Наследие

– Секунду, – говорю я подруге, набирая ответ. – Я пожелаю Логану удачи в сегодняшней игре.

Он мгновенно отвечает.

Логан: Спасибо, детка. Очень хочу, чтобы ты была тут.

Я: И я.

Он: Позвоню тебе после игры?

Я: Зависит от того, насколько поздно будет тут, когда ты позвонишь.

Он: Попробуешь подождать допоздна? Прошлой ночью мы говорили минуты две:(

Я: Знаю. Прости. Я выпью сегодня литры кофе, чтобы не спать!

И хотя я сдержала первую часть обещания: наглоталась кофе как черт – когда я вернулась домой из кампуса, от кофеина лишь сильнее хотелось спать. Я еле держусь на ногах. Едва хватает сил, чтобы поужинать и принять душ.

К тому времени, как в полночь Логан звонит мне поболтать, я уже крепко сплю.

Глава четыре

Грейс: Как прошла пресс-конференция?

Я: Нормально. Напортачил в паре вопросов, слишком долго отвечал. Джи отвечал коротко и весело. Неудивительно, ведь он – старый профи.

Она: Уверена, ты отлично справился <3

Я: Ну, тренер не отвел меня после в сторону, чтобы выгнать, так что, полагаю, я прошел испытание прессой.

Она: Если он тебя выгонит, я надеру ему задницу.

Я улыбаюсь телефону. Я только что вернулся в отель после сегодняшней игры против Сан-Хосе, и все еще чувствую прилив сил. В конце концов истощение обрушится на меня, словно волна, но обычно требуется некоторое время, чтобы адреналин игры покинул меня.

Я: Как бы там ни было, ХОМ.

Она: ХОМ? Я слишком устала, чтобы расшифровывать это.

Я: Хватит. Обо. Мне. Расскажи, как твой день?

Она: Можем поговорить об этом завтра? Я хочу спать. Час ночи:(

Я смотрю на экран телефона. Проклятье. Конечно, она хочет спать. Здесь всего десять вечера, но на Восточном побережье уже ночь.

Я представляю, какая уютная и теплая Грейс под нашими фланелевыми простынями. В Новой Англии сейчас очень холодно, так что она, наверное, сейчас спит в своих клетчатых пижамных штанах и рубашке с длинными рукавами и надписью «СИЛА БУРУНДУКОВ!». Никто из нас не знает, что это значит, потому что на рубашке нарисован ананас. И на ней точно нет носков. Она спит босиком, какая бы ни была температура, и ее ноги всегда как ледышки. Когда мы сворачиваемся калачиком в постели, она, словно воплощение зла, прижимает их к моим икрам.

Я тру усталые глаза. Черт. Я скучаю по ней.

Я набираю: «Скучаю по тебе».

Она не отвечает. Должно быть, заснула. Некоторое время я в ожидании ответа пялюсь в телефон, но ответа нет. Так что я открываю другую ветку чата и пишу Гаррету.

Я: Выпьем в баре?

Он: Конечно.

Мы спускаемся вниз и находим тихий угол у барной стойки в вестибюле. Тут не так людно, так что два наших пива приносят быстро. Мы чокаемся бутылками, и каждый делает глоток: мой – больше, чем его.

Гаррет наблюдает за мной.

– Что не так?

– Ничего, – вру я.

Он щурится с подозрением.

– Клянусь богом, если ты снова начнешь попрекать меня Александром, я отказываюсь слушать. Ты вломился в наш дом и посадил его там, до чертиков напугав Уэллси. Если думаешь, что я стану извиняться за то, что послал тебе его на Рождество, зря надеешься, малыш.

Сдерживая смех, я склоняю голову набок.

– Ты закончил?

– Да. – Он шумно выдыхает.

– Хорошо. Потому что я тоже отказываюсь извиняться. Ты знаешь почему, малыш? Погоди, мы что, теперь так называем друг друга? Я не догоняю, но ладно, пусть. Как бы там ни было, мы все должны были пострадать от жутких фарфоровых ручек Александра. Просто так совпало, что день рождения Ханны выпал на тот момент, когда пришла твоя очередь мучиться.

Негодование Гаррета растворяется в ухмылке.

– Кому собираешь отправить его дальше?

