Соль

— А вы делаете ставки? — спрашиваю, падая рядом с Артуром, который сосредоточенно выбирает новую песню. — Роджерс, это просто игра, а не олимпийские игры, да что с тобой не так?

— Не мешай, Томпсон!

— О-ой! Не мешайте ему! — передразниваю я. — Эй, не мешайте, от этой гитарной партии зависит жизнь гера Роджерса! — я откланиваюсь и спешу встать с дивана. Группа уже покатывается со смеху. Шутки про «гера Роджерса» появились ещё на первом курсе, когда Артур проявил себя как супер-пунктуальный фашист-террорист, который после каждого зачета ругался как сапожник на некомпетентность преподавателей. Однажды его речь записали на видео и наложили поверх звуковую дорожку из немецкого фильма, так появился «гер Роджерс», которому «нельзя мешать».

— Лучше выпей пива, ты пьяненький такой смешной. Учишь нас рисовать звёздные карты….

— Нет, нет, Соль. Это он не пьяный тогда был! Это мы ему дали косячок. Первый косячок в жизни гера Роджерса, — Майк О’Брайен падает по левую руку от Роджерса. Теперь Артур зажат между Майком и мной, но на самом деле чувствует себя польщённым, мы это знаем. При всём своём занудстве Роджерс обожает быть в центре внимания и гордится "внутряковыми шутейками" про себя любимого. — Продолжишь сегодня обучение, Артур? И мы заодно продолжим!

О, мне так интересно, что там за история про медведицу и Млечный Путь! — молю я.

Майя присоединяется полчаса спустя. Она не имеет отношения к нашему университету, но зато имеет отношение к самому Тео. Когда-то Паркинсоны жили по-соседству с пастором Кавано в скромном двухэтажном домике. Тогда они и познакомились: бунтарка Майя и тихий мальчик Тео, который и не мыслил, что будет жить в таком особняке.

— Тео! Так рада тебя видеть, — улыбается Майя. Её тёмные глаза сверкают неподдельным интересом, и Тео тает. Она была классически прекрасна, с длинными волосами и тёмными глазами, высокая, стройная. В паре Соль-Майя, именно Майя была «красивой подружкой», просто пропасть между ними была слишком мала, чтобы это бросалось в глаза. Майя была яркой. Ярко красилась, ярко одевалась. Её красота была слишком заметной, неприличной, противоречивой. А Соль была скорее интересным ухоженным существом. Все её черты по отдельности были неидеальны, а вместе сочетались максимально гармонично, как это часто бывает. Лицо Соль было интересно разглядывать, ловить оттенки иностранных корней, в необычном разрезе глаз, оттенке кожи или черезчур пухлых губах. Она запоминалась надолго, и увидев Соль снова, знакомый непременно вспоминал это лицо. Майя же была как девушка с обложки в газетном киоске, на неё посмотришь, а потом не узнаешь. Но когда она была рядом, никто не сомневался, что в ней есть что-то особенное. И сейчас в комнате все померкли, когда она вошла, девочки забеспокоились, напряглись и подтащили поближе парней.

— Что там с вашими результатами? Ещё нет? — весело спрашивает Майя, принимая от Тео пиво.

— Уже почти одиннадцать, не думаю, что он будет писать нам ночью, но скоро должен оповестить, — Артур поднимает глаза на Майю, и будто издеваясь, она наклоняется и ерошит его кудрявые волосы.

— Интересно, Артур, — он замирает: Майя Кавано знает его имя. Она говорит так проникновенно, как с любовником. — Есть шанс, что при должном усердии я доведу тебя до эпилептического припадка?

— Очень смешно, Кавано! — язвит Артур и возвращается к приставке.

— Не издевайся, Майя, — упрекаю я, но через секунду и сама забываю про Роджерса. В кармане оживает телефон. — Ребята, ребята! Проверяйте телефоны!

После того как приходят письма, вечеринка принимает иной оборот. Музыка играет громче, помимо пива на баре появляется текила, водка и ром, а Мелоди решает, что её неестественно большой груди тесно под майкой. Конечно, больше всего радуются те, кто получил заветный е-мейл. Собственно героиня вечера — Мелоди, даже при участии своего отца не получает письмо, а вот Артур Роджерс, Майк О’Брайен, Маргарет, Молли и, (аллилуйя!) я, становимся счастливыми обладателями заветного "вы приняты". Я не знаю, что написали в письмах другим, но у меня был постскриптум: «Поздравляю, выскочка!»

