Время Воронов

Они все смотрели вверх. На него.

— Что с ними такое? Я же никому ничего не сделал, — растерялся Льюис.

Рейвен ухмыльнулся.

— Это еще ерунда. Смотри, как надо!

Он нырнул вниз и пролетел в паре метров над головами тех, кто не успел спрятаться. Люди попадали на землю, закрываясь руками. Некоторые вставали на колени и судорожно кланялись. Стоять остался только молодой священник. Бледный и испуганный, он выставил перед собой молитвенник и принялся громко читать молитву о защите от зла. Лицо Рейвена исказилось злобной усмешкой, и он ринулся на него.

— Хватит! Оставь его!

Рейвен играючи сменил направление и взмыл вверх, обдав священника волной ветра от крыльев. Льюис с отвращением посмотрел на него.

— Зачем ты это сделал?

— Горожане позабыли страх, повелитель. Думали, Прекрасный Принц будет с ними всегда. Теперь это наш город, и нужно напомнить им об этом!

Льюис хотел высказать все, что думает о таком поведении, но глаза Рейвена вновь стали страшными, хищными, и он не решился. Молча развернулся и полетел к убежищу, надеясь, что тот последует за ним. К счастью, это сработало.

Улетая, он оглянулся. Священник успокаивал двоих совсем маленьких детей, прятавшихся за его сутаной. Дети застыли посреди улицы и были слишком напуганы, чтобы сбежать.

Вот почему он стоял.

Льюису показалось, что его макнули в грязь с головой.

***

Вечером он возмущенно пересказывал дневные события Сольвейну.

— Поверить не могу! Ему как будто нравится пугать людей! Ты же говорил, что он — достойный человек!

Сольвейн развел руками:

— Достойный. Но временами довольно неприятный.

— Как это сочетается? Человек или достойный, или нет. А тот, кто издевается над слабыми и получает от этого удовольствие, достойным быть не может!

— Мне кажется, все немного сложнее. Ты считаешь меня достойным человеком, Льюис?

— Конечно.

— Но ведь я нападаю на людей и высасываю из них жизненную силу. Это — жестоко и отвратительно, разве нет?

Льюис помолчал, обдумывая ответ. Наконец вычленил главное:

— Ты делаешь это, потому что вынужден. Иначе умрешь. Рейвен напал ради развлечения.

— Но есть еще кое-что. Если бы господин Рейвен не охотился для других, то большинство обитателей убежища просто не выжили бы. Он кормил и защищал нас всех много лет, хотя он — не Великий Ворон. Никто не заставлял его это делать, господин Рейвен добровольно взвалил на себя заботу о слабых.

— Может, у него есть какие-то корыстные намерения? — неуверенно предположил Льюис. — Нарабатывает репутацию, жаждет власти?

Сольвейн покачал головой.

— Ему плевать на репутацию. Господин Рейвен не пользуется никакими привилегиями. В одиночку или с группой бойцов ему было бы намного проще дождаться твоего появления. Остальные — обуза, но он тащил нас на себе, как будто так и надо. Я не могу считать его плохим человеком. Недобрым — возможно. Вспыльчивым. Жестким. Но не плохим.

— Интересно, что о нем думают другие Вороны? И почему я никого из них не вижу? Замок, конечно, огромный, но я не встречал ни души вот уже много дней. Никто не летает. Сколько Воронов в убежище?

Сольвейн отвел взгляд.

— Сорок девять. Они не хотели тебе мешать, вот и не появляются.

— Маловато для такого большого замка, — заметил Льюис, — а как они могут мне помешать? Тут же полно места, хоть во дворе, хоть в библиотеке. Подожди, почему ты выглядишь смущенным? Что происходит?

Сольвейн тяжело вздохнул.

— Ладно, ты все равно однажды узнаешь. Лучше тебе расскажу я. Другие Вороны тебя боятся и стараются вообще не попадаться на глаза.

— Меня? Почему?

— Речь Рейвена в честь твоего появления произвела на них неизгладимое впечатление. Ты победил Прекрасного Принца в первый же день, как превратился в Ворона. Обычные люди едва справляются с осознанием проклятья, а ты уничтожил могучего врага и захватил город. Эффектное начало правления, скажем так. Еще все почему-то считают, что Рыцарей убил тоже ты. И не забывай, что Вороны — это бывшие горожане. Мы росли на невыдуманных историях о том, что творили твои предшественники. Так что в их глазах ты — коварный, всесильный и страшный Великий Ворон и ведешь себя соответственно.

