Страница 8 из 13
Я очень рада, что вы с Натали наконец устроили свой дом. Анюта мне говорила, что у вас очень красиво, да и Таня примерно описала одну комнату. Теперь очередь за вами, нарисуйте планировку комнат, кухни, где что стоит! Знаю, каких трудов все это стоило вам, но через это проходят все, и тем дорог дом, что создание его требует много сил! Но это уже у вас позади!
Теперь вам надо наладить режим питания и хорошо следить за здоровьем, тепло одеваться и хорошо кушать! Как у Натали с работой? После всех перипетий домашних и отдохнуть не грех бы? Женечка, как у тебя с учебой? Не трудно ли тебе? Как одолеваешь французский? Благоустроили ли уже подступ к Академии или все такая же грязь? Напиши, если наскребешь время, подробное письмо.
Насчет сочинских новостей: 1) Чернокондратенко попал туда, где Воронков, так меня информировали, и не он один, а многие. 2) пред. Хостинского райисполкома Логунцов покончил жизнь самоубийством все по тому же делу. Всех подробностей не знаю. Но очень обидно и стыдно, что такие нечестные люди руководили!
Не ругайте за письмо, чувствую, что ошибок много! Привет моей Анюточке любимой. Целую, обнимаю вас, моих дорогих! Передайте, что Вике не написала: конверта не было».
11 ноября 1979 года
«Дорогая мамуленька! Наконец собрался написать тебе письмо. Столько молчать, конечно, свинство с моей стороны. Остается только просить извинения.
Твои поздравления и письмо, как я уже сказал тебе по телефону, получили. Огромное спасибо. Спасибо и за подарок, хотя его не стоило делать. У нас и так полно барахла, зачем все разбазаривать?
Слава богу, что с ногой стало легче. Прямо напасть какая-то! Так было обидно находиться в стороне и ничем тебе даже не помогать. Мамчик, зачем ты опять послала фрукты? Перестань морочить себе голову. У нас все есть, яблоки продаются на каждом углу. Не утруждай себя. Лучше сообщи, что тебе прислать.
О наших болезнях. Я уже оправился, а вот Викуля по-прежнему простужена. Я еще понятно – прохожу акклиматизацию, а она почему такая хилая?
У нас в квартире тепло, топят хорошо. Щели все внутренние, на температуру в квартире не влияют. У Нины Антоновны в больнице лежит сейчас директор крупного московского завода, бывший первый секретарь райкома КПСС Москвы. Он присылал своего зама и главного инженера по строительству смотреть наши трещины. Те сказали, что ничего страшного нет, все это усадка, усугубленная тем, что в квартире никто постоянно не жил, она подолгу не проветривалась. В итоге определили, что больше ничего трескаться не будет, можно ремонтировать. Обещали прислать кафельщика. Полки мы повесили – 32 штуки, купили новую кухню. До порядка еще далеко, но движемся в правильном направлении. Описать пока что расстановку трудно, беспорядок немалый. В кухне все в шкафчиках, в маленькой комнате – одежный шкаф, письменный стол и одна стена полностью закрыта книжными полками.
С учебой все в порядке, времени свободного много, пишу книгу. В Академии главное – французский, пока с ним все в порядке.
Продолжаю письмо на следующий вечер, 12 ноября.
О праздниках. В день моего рождения, 6 ноября, мы собирались у нас: были Викуля с Толей, Нина Антоновна и Евгений Павлович, Л. Колос с женой, Таня Иванченко. Натали выставила красивую посуду, свечи даже, приготовила массу яств. В общем, хорошо отпраздновали. Жаль, конечно, что тебя не было.
7 ноября, как ты знаешь, были у Викули. Она тоже закатила фантастический стол. Были мы, Толя и Ира Торкуновы (он – декан в МГИМО), Саша и Таня Медяники. Сидели с пяти вечера до двух ночи! Как на Новый год. Было очень весело и хорошо. Восьмого мы ездили к Юрию Антоновичу и Тамаре Григорьевне. В общем, сплошная гулянка. Но сейчас уже все позади. Вновь взялись задела. Я пишу книгу – дело тяжелое, но мне нравится, и, когда отрываюсь, даже нервничаю.
Я говорил по телефону, что получил очередной ранг, – второго секретаря первого класса. Посетил в МИДе М.С. Капицу. Тот, как всегда, хорошо принял, угостил виски, спрашивал, как дела у тебя, просил передать привет.