— Довольна, Соль Ли? — интересуется Ксавье, он выглядит напряженным. Первые полчаса, когда Мелоди оголила грудь, были крайне интересными, но вот когда в поле его зрения попала Майя, флиртующая с Тео, Ксавье стало не до шуток.

— Ты в ней дырку просверлишь….

— И буду не первым! — снисходительно бросает он, но не отводит напряженного взгляда. Мелоди снова взбирается на журнальный столик, прямо перед носом Ксавье, но он только отмахивается.

— Фу, как грубо, — мне становится отчего-то обидно. Я сама не понимаю природы этого чувства, но вид Майи, которую пожирают глазами и Тео, и Ксавье, сводит с ума. Я не хотела быть в центре внимания сейчас, нет, но и не хотела, чтобы Ксавье был в шайке тех, кто мечтает о внимании Майи. Я всегда разделяю мужчин на тех, кто держится до последнего и тех, кто с первого взгляда ведётся на подругу, и отношу вторых к разряду примитивных существ. Майя и сама так считает, никогда она не встречается с теми, кто с первого взгляда падает к её ногам. Но Ксавье, конечно не способный пропустить мимо такую красотку, не должен был попасть в категорию «недалеких». Мой Ксавье разборчив, умён. Он не злится, когда Тео по-хозяйски хватает Майю за талию, а она в шутку, но всё же сбрасывает его руку. Ксавье не сопит как бешеная собака и не дергается. Он хочет трахнуть Майю с самой первой встречи, но он не имеет отношения к её поклонникам. Не он, не Ксавье.

В моём бокале уже плавает одинокая стекляшка в воде с остатками рома. Я гневно смотрю на этих двоих. Я порицаю Майю, которая умудряется завладеть вниманием сразу двух парней, при том что и так на неё смотрят все, не взирая на наличие полуголой Мелоди. А ещё более гневно я смотрю на Ксавье. Друг… И ты туда же? Я знаю, Майя выглядит крутой и опасной, но только недавно Ксавье обвинял её во всех грехах, а теперь пожирает взглядом, и я начинаю ревновать. До одинокого воя ревновать, потому что вокруг кипят страсти, и они всем видн. А я свои из пальца высасываю и выдумываю у себя в голове.

— Может, ты уже возьмёшь с собой бутылку? — не глядя на меня, спрашивает Ксавье. Обернись! Смотри на меня!

Я очень люблю Майю, но это жестоко. Лучший друг и лучшая подруга, и это когда я, Соль, так запуталась?

Я вручаю Ксавье свой бокал и решительно направляюсь на второй этаж, куда ещё не добрались довольные студенты. Сильно пьяная, не меньше Ванессы мечтающая опустошить желудок, я ищу пристанище в одной из спален, сажусь на кровать и начинаю, как маленькая, пьяно рыдать, осознавая, как это ущербно. Как девчонка рыдаю от обиды. Дурак Ксавье, повелся. И Майя, он же сейчас видит не её, а стройные ноги из-под короткой юбки! Она на самом деле совсем не та, кого можно просто трахать, она лучше, она не «дырка, в которой он будет не первым»! Какие поверхностные дураки оба. Почему нельзя все делать правильно? Где любовь! Чувства! Интриги и трепет? Где нежный первый поцелуй? Где острота, перчинка. Мне обидно за них, мне жалко, что они впустую распыляются на других… И вообще зачем они друг другу, если это так неправильно?

— Почему нельзя все делать правильно? — в сердцах кричу я, будто стены ответят, но пьяной голове собеседник не нужен.

— Правильно — это как ты? Пять лет любить неизвестно кого? — Ксавье появляется в комнате и плотно закрывает за собой дверь. У него в руке стакан воды. — Ты сходишь с ума, родная. Давай без концертов?

— Я плохая подруга, — мои руки обречённо повисают, будто в них гири. Я отчаянно нуждаюсь, чтобы меня переубеждали.

— Почему, солнышко?

— Я не желаю в-вам счастья, с М-майей…

— Ну как это? Какое счастье, когда мы враги?

— Н-нет… Я р-ревную тебя к Майе, а М-майю к тебе…

— Это как так?

— Я п-плохая подруга. Ты не понимаешь… — вздыхаю я. Мне так плохо, и хочется, чтобы кто-то пожалел. Это проснулось пьяное женское кокетство.