Льюис схватился за голову.

— Почему ты им не сказал, что это — не так?

— Я говорил! Но одни считают, что я слишком юн и ничего не понимаю, другие — что я могу понравиться кому угодно, поэтому ты ко мне добр. Опять же, Рейвен публично восхищается то твоими жуткими крыльями, то убийством Принца Ричарда, то сегодняшним полетом. Он так смаковал, как люди в ужасе попрятались под лавки, что не знай я тебя, решил бы, что ты за этим в город и полетел.

Только хорошее воспитание не позволило Льюису начать грязно ругаться.

— Он это специально что ли делает?

— Не думаю. Скорее, просто считает, что Великого Ворона и должны бояться. С его точки зрения все идет как надо.

Льюис глубоко вздохнул.

— А от него Вороны прячутся?

— Нет. Его немного опасаются, но знают, что просто так господин Рейвен никого не обидит. Вот когда сердится, тогда лучше с ним не спорить. А в остальное время он спокойный, чего от него прятаться?

— То есть, у меня репутация хуже, чем у него? Великолепно.

— Так ведь тебя никто не знает. Когда что-то додумываешь, получается страшнее, чем на самом деле.

Льюис поднял голову.

— Тогда пора это исправлять.

На следующий день он отправился знакомиться с подданными.

Они, как и Сольвейн, совершенно не выглядели монстрами: полная молодая швея, старенький астроном, парочка заезжих музыкантов, чьи-то жены и матери, чьи-то сыновья и дочери, писари, охотники, каменщики, плотники.

Люди, попавшие под проклятье. Все они почтительно кланялись Льюису и не смели поднять на него глаза, будто бы он стал королем или герцогом и мог по прихоти приказать отрубить им головы.

Потом ему представили Шарлотту.

От ее красоты у Льюиса перехватило дыхание. Таких прекрасных женщин он видел только на картинах или среди мраморных статуй. Но Шарлотта была живой: лукавой, умело накрашенной, с пухлыми губами и искорками в зеленых глазах. Даже скромное платье не могло спрятать изгибы изумительного тела, и Льюис с трудом оторвал взгляд от ее пышной груди.

Он почти совсем пропал, но тут Шарлотта открыла рот.

Она трещала, не замолкая, почти пятнадцать минут. Задавала ему вопросы, но не давала на них ответить. Рассказывала какие шляпки сейчас в моде и какие пойдут лично Льюису. И какие шейные платки. Пряжки на туфли. Прически. И снова про шляпки. Льюис едва избавился от нее, не понимая, как Рейвен вообще терпит ее общество. Это же было просто невыносимо!

Воистину совершенства не существовало.

— Сольвейн, прекращай надо мной смеяться, — потребовал он, но друг только помотал головой.

Он хохотал до слез и все никак не мог перестать.

— Ты бы видел свое лицо! Такое обиженное! Как будто у ребенка отняли игрушку и подсунули рыбий жир! Ох, Шарлотта, вот выдумщица!

— Хоть кто-то меня не боится, — проворчал Льюис, — а может, она просто не поняла, что я и есть страшный Великий Ворон?

— Шарлотта знает кто ты, — Сольвейн наконец отдышался, — она просто…

— Повелитель, ты мне нужен, — перед ними неожиданно возник Рейвен, — есть проблема.

— Какая? — холодно спросил Льюис.

— Старая Хельга умирает. Вторую неделю лихорадка и кашель. Она не выкарабкается.

— Я же принес ей лекарств из города и сварил отвар, — встревожился Сольвейн, — не помогло?

— Помогло, но ненадолго. Ей становится хуже.

— Я схожу к ней, — решил Сольвейн и ушел.

— Повелитель, спаси ее.

Льюис растерялся.

— Как? Я же не доктор.

— Великий Ворон должен лечить своих подданных. Вылечи ее.

— Но я учился на историка, а не на врача! Я не умею!

— Элдрик умел! — неожиданно зло ответил Рейвен. — С чего бы тебе не уметь?