Страница 29 из 39
Закурив, отчего-то вспомнил, как на помолвку дарил ей кольцо матери, которое теперь лежит в моем сейфе. Вернула, хотя я и не просил. Глухие щелчки проворота замка сейфа не разбудили Миру. Приоткрыв дверцу, я без интереса посмотрел на несколько внушительных стопок долларов, боевой пистолет с двумя дополнительными магазинами, а вглубине сейфа нашел маленькую, но очень дорогую мне коробочку. Первым, что принёс домой отец, когда контрабандный «бизнес» пошёл в гору — кольцо для матери. Она, счастливая скорее от того, что больше не придётся доедать хлеб без соли, отнеслась к его подарку скорее как к ненужной роскоши, но не высказала отцу ничего по этому поводу. Мудрая была женщина… а потом жизнь так лихо завертелась, что из голодающего мальчика времён перестройки я превратился в представителя новой буржуазии, который даже спустя тридцать лет может позволить себе купить женщину просто потому, что хочет.
Я достал из сейфа коробочку, открыл ее, чтобы убедиться в том, что кольцо в порядке, и поставил обратно. Закрыл сейф на ключ, понимая, что лучше бы украшение осталось у бывшей вместе с моим сердцем. Все равно я больше никогда не соглашусь жениться или завести детей. Даже одному ребёнку, Даше, я не могу дать то, что обязан хороший отец. Обеспечить — это только полдела. Как продукт советского воспитания и образа жизни, я понимал, что забота и внимание гораздо важнее, чем любые материальные блага, но ничего не мог поделать с решением суда, по которому Даша проживает со мной всего неделю в месяц.
Что касается Миры… меня искренне пугала моя сентиментальность в отношении неё. Одно дело, если бы я был пьян, но ведь нет, я испытывал к ней нечто особенное от чистого сердца. Ладно, чего было сидеть и окунаться с головой в раздумья. Новизна в отношениях пройдёт, и пелена влюблённости упадёт с глаз вместе с неземным, почти волшебный очарованием Миры. По крайней мере, я очень наделся на это.
Переодевшись, я вышел из комнаты, спустился в столовую, из неё — на кухню, где уже трудилась бессменная кухарка в компании Евы. Обиженная на меня до глубины души, она изображала вселенскую тоску на лице от того, в каком тоне я поговорил с ней вчера перед ужином, хотя должна бы быть мне благодарна. Надо было гнать ее в шею, но я не мог. Поступить грубо с женщиной, которая отдавала себя, — как-то не по-мужски, я не так воспитан. Не мог я просто выкинуть ее на улицу, хотя чувствовал, что зря.
— Вы так рано, хозяин! — радостно воскликнула Ева, чуть ли не бросившись мне на шею. Мой холодный от безразличия взгляд отрезвил ее, заставил натянуть на лицо маску бесконечной печали, в искренность которой я не сильно верил.
— Что тебя удивляет? — вскинул я бровью. — С моей-то бессонницей и не вставать рано…
Девушка сконфузилась, но тут же решила исправиться.
— Не хотите ли кофе?
— Именно за ним и пришёл, — сказал я, громко зевнув. Не уточнял, какой именно, потому как Ева знала меня, как облупленного, и всегда заваривала правильный кофе. Было бы грустно расставаться с ней, как с прислугой, потому как она в этом плане была полезна. Но придётся сделать это, если хоть еще раз Ева решит навредить Мире или кому-либо еще.
Через несколько минут Ева принесла кофе, и я вышел с ним в столовую. Девушка зачем-то увязалась за мной.
— Хозяин, — звала меня Ева, но это совсем никак не откликалось в сердце, и даже не вызвало низменного возбуждения. Я сел за стол и поднял взгляд на девушку. — Мне кажется, вы меня больше не любите…
Обида в голосе слышалась очень отчётливо, но не она заставила меня улыбнуться, а наивность фразы в целом.
— С чего ты взяла, что я тебя вообще когда-то любил? — спросил я без боязни сделать ей больно. — По-моему, я был с тобой предельно честен. Я тебе изначально сказал, что мы занимаемся сексом и больше ничего. За это ты получала деньги и была вполне довольна жизнью до недавнего момента.
— Это правда, но… — девушка замялась, я заметил, как сильно она вжимает ногти в кожу ладоней. — Но эта новая девочка, она другая. Не такая, с которыми вы занимались сексом, а через неделю забывали.