Одеваемся мы тепло, одежды у нас полно, так что в этом смысле все нормально. У меня огромные, но красивые ботинки, которые очень хороши в дождливую и слякотную погоду. А именно такая погода сейчас и стоит: все тает, течет.
В целом (да и в частности) у нас все нормально. Ждем тебя. Побыстрее, мамуля, поправляйся и приезжай.
Целуем крепко. Твои кролики – Наташа, Женя»
Когда разобрали привезенные из США вещи, более-менее обустроились в своей московской квартире, уговорили маму приехать в гости. Новый, 1980 год, встречали все вместе у Вики – мама, Наташины родители, Викино семейство и мы.
В январе 1980 года мама периодически жила у нас и у Вики. 25 января, день рождения папы, мы отмечали втроем (мама, Наташа и я). В моем дневнике за этот день сказано:
«Сегодня папе исполнилось бы 68 лет. Не такая уж большая цифра. Но, увы, уже ничего не исправить.
На душе грустно. И мама сегодня очень унылая. Мы ее целыми днями держим дома – то простуда, то в целом неважно себя чувствует. Хочет в Сочи, а мне хочется, чтобы она все время оставалась рядом с нами. Но мамуле здесь скучно – у нас дела, мы вечно в бегах, не уделяем ей достаточно внимания. Обещал мамулю повести в театр, кино, но пока ничего этого не сделал. Надо найти время для этого».
6 февраля – похожие мысли:
«Мамуля у нас. Периодически проводит по несколько дней у Вики. Затем с нами и снова у Вики. Но тянет ее домой, в Сочи – там квартира, возможности для лечения. Мне же никак не хочется ее отпускать – столько лет провели в разлуке!»
И мама, и все остальные мои близкие – сестра Вика, ее муж Толя, дочь Анюта – тоже, как и родители Наташеньки, всячески нам помогали в ведении хозяйства, решении всяческих бытовых вопросов. Жили мы все очень дружно, по-доброму подшучивая друг над другом.
Наташа часто разговаривала по телефону, линия подолгу оставалась занятой, и моя сестра с мужем решили нас разыграть. Изготовили официальную на вид открытку, в которой от имени какой-то районной службы обвинили нас в том, что из-за сверхэксплуатации нами линии на телефонной станции вышло из строя оборудование – клеммы, реле, провода, переключатели, кабели и пр. Ущерб оценивался в круглую сумму, которую предлагалось немедленно оплатить. В противном случае наш телефон грозили отключить.
Натуля открытке поверила, тем более что шутники даже печать на нее поставили. Поверила и пришла в сильное возбуждение. Ведь в те времена домашний телефон был ценнейшим атрибутом жизни, а его отключение могло означать потерю его навсегда. Натуля возмущалась: «Что это за безобразие?! Да, я много говорю по телефону, берите с меня дополнительную плату, пожалуйста. Но отключать за это линию! Это форменное безобразие. Я это так не оставлю!» Наташа пожаловалась маме, Нине Антоновне, у которой пациентом был заместитель министра связи. Возмущение дочери передалось маме, и та уже собралась жаловаться столь большому начальнику. Я уговорил их предварительно посоветоваться с моей сестрой. Нина Антоновна и Наташа удивились – при чем здесь Вика? Но позвонили ей и услышали признание. Потом долгие годы со смехом вспоминали этот розыгрыш.
…Уже тогда мы всерьез занялись подготовкой к поступлению племянницы Анюты в МГИМО. В сентябре 1979 года с помощью друзей нашли ей репетиторов по русскому языку, математике, географии. 6 ноября 1979 года я записал в дневнике: «1980-й год, конечно же, год Анюты – ее необходимо определить в МГИМО любыми средствами. Кое-что уже сделано, но не все резервы пока мобилизованы».
6 февраля 1980 года: «Надо сделать все, чтобы Анюта поступила. В частности, необходимо возобновить уроки английского языка, кое-что подтянуть по географии. Сегодня идем к ней в школу на собрание».
В день папиной кончины (7 февраля 1980 года) я рассуждаю: «Время идет вперед – уже 5 лет с того ужасного момента. Год назад дал себе слово написать о папе книгу, но так ею и не занялся. Надо поговорить с мамой, расспросить ее поподробнее о папиной молодости, вообще жизни.