Падение (ЛП)

Слишком нервничая, чтобы вымолвить хоть слово, она согласно кивнула.

Он улыбнулся.

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Он поднял руку, чтобы дотронуться до ее щеки. Думая, что он собирается ее поцеловать, Ана наклонилась вперед, но он отстранился, и в тот же момент объявился Тобиас в компании высокой, стройной женщины и мужчины шестидесяти лет.

Женщина первой подошла к Ане и взяла ее за руку, нежно сжав.

— Я — Клеменс, — сказала она. — Министр Просвещения.

Ее глаза сверкали подобно блесткам на шарфике, повязанном у нее на талии. Казалось, будто внутри них горит огонь. Сквозь Ану прошла дрожь, и она не знала, отчего.

Министр. Ана знала, что секта слывет религиозной. Сестра Коула, Лайла, была истовой верующей, но в Клеменс Ана чувствовала некую скрытую силу. Было ли так на самом деле или ей лишь это почудилось — не имело значения. От этого Ане стало тревожно. Она убрала руку.

Лысый мужчина протянул ладонь.

— Сетон Холл, — сообщил он. — Глава снабжения.

— Ана, — ответила она, быстро пожав руку.

— Ана, — сказал Сетон. — Почему бы тебе не присесть?

Он шагнул к столу и выдвинул стул.

— Блейз и Мики обнаружили ее у северной стены, — начал Тобиас. — По-видимому, она перелезла через Стену из Хайгейтской общины в поисках Коула.

Взгляд Министра метнулся с Аны на Коула, ободряюще положившего руку ей на плечо. Ее ноги налились свинцом.

— Почему бы тебе не присесть? — повторил Сетон. Его голос прозвучал властно.

Она подошла к стулу и села, неловко чувствуя себя из-за того, что все остальные остались стоять. Коул встал позади нее.

— Ана, — сказал Сетон. — Значит, ты полностью осознаешь, кто мы и где ты находишься, и возможно, тебе прекрасно известно, что мы редко принимаем в Просвещение новичков. Почему бы тебе не объяснить причину своего появления?

Его слова потрясли ее. Неделями она переживала о том, что секта, взяв ее в плен, никогда не выпустит. Но оказалось, что они даже могут не позволить ей остаться. Она обернулась к Коулу.

— В доме своего отца, — произнес Коул, — Ана жила, словно заложница. Несколько недель назад, в ночь своей свадьбы, она решила покинуть Общину, но осталась, чтобы защитить меня и мою сестру. Я сказал, что, как только ей удастся сбежать, она может найти нас здесь.

Он немного исказил правду, взяв вину за ее появление на себя.

— Верится с трудом, — Тобиас вскинул руки. — Я понял, почему она кажется мне знакомой. Это дочь Эшби Барбера. Ты в своем уме?

— Достаточно, — сказал Сетон. — Тобиас, у тебя еще появится шанс официально выдвинуть Отказ, когда мы передадим ее просьбу Представителям.

— Мы не можем рассматривать вопрос о предоставлении Ариане Барбер убежища, — заспорил Тобиас. — Это поставит секту под угрозу. За ней явятся смотрители.

Ана выпрямилась. В мыслях она планировала покинуть Просвещение вместе с Коулом, как можно скорее продать драгоценности и воспользоваться деньгами, чтобы направиться на север. Она надеялась, что они выберут какой-то отдаленный город, чтобы обосноваться там на год или два, пока отец не откажется от попытки найти ее, а смотрители не перестанут искать Коула — в настоящее время его подозревали в убийстве Министра Питера Рида. Но чтобы организовать безопасный отход, требовалось время. Лица каждого из них слишком часто мелькали в новостных репортажах, чтобы им было позволено свободно разгуливать по городу.

— Смотрители, — сказал Коул, — не будут искать Ану. Ее отцу не хотелось бы, чтобы Коллегия прознала о том, что она сбежала. Он скроет эту информацию.

— Доктор Барбер — не только лицо кампании «Раздельное выживание Чистых», — зло ответил Тобиас. — Он глубоко вовлечен в тайные дела правительства. Доктор был связан с Объединенным разведывательным комитетом и тем, что осталось от Секретной службы. Он не нуждается в одобрении Коллегии или смотрителях, чтобы отправить за ней людей.

