Вместе (не) навсегда

Марат, ты всегда кичился тем, что прекрасно разбираешься в людях, а в итоге не сумел рассмотреть под внешностью идеального бизнесмена Михаила Крейтора хладнокровного убийцу. Хотя нет… в тот вечер о хладнокровии не было и речи. Наверное, если бы дело все-таки дошло до суда, если бы хоть кто-то заинтересовался исчезновением моей матери, то отец вполне мог попытаться оправдать себя “состоянием аффекта”. Вот только никто не заинтересовался. И не то что суда, даже уголовного дела не было. Моя мама просто исчезла с лица земли и никому до этого не было дела.

Но несмотря на то, что Марат ошибся насчет моего отца, он задал вполне правильный вопрос. И ответ на него неутешительный. Я, в отличие от него, смогла. Я заключила договор со своей совестью. Я знала, что мой отец убийца, но продолжала жить с этим. И не потому что я простила его, а потому что я самая распоследняя трусиха.

О какой полиции может идти речь, если от одних воспоминаний внутри все холодеет и немеет? Иногда я оправдываю себя тем, что в полиции никто бы не поверил воспоминаниям пятилетней девочки, иногда тем, что моему отцу в любом случае удалось бы откупиться. Но на самом деле мне просто страшно. Я боюсь отца, его пристального взгляда, который всегда будто стремится заглянуть мне в душу, боюсь ему перечить, чтобы не разгневать. Потому что я видела его в гневе. Всего один раз. Но этого было достаточно для того чтобы сделать из меня самую послушную дочь на свете.

Кое как мне удается вывести себя из ступора. Бросаю взгляд на часы и понимаю, что просидела не шевелясь больше двух часов. Где сейчас Марат? Наверняка он добрался до фабрики и, наконец, завалился спать. Видит Бог, отдых ему сейчас просто необходим. А я вместо того, чтобы дать ему возможность отоспаться и прийти в себя, решила поворошить его прошлое и в итоге это вылилось в ссору. Уродливую, громкую, неприятную. Нашу первую.

Я никогда не была в отношениях, да и он тоже. Но я верю, что мы все решим.

Марат успокоится и снова появится в моем окне. Или я завтра же утром поеду к нему.

Возможно, мы обсудим произошедшее, возможно просто сделаем вид, что ничего не произошло. Но в итоге все будет как прежде. Ведь правда? Я не хочу верить, что сегодня мы испортили то, что строили эти месяцы. Даже мой скудный опыт говорит, что влюбленные ссорятся и это нормально. Я, конечно, не верю поговорке “милые бранятся, только тешатся”… с такими темпами и в “бьёт, значит любит” можно поверить, но одна ссора за несколько месяцев это ведь пустяки, верно? Спустя еще полчаса метаний мне все-таки удается успокоиться и убедить себя, что все будет хорошо. Возможно, нелегко, но хорошо!

Однако, когда я беру в руки телефон, чтобы отправить Марату сообщение, я понимаю, что у него другое мнение на этот счет.

Слезы, которые отказывались литься все это время сейчас текут так, словно где-то в моей голове прорвало плотину. Отчаянно моргаю чтобы навести фокус на фотографию, но картинка все равно размывается перед глазами и несмотря на то, что мозг уже все понял, сердце все еще надеется, что мне показалось и это какая-то ошибка.

Потому что он не мог! Мой Марат не мог со мной так поступить!

На фото, которое прислала Лена, они вдвоем с Маратом. В кровати. На ней лишь кружевной черный бюстгальтер, лямка которого сползла с правого плеча, на Марате же одежды нет в принципе. По крайней мере, я вижу его голый торс потому что фото не охватывает то, что ниже пояса. Его глаза прикрыты, но на губах улыбка. Пальцы, ставшие за все это время родными, лежат на чужой груди в то время как Лена касается языком его скулы.

Я настолько тщательно рассматриваю фото, что не сразу замечаю подпись: “Спасибо за подарок, Алиса” и смайлик с сердечками вместо глаз.

Телефон начинает пиликать от уведомлений из соцсетей и когда я захожу в свой аккаунт, вижу десятки отметок на все той же фотографии. Правда, здесь подпись отличается, вместо насмешливой благодарностей от Лены, фото сопровождаются хэштегом “королева умерла, да здравствует новая королева”. На посте уже больше сотни лайков и несколько десятков репостов. Люди, которых я лишь мельком видела в университете, с удовольствием глумятся над моей личной жизнь и копируют хэштэг.