– Как тебе свадебный подарок для Така? – Наш лучший друг Такер наконец-то женится на матери своего ребенка этой весной, после трех лет жизни в неженатом грехе, словно богохульный мудак. Я немного удивлен, что им с Сабриной понадобилось так много времени, чтобы связать себя узами брака. Они помолвлены целую вечность, но, я думаю, Сабрина сперва хотела окончить юридическую школу. В мае она заканчивает Гарвард.

– Чувак. Нет. – Клянусь, Гаррет бледнеет. – Ты не станешь портить людям свадьбу.

– Значит, портить праздники – это честно? – возражаю я.

– В дни рождения и праздники девчонки счастливы и на все согласны. Свадьбы? Они сходят с ума. – Он предостерегающе качает головой. – Сделаешь это с Сабриной, и она оторвет тебе яйца.

Вероятно, он прав.

– Ладно, отправлю его Дину. Он больше этого заслуживает.

– Точно, братан.

Мимо нашего столика неторопливо проходит молодая, симпатичная темноволосая женщина, и, заметив нас, тут же задерживает взгляд. Я готовлюсь к широко распахнутым глазам и пронзительному визгу, мольбе об автографах или селфи с самим Гарретом Грэхемом. Но надо отдать ей должное, она ведет себя спокойно.

– Хорошо сыграли сегодня, – неуверенно говорит она, переводя благоговейный взгляд с меня на Гаррета. Мы оба салютуем бутылками.

– Спасибо, – отвечает Гаррет с вежливой улыбкой.

– Пожалуйста. Хорошего вечера.

Она машет рукой и продолжает идти, ее шпильки стучат по мраморному полу вестибюля. Она останавливается у стойки регистрации, чтобы поговорить с клерком, постоянно бросая быстрые взгляды через плечо на нас.

– Оу, посмотри на это, суперзвезда, – поддразниваю я. – Они уже даже не просят у тебя селфи. Ты стар и вышел в тираж.

Он закатывает глаза.

– Не заметил, чтобы она и у тебя что-то просила, новичок. А теперь ты расскажешь мне, почему я здесь, внизу, пью с тобой вместо того, чтобы нормально выспаться?

Я делаю еще один большой глоток пива, затем ставлю бутылку на стол.

– Я боюсь, Грейс порвет со мной.

Мрачные слова повисают между нами.

Гаррет смотрит потрясенно. Затем его серые глаза смягчает озабоченность.

– Я не знал, что у вас проблемы.

– На самом деле нет. Не ссорились, не злились, не изменяли… ничего такого вообще. Но между нами расстояние, – признаю я. У меня не много людей, к которым я могу обратиться за советом, особенно по поводу проблем с девушками, но Гаррет – хороший слушатель и чертовски хороший друг.

– Расстояние, – эхом повторяет он.

– Да. Буквально и фигурально. И все становится только хуже. Это началось, когда я играл за «Провиденс», но тот график ничто по сравнению с этим. – Я неопределенно обвожу жестом все вокруг. Я даже не могу вспомнить название этого отеля. Черт возьми, иногда ночью я не могу вспомнить, в каком мы городе.

Жизнь профессионального хоккеиста – не блеск и гламур. Это постоянные разъезды. Куча времени, проведенного в перелетах. Одиночество в гостиничных номерах. Ладно, может быть, это похоже на нытье о том, что бриллиантовые туфли чересчур жмут. Хнык, мать вашу, хнык. Но если забыть о больших деньгах, эта жизнь действительно калечит, как физически, так и морально. И, как выясняется, еще и эмоционально.

– Да, к такому нелегко приспособиться, – соглашается Гаррет.

– У вас с Уэллси были какие-то проблемы, когда ты присоединился к высшей лиге?

– Конечно. Когда ты постоянно в разъездах, отношения становятся напряженными.

Мой палец скользит по наклейке на бутылке пива.

– И как вы их разряжаете?

Он пожимает плечами.

– Не могу точно ответить. Мой совет? Проводите время вместе так часто, как можете. Встревайте в столько приключений, сколько…

– Приключений?

– Да, мы с Уэллси в первые несколько месяцев едва выходили из дома. Мы так уставали, что просто сидели и смотрели «Нетфликс», как пара зомби. Это было плохо для нас, и я не думаю, что это было хорошо для отношений, если честно. Мы сидели дома взаперти. Она бренчала на своей гитаре, я валялся на диване, и да, иногда приятно просто знать, что она тут, делит с тобой одно пространство.