— В каком смысле? — я вскинул бровью, одарив ее ироничным взглядом.
— Есть в ней что-то нехорошее. Я чувствую, что она подставит вас или сделает больно, как только представится возможность, — продолжала она раздувать предположения из ничего. Я отпил кофе и поставил чашку на блюдце.
— Неужели? А не ревность ли случайно придает твоим речам живости? — глянув на Еву после вопросов, я понял, что попал в десятку. Девушка отвела взгляд, но, видимо, сдаваться не собиралась.
— Вот увидите! Она сделает вам больно! — воскликнула Ева и, не дождавшись ответа, удалилась на кухню. Через неё можно было попасть в обитель прислуги, куда я заставил переселиться Еву, чтобы она не имела доступа к Мире. Проводив девушку взглядом, я покачал головой.
Мира не сделает мне больно, потому что уже. Вскрывать старые раны? Делать из меня, расчетливого и циничного человека, который последний год только и занимался тем, что пил и менял любовниц, сентиментального романтика, который не может побороться с мыслями об одной единственной? Это и есть яд, который разъедает меня изнутри. Я не хочу этого. Не хочу навязчивых мыслей и чувств, не хочу вспоминать, что есть что-то большее, чем низменные страсти. Но не представляю, что должно случиться, чтобы я нашёл в себе силы выгнать Миру из своей жизни. Ни сейчас, ни через неделю… по спине побежал холодок от того, что последним словом мне пришло на ум «никогда».
Глава 27
Меня никто не разбудил, что удивило не меньше, чем пустая половина кровати рядом. Вспомнив, что сегодня утром должна увидеться с мамой, я моментально разлепила глаза и начала искать часы. Без пяти восемь… слава богу. У меня есть ещё целый час на сборы. Успокоившись, я легла обратно и отчего-то вновь посмотрела на пустую половину кровати. В душе появилась капелька печали, словно я уезжаю не на полдня, а навсегда. Сердце сжималось от последнего слова, но я сразу же взяла себя в руки — вечером же вернусь и всё станет как прежде. Нас с Феликсом ждёт ещё много дней вместе.
Я и не заметила, как за сборами прошел целый час. Я мылась, красилась и одевалась как могла быстро, не забыв при этом сумочку с телефоном в своей комнате. Феликс зашёл за мной в спальню в назначенное время. В домашнем халате он совсем не был похож на богатого человека, скорее на обычного мужчину, которому благодаря правильному питанию и дорогому алкоголю удалось примерно к сорока годам не обрюзгнуть, а расцвести. Глядя на него, стоящего на пороге, не собирающегося входить, я ощутила себя как будто дома, словно родилась и прожила здесь всю жизнь.
— Ты готова? — бесцветно поинтересовался Феликс.
— Да, — ответила я и подошла к мужчине. Он окинул пристальным взглядом мой повседневный наряд — блузку с юбкой, и тепло улыбнулся.
— И как ты умудряешься хорошеть на моих глазах с каждым днем? — спросил Феликс, по-хозяйски положив руки мне на талию. Я кокетливо хихикнула, почти привыкнув к комплиментам, и отвернулась. Феликс тут же воспользовался этим и опалил мою шею коротким, но очень запоминающимся поцелуем.
— У вас надо спросить, — честно ответила я. — После пережитого я могла бы зачахнуть, умереть, но вы сделали всё, чтобы меня спасти, хотя могли бы добить, не моргнув глазом.
Феликс отвёл взгляд, словно почувствовал себя неловко от моего признания, и тут же решил сменить тему.
— Внизу тебя ждет водитель, он же будет тебя охранять, на всякий случай, — сказал мужчина как бы невзначай.
— Что со мной может случиться во время поездки в аэропорт? — иронично спросила я, смотря на Феликса, как на человека, который излишне печётся обо мне. Очень напрасно: никому я не нужна, даже Роберт не протянет ко мне свои мерзкие лапы, пока Феликс не откажется от меня.
— Мало ли… — мужчина ответил так, словно сам не знал, чего мне опасаться. Вместо этого он поцеловал меня в губы, но не дал насладиться глубоким и долгим поцелуем. — До аэропорта ехать около сорока минут. Иди в машину, а то еще опоздаете и не увидишь маму.