Не могу поверить, что это происходит со мной. Кажется, что я попала в дешевый мексиканский сериал, хотя нет, происходящее больше тянет на европейский артхаус. Но к сожалению, это моя жизнь. И Марат действительно, отказался от меня. Одна ссора. Несколько неправильных слов друг другу и это его ответ? Я не могу перестать думать о последних словах Дины… Что, если и не было ничего? Что, если это просто была игра? Потому что в моей голове просто не укладывается как МОЙ Марат мог со мной так поступить.

Еще недавно в моей жизни было три близких человека, но за последние дни я потеряла сразу двоих. Точнее, они сами ушли. И это чертовски, невероятно больно. Дина продержалась в игре в дружбу долгих семь лет, Марата же хватило всего на несколько месяцев. Сердце все еще отчаянно пытается воспринимать эту информацию, стучит без остановки, будто пытается азбукой Морзе передать мне, что произошла какая-то глупая ошибка, но умом я понимаю, что это правда. Фото говорит само за себя… Мы поссорились и для него этого было достаточно. Достаточно для того чтобы перечеркнуть все, что между нами было, прыгнуть в койку к первой встречной и растоптать… нет, вырвать мое сердце.

Я буквально чувствую как отчаяние сменяется злостью. По телу проходит волна дрожи и все внутри начинает вибрировать и закипать.

Почему все думают, что имеют право ломать мою жизнь? Дина и Марат, они ведь не просто насмехались надо мной за спиной. Нет, они оба втерлись в мое доверие, проникли в самое сердце… Может, я сама виновата? Может, у меня на лице написано “используй меня”? Как можно так обмануться дважды? Как мне, вообще, после этого доверять людям? Ответ напрашивается сам собой — никак! Потому что предательство это больно! И оно не проходит бесследно. Уходя из твоей жизни, предатель забирает частичку тебя. И получается, что какими бы ни были твои будущие отношения, доверять кому-то на сто процентов ты уже не сможешь чисто физически.

Мне хочется увидеть Марата, заглянуть ему в глаза и долго-долго трясти его в руках задавая один и тот же вопрос: за что?? За что ты так со мной?

Но Скалаев сейчас занят. Слишком.

Телефон продолжает пищать оповещениями об отметках в соцсетях, не в силах больше это терпеть, я в сердцах швыряю его о стену, однако чудо американской техники и не думает ломаться. На хваленом ударопрочном стекле ни единой трещинки, но когда я провожу по экрану, чтобы разом смахнуть все уведомления, вижу входящее сообщение от Грушевского:

«Ты как? Мне очень жаль. Даже я не предполагал, что Скалаев окажется таким ублюдком».

По инерции я закрываю его сообщение вместе с другими, но затем открываю вновь.

Сама до конца не понимаю что делаю, но тем не менее я дрожащими пальцами набираю ответ:

“Спасибо. Ты сейчас занят?

Глава 49

С трудом разлепляю веки и буквально наощупь бреду в ванную, спотыкаясь по дороге о собственные туфли. Ступни печет будто под ногами не ледяной кафель, а раскаленный песок пустыни. Впрочем, такой контраст очень подходит моему внутреннему состояния. Догадываюсь, что в зеркало лучше не смотреть, но тем не менее поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с пандой, восставшей из ада. Темные потеки туши под глазами, размазанная помада на потрескавшихся от сухости губах и скатавшаяся местами пудра… Господи, что же вчера произошло? Как я попала домой?

Холодная вода понемногу помогает прийти в себя, сначала я просто умываюсь, а затем подставляю голову под ледяную струю. У меня нет времени жалеть себя. И пусть я не помню ничего из вчерашнего вечера, подсознательно внутри все сжимается от тревоги. Не знаю что это — первобытный инстинкт, предупреждающий об опасности или моя врожденная тревожность, но меня не покидает чувство безысходности и обреченности.

К неравномерному постукиванию наковальни в моей голове добавляется едва ощутимая вибрация и я не сразу понимаю, что это мой телефон. Он валяется на полу между спальней и ванной и сейчас слегка подпрыгивает на гладком паркете.