Страница 30 из 61
— Мне отчаянно хотелось в туалет.
— Чертовы новички, — произнес он.
Парень сердито посмотрел на нее, потом сплюнул. Без предупреждения он снова потянул ее к центральному коридору.
Когда они добрались до очереди в женский туалет в передней части здания, он притянул ее к себе:
— Я буду следить за тобой, — проворчал он, пихнув ее в очередь.
Ана стояла, опустив голову, руки и ноги дрожали. Одна или две девушки устремили на нее свои взоры, но большинство либо не обратило внимания, либо им было все равно. По гулу голосов, разносившемуся по двору, она поняла, что вышли почти все. Она медленно вдохнула. В голове пронеслась мысль принять одну из таблеток валиума из пакета.
«Ты внутри. Худшая часть позади. Ты справишься». Ана выпрямилась и вышла из тени санитарного блока в свет открытого двора.
В отделении шестидесяти футов длиной в ряд стояли ангары с плоской крышей. Маленький дворик, ведущий в игровую комнату и столовую, располагался справа. Несмотря на теплую погоду, группки босоногих парней и девушек в голубых халатах кутались в тонкие серые одеяла. Несколько девушек сидели на низкой стене, сплетничая и заплетая друг другу косички. Девочка примерно тринадцати лет стояла у стены, теребя что-то в пальцах. Она вздрагивала всякий раз, когда кто-нибудь проходил мимо.
Прошло меньше двух месяцев с тех пор, как Ана была здесь. А казалось, будто прошли годы.
— Две минуты, — прошептал голос Коула. В животе словно затрепыхалась умирающая рыба.
Сначала Ана хотела снять на видео спальни.
Опустив голову, но все отмечая, она двинулась к пятой студии. В этой студии она спала, пока в течение четырех дней была заперта в Трех мельницах — худшие четыре дня и четыре ночи в ее жизни. Ана заставила изменить свой шаг на непритязательное шарканье. В отделении все двигались медленно, пока не звенел звонок на обед или, что делалось только утром, им не приходилось занимать душевую.
«Как только Петля начнет запись — если Петля начнет запись…» — мысли стали разбегаться, когда ее накрыла паника. «Проверил ли Коул, что Петля готова, прежде чем вырубил Фермера? Слабо верится» — зашептал голос глубоко внутри.
Как только Петля начнет запись, у Аны будет три минуты, чтобы охватить наихудшие стороны Трех мельниц и снять Тэмсин. Три минуты. После будет уже поздно.
— Тридцать секунд, — объявил Коул.
Она остановилась у входа в пятую студию, оглянувшись на пациентов, толпившихся в отделении. «Тэмсин, где ты?»
— Итак, — Коул произнес это словно на выдохе.
Она вошла в студию. В общей спальне было темно, только солнечный свет проникал сквозь двери ангара. Когда глаза привыкли, она увидела сорок разбросанных на полу матрасов. В воздухе висел запах блевотины и мочи. Она вспомнила, что хуже всего становилось ночью, когда двери закрывались.
Примерно в десяти футах от нее лежала босоногая девушка, сложив руки на груди и уставившись в потолок. Она все еще пребывала в шоке. Ана приблизилась к ней на цыпочках, согнувшись так, чтобы камера, закрепленная на халате, охватила черные стены в три этажа высотой, громадную пустую тьму. Другая девушка свернулась калачиком на матрасе и плакала. В глубине на бетонном полу покачивалась тень, напевающая себе под нос.
Тридцать секунд уже прошли. Она достаточно увидела. Теперь нужно показать людей в отделении и найти Тэмсин. Ана развернулась, чтобы выйти, ее внимание привлекло чье-то бормотание. В пяти футах, вжавшись в одну из обитых звуконепроницаемых стен, стояла девушка со светлыми волосами. По ее подбородку стекала слюна. Под глазами сияли большие темные синяки. Ее качало, словно она боролась со своим равновесием. Ана замерла.
Хелен! Блондинка из аквариумов. Девушка, которая обмочилась, когда их в первый раз вместе отправили на «специальную» терапию, которая кричала, когда вода накрыла их тела, которая исчезла на следующий день и больше не вернулась. Хелен захлебнулась в аквариуме, ее откачали и вероятно увезли в больницу. Теперь она снова здесь. Но почему она так выглядит?
Из сумрака раздался голос:
— Ее разрезали.
