Мир и нир

Он напоминал песчаного червя из «Дюны», уменьшенного на несколько порядков. Часть свилась в кольцо, послужив опорой, другая взвилась на уровне моего лица. Раскрылся кожистый бутон, на каждом лепестке – россыпь острых зубов. Очень, очень приятная личность!

- Я – глей Гош. Приветствую тебя, Подгрун. Хочу добывать уголь. Пришёл спросить – как заслужить твою благосклонность.

Шестым чувством уловил, что старика перекосило. Я поломал весь ритуал приветствия. Наверно, из-за таких ритуалов приходится ждать часами червя – пока он выслушает славословия в свой адрес в каждом колодце, и день пройдёт.

- Хорошо, что заранее, а не потом, - ответил он, не пошевелив ни единым зубастым отростком. – Погоди, глей Гош. Сначала с ним решу. Принёс?

Дедок достал из сумки (скорее из сумы – как у нищего) какие-то глиняные горшки, пахнущие сладким. Протянул червяку. Тот вдруг выпростал из середины тела некие ручки или щупальцы. Обхватил горшок и поднёс к зубастой пасти.

- Угодил ли я вам, подземный господь?

Вместо ответа червяк швырнул подношение, с баскетболистской точностью попав в горловину сумки. Внутри что-то брякнуло, разбиваясь.

- Не казните меня, господин!

- С какими идиотами приходится иметь дело…

Что любопытно, говор у червяка был мелодичный, без осточертевших хрр-брр. Наверняка – другой язык. Но автопереводчику по барабану, он для меня всё равно шпарит по-русски.

- Может, я помогу?

- Ну, попробуй. Просил его несколько раз – нужен светлый липовый мёд. Можно вместе с сотами. Хотя бы три-четыре либа!

Тут главное не заржать. На дне высохшего колодца, претендующего на роль храма господня, стоит червеобразный бог, умеренно всемогущий, хлопает пастью, словно срисованной из фильма ужасов, заламывает ручки-ложноножки и клянчит сладкого медку!

Ущипните меня. Не, не сон. Просто что-то до предела иррациональное.

- Старик! Ты чего ему нормальный мёд не принёс?

- Так лучший здесь…

- Он липовый просил.

- Как так? Липа – лесное дерево. А пасека у нас на лугу, на цветочном. Нектар сладкий, мёд вкусный. Подгруну не угодить! Вот засыплет нас… - голос дрогнул, сломался. – Засыплет прямо здесь.

Я обернулся к богу. В тесноте подземелья его жутковатая кусалка покачивалась в сантиметрах от моего носа. Личное пространство? Не, не слышали.

- Знаешь, боже, в мире, откуда я прибыл, рассказывают анекдот. Покупатель в магазине просит туалетную бумагу, ему очень надо. Продавец отвечает: туалетной нет, могу предложить наждачную.

Анекдот бородатый и плоский, ни разу не смешной, но червяку зашёл. Он начал ржать! Либо издавать иные звуки, воспринятые переводчиком как буйный смех.

- Развеселил. А ты сам – найдёшь липовый?

- Вот так сразу – нет. В моём глействе тоже не ставят ульи под липы. Надо найти липовую рощу, перенести в неё пасеку. Собрать мёд, когда липа цветёт. Летом только. Но – обязательно. Заказ принят.

- Летом? – червяк на редкость человеческим жестом потёр голову. Хвостом. Или не голову, а тот конец тела, где виднелись зубы. – Долго. Хорошо хоть – ты вменяемый. Понимаешь.

- Ты прав. До лета большой срок. Скажи что ещё надо. Я не всемогущ, но, как ты заметил, понятлив. Что-то придумаю.

Через четверть часа я взлетел по лестнице и опрометью бросился к кхару. В седельной сумке, возимой на Бурёнке ещё с прошлого года, а теперь перевешенной на другого лося, мог заваляться… Точно! Вот он!

Когда снова спустился в колодец и включил китайский светодиодный фонарик, показалось, что вспыхнул прожектор. Старпёр в ужасе заверещал. Червяк же пришёл в восторг.

- Дашь?

- Бери, не жалко.

Два или три фонарика я напихал в самую большую партию барахла, когда перебирался в Мульд из России. Они не понадобились, как и многое другое. Ночное зрение «глазами» Биба лучше.

