Соль

Должно быть, это была любовь

But it's over now.

Но теперь все кончено.

From the moment we touched

С момента, как ты прикоснулся ко мне,

Till the time had run out.

До того, как время истекло.

Мне даже ко второму куплету трудно перейти, потому что он так и стоит среди нелепо переступающих с ноги на ногу, и (аха-ха какой юморист) осветитель решает добавить драмы и направляет на него пушку. Надо мной включают алое освещение (это должна была быть шутка!), и теперь мы будто остались наедине. И я понимаю, что ничего не могу поделать. Его глаза… цвета виски (чёрт с ними) смотрят не отрываясь, будто я стою у белого рояля в шёлковом платье в пол, а не в драных джинсах в окружении проводов и гитар на подставках.

Что, мистер-шовинистер? Попались, да?

Моё злорадное “я” решает сменить курс и сделать вид, что всё так и было задумано.

Глава 15. Квартира Кайда Ли

It must've been love

But it's over now.

It must've been good

But I lost it some how.

I must've been love

But it's over now.

From the moment we touched

Till the time had run out.

В квартире Кайду Ли было бы невероятно скучно, если бы рядом не лежала она.

Они одеты, смотрят в потолок, на котором чертятся слова песни живыми светлячками. И она поёт, будто это караоке. Поёт несомненно лучше, чем вживую. Это сон и ей можно. И ему можно всё во сне, потому что она снова смотрит влюблёнными глазами нелепой девочки, а потом вышла на сцену и спела ему, глядя прямо на него. Смешная девочка, которая ведёт себя как настоящая женщина. Будущая красивая женщина, которая ведёт себя совсем как девочка.

Она в коротких шортах, и когда его рука падает на её бедро, она шипит и песня смолкает. Красный след от угла стола.

— Болит?

— Немного, — отвечает она. И он, повинуясь тому, что они бывали и ближе, чем сейчас, наклоняется и целует раненное место. Она откатывается в сторону.

— Что?

— Тебе нельзя… быть так близко.

— Но мы же…

— Нет, не мы. Это я была близка к тебе, но ты ко мне быть близок не должен.

— Почему? Я же хочу…

— Не всё, что ты хочешь, будет происходить! Тем более, пока ты не захочешь этого искренне, до дрожи, — она явно флиртует.

— Но это же мой сон!

— Но придумала его я!

Поэтичная С, поэтичная Соль. Соль.

— Я запомнил твоё имя.

— А я запомнила твои