Ана вздрогнула. К дверям ангара прислонился парень, который поймал ее проходящей через санитарный блок.
— Лоботомия, — пояснил он.
Ее желудок ухнул вниз. Она попятилась назад, инстинктивно пытаясь уйти. «Разрезали. Об этом позже. Не сейчас. Теперь ты найдешь Тэмсин. Найти Тэмсин. Убраться отсюда».
— Что ты ищешь? — спросил парень, когда она поспешно проходила мимо, выбираясь на свежий воздух. Ана неуклюже зашагала, руки, словно прилипли к бокам. Она не оглянулась, чтобы убедиться, последовал ли он за ней. Все это могла отметить камера, прикрепленная к ее халату. Вздрагивания, шарканье, бормотание, плач, споры. Никаких медсестер. Никаких действий. Ее дыхание никак не выравнивалось. Мысли путались.
Перед глазами проскакивало море лиц. «Где ты?» Она не только не нашла Тэмсин, но и не заметила ни одну девушку из ее группы. Ана автоматически проследовала в игровую комнату, боясь тут же расклеиться. «Возьми себя в руки. Тэмсин, сосредоточься на Тэмсин».
За те четыре дня пока она обреталась в Трех мельницах Тэмсин никогда не зависала в игровой комнате. Она не могла быть в душевых, ее с группой не было в санитарном блоке. Оставались только спальни студий.
— Санитарка возвращается с пациентом, — произнес Коул в наушник. — У нас есть девяносто секунд.
Прошло более девяноста секунд обеспеченного срыва эфирного времени. Ана остановилась, качнувшись на месте. У нее был выбор: либо подождать во дворе и показать всей стране: какими пациенты возвращаются со спецтерапии, либо продолжить поиски Тэмсин — попытка показать всей стране, что Чистую запрятали в центр психической реабилитации, которая может окончится ничем.
Головой она понимала, что ей нужен пациент спецтерапии. Но сердцем хотела разыскать Тэмсин.
Вдруг на отделение опустилась давящая тишина. Ана огляделась. Все смотрели в сторону санитарного блока, не глядя на него. Вытянув голову и отведя глаза. Она повернулась к старой лаборатории. Ее пульс замедлился. От ужаса. Осознания. Решимости. Она подняла руку к груди, проверила камеру. Возникла фигура — санитарка, толкающая кресло. Свободные зеленые брюки, однотонный зеленый верх, дубинка на ремне вокруг талии. Медсестра шагнула в свет, показывая неровный шрам от уголка рта к подбородку.
«Санитарка Макэверн».
Взгляд Макэверн заблуждал по двору. Ана опустила голову, но краем глаза продолжила наблюдать за происходящим. Девушка в кресле накренилась вперед, лицо закрывали спутанные волосы. Макэверн отстегнула удерживающие в районе груди девушки ремни, и наклонила кресло, встряхнув его.
Девушка упала головой вперед. Раздался треск, словно бросили вареное яйцо. Ноги-спагетти, заплетающиеся как у тряпичной куклы, открыли белые бедра и серые панталоны. По лицу девушки стекала струйка крови в том месте, где щека напоролась на асфальт.
В горле Аны запершило. Она подняла руку к шее, пытаясь не дать себе закашлять. Макэверн фыркнула. Ее рука легла на дубинку, словно кто-то посмел бросить ей вызов. Все отделение вокруг Аны замерло. Пациенты даже не дергались. Ана больше не могла сдерживать саднившее горло. Она кашлянула. Глаза Макэверн взметнулись к ней. Ана, насколько это было возможно, вжала голову в плечи, стараясь не закрывать камеру и волосами прикрывая лицо. Если Макэверн сейчас к ней обратится, все будет кончено. Она поймет, что Ана не их пациент.
Кто-то позади Аны сплюнул. Внимание медсестры переключилось. Краем глаза Ана заметила покрытые струпьями, темные ноги. Парень, который следил за ней. Он снова сплюнул. Макэверн уставилась на него, затем медленно обошла кресло, словно побуждая его к действию, пока поворачивалась спиной. С чрезмерной беспечностью она проследовала в коридор санитарного блока.
Ана повернулась, чтобы рассмотреть своего новоиспеченного защитника. Его исхудавшее тело дергалось. Она догадалась, что его голова не выбрита, у него выпали волосы. Его кожа была сухая и шелушилась в районе шеи. Бензидоксовый наркоман?