Ана внимательно поглядела на Тобиаса. Он говорил жестко, озлобленно, возможно, находясь в бешенстве, но его поведение было явно обусловлено необходимостью сохранить безопасность своих людей. И он был прав. Отец всегда расплывчато высказывался о том, что он делал для правительства в плане обеспечения безопасностью чистых Общин. Ее бы не удивило, если бы он реально оказался частью Секретной службы или главой некоего элитного агентства безопасности, которое лежало вне обширной власти смотрителей.

— Ее просьба будет выставлена на рассмотрение перед Представителями, и мы проголосуем, — сказала Клеменс. — Так же, как и всегда.

Клеменс пристально вгляделась в Ану, словно хотела залезть ей в голову. Дыхание Аны стало тяжелым. Сохраняя нейтральное выражение, она посмотрела в ответ. Она не хотела обнажать перед Министром свои чувства. Коул пол-детства провел в Просвещении, но она не доверяла этим людям.

— Ситуация является беспрецедентной, — сказал Тобиас. — Не похожа на все остальные. Она не какой-нибудь сотрудник Новастры нижнего уровня, которому вздумалось сбежать.

— Я так понимаю, ты будешь настаивать на официальном Принятии? — спросил Сетон Клеменс. Она кивнула.

— Ну, тогда, вероятно, ты захочешь, чтобы перед встречей с представителями Ана переоделась.

Ана с трудом сглотнула. Когда она встала, рука Коула мягко опустилась ей на спину. На это прикосновение тело отозвалось приливом тепла. Клеменс скользнула в сторону двери, и они последовали за ней.

— Коул — выкрикнул Сетон, когда они наполовину пересекли зал. — Я хочу с тобой поговорить.

Сердцебиение Аны участилось. В запястьях забарабанил пульс.

— С тобой все будет в порядке, — пробормотал он, убирая руку с ее спины.

Она прикусила щеку. Ей не хотелось быть в порядке. Она просто хотела побыть с ним. Ей нужно было столько всего ему рассказать. Им нужно было выстроить план. Ей нужна была уверенность в том, что приход сюда не стал ошибкой. Что когда придет время, он уйдет вместе с ней.

— Все хорошо, — сказал он. Но его голосу не хватило убедительности.

Министр повела Ану через лабиринт узких проходов между лонгхаусами. Для неопытного глаза Аны единственными отличительными чертами одного дома от другого являлись разноцветные полотна, натянутые над дорожками и отражавшие послеполуденное солнце. Стояла поздняя весна, но в последние две недели было так же жарко и влажно, как летом.

Она нервно следовала за Клеменс в гору, разочарованная тем, что осталась с Министром наедине. Пустошь перетекала в холм. Ступени на пути к плетеной входной двери становились шире, а устремлявшаяся вверх по землистому склону дорожка — круче. Обитель Клеменс лежала на краю поселка, в месте, напоминающем кольцо, образованное из небольших хижин. Обе стороны дверного проема отмечали два деревянных факела. Несколько женщин с маленькими детьми на руках ожидали у входа.

Увидев Ану, они резко замолчали. Даже плачущий младенец притих.

— Я скоро вернусь, — передала женщинам Клеменс. Ана чувствовала на себе их взгляды, пока следовала за Клеменс в хижину.

— Это правда? — выкрикнула одна из них, когда Министр достигла двери.

— Что правда? — переспросила Ана.

— Что ты перелезла через ограду, — сказала Клеменс, ее очаровательные глаза игриво улыбались.

Ана покраснела от досады. Как еще она должна была попасть в Просвещение? Трехметровая стена с металлическими прутьями и колючей проволокой на километры огибала пустошь, а ворота, если они вообще существовали, были скрыты от посторонних глаз.

— Я сейчас, — сказала Клеменс, пересекая хижину и откидывая крайнюю створку разделяющей комнату перегородки.

Женщина исчезла за стеной из прутьев с соломой, обвитых вокруг тяжелого, деревянного остова.

Ана вдохнула слабый запах жасмина и оглядела дом Клеменс. Рядом с перегородкой была лестница. Она тянулась вверх, к кровати на ножках, которая почти касалась потолка. Низкий, деревянный стол и три кресла-каталки, заполненные подушками, стояли вокруг неработающего камина. В одном из углов расположился большой комод, под одним из окон — небольшой столик с вазой белого боярышника. Сделанное вручную, все выглядело вполне естественно. Даже ковры на стенах и декоративные подушки, казалось, покрасили, используя ягоды или цветы.