Бог разобрался с выключателем. Откуда «священнику» втемяшилось, что тому противен свет? Любые существа тянутся к трудно для них достижимому.

- Угодил.

- Вот и славно. Но должен сказать – долго светить не будет. Несколько часов. Так что лучше держи выключенным. Кстати, ты же видишь в темноте, так?

- Конечно. Но немного света не помешает. Где ты хотел рыть уголь?

- Пока не знаю, Подгрун. Разведать надо.

- То есть – копать. Царство моё тревожить. Давай договоримся. Липовый мёд точно дашь?

- Сам видел – я слово держу.

- Ну… ладно. Давай так. Ищи в своём глействе сухой колодец. Или выкопай. Три твоих роста глубины хватит. Лишь бы сухой. Сверху накрой крышей, чтоб дождь не залил.

- Замётано.

- Принеси любого светлого мёда, только не гречишного. Пока нет липового… А я тебе нарисую, где и что в твоём глействе есть под землёй. И подумаю, чем ещё озадачить.

- Спасибо, Подгрун! А как призвать тебя, под землю спустившись? Этот дедок что-то длинное пел, я не понял.

- Я – тем более, - признался бог. – Больше из любопытства заглянул. Думал, кот в колодец провалился и вопит от страха.

На том расстались. Боюсь ошибиться, но, по-моему, подземный червь оказался самым договороспособным из встреченных богов.

Монотеизм отдыхает.

***

Новый год встретили без Клая и, слава всем богам, без его супруги. Мюи последнему факту радовалась, не скрывая. Похоже, она не исключала вариант, что приеду из Коруна с «Настьей», но без тестя. Для чего – объяснить может только женская логика, заправленная топливом ревности.

Клай не противился приехать. Но метаться туда-сюда счёл ниже своего достоинства. Только глей Гош имеет право носиться как электровеник, плюнув на правила и предрассудки.

С колдовством пока улеглось. Ма перестала шляться по вызовам в деревни. Хрымы соорудили у замка нечто вроде часовни Веруна, отец напрягся и даже нарисовал на холстине углем изображение божка, расшитое хрымками цветной нитью. Получилась икона… Хорошо, что сам Верун её не видел.

Там мама и принимала больных. Врачевала «божьим именем».

Именно на часовню первым делом обратил внимание королевский фискал, прибывший облегчить мою мошну.

Он представился брентом Дудархом.

- Сколько она берёт за приём? Сколько за лечебные снадобья? Каков доход? Я могу применить ставку с одного лекарского заведения, она, скажу откровенно, весьма велика.

Он был красив, высок, усат, чернобров. Кожа светлая, гладкая. Одет строго, но подчёркнуто изящно. Камзол чёрный, воротник – белый с кружевной отделкой. Она и у женщин – редкость. Нисколько не походил на анта. Благоухал кожаной амуницией, потным телом и гормонами. Не старый, лет двадцать пять-тридцать. Его спутник – судейский чин, очень гордый королевской должностью, рядом с ним всё же держался номером вторым.

В другом мире и в другой стране я сразу предположил бы – напрашивается на взятку. Но эта парочка по возвращении во дворец немедленно будет допрошена более высоким судьёй с помощью камушка: справедливо ли взяты поборы, не остались ли недоимки. Соврут – сгорят заживо. Сам при огненной казни не присутствовал, но все здешние в неё верят. Так что хабар бесполезен.

- И какова же ставка?

- Пять динов! Не удивляйтесь. В столице и крупных городах лекари берут не по-божески.

- Тогда я заплачу… Ничего. Лекарское заведенье открыто после Нового года. За него буду ответ держать в следующем декабре. А какую часть дохода нужно отдать, если он учтён?

- Половину.

Я громко позвал маму. Она вышла, недовольная прерыванием приёма. Отдаётся делу вся. Скормила хрымам запас лекарств, привезённый из России. Спасибо, Верун подлечил. А то папа без каптоприла загнулся бы от гипертонии.

- Я занята, сын.

- Знакомься, брент Дударх. Полномочный фискальный уполномоченный его величества. Мама, Оксана Ивановна.

- Таких имён не бывает, - изумился приезжий.

- Король ввёл налог на необычные имена? Нет? Тогда к делу. Ма, ты не берёшь денег с селян?

- Что ты такое говоришь!

- Теперь надо брать. Доведёшь старостам – каждое село платит половину дука в год. Не спорь. Так надо. Во имя короля.