило мои предположения о том, что нам подсыпают яд - правда, в небольшом количестве. Не от этого ли яда скончался барон, на протяжении многих лет вкушая яства черноглазой ведьмы?
Ллойд посоветовал мне расспросить дворецкого об этой служанке, но я решил провести своё собственное расследование - вдруг и дворецкий замешан в интригах? Которые недобрым ореолом окружали родовое дворянское гнездо.
Улучив наиболее удобный для себя момент, я тайком проник на кухню, где застал кухарку за нарезкой лука для салата.
Женщина нашла себе новое занятие, забросив старое: она вдруг резко передумала делать салат - вместо этого она, вымыв руки и вытерев их насухо, достала из кухонного шкафчика коробочку с каким-то тёмно-коричневым порошком. И всё это время Жаббона что-то бурчала себе под нос.
Я напряг весь свой слух, дабы уловить хоть что-то из её недоброго ворчания, больше похожего на... На бульканье (особенно ему соответствовали последние шесть слов):
- Отоно Нʼкай тёколатль зазаза пэрэ-пэрэ. Жиулкоигмнжаха, Зистулжемгни? Ксаксалутх, Кефментх; Тсатхоггуа, Звильпоггуа...
Тёколатль? Я не ослышался? Ведь "щоколатль" - слово ацтекского происхождения, и означает "горькая вода". Стало быть, эта ведьма задумала что-то подмешать в горячий шоколад, который я и мой друг с такой охотой пьём по утрам???
- Ничего не нужно; мы будем завтракать не здесь. - Скрестив руки, вымолвил я, гадая, откуда простая кухарка знает язык ацтеков, и к какому языку относятся все остальные слова, произнесённые ей. Я уже пожалел, что в своё время не концентрировал должного внимания на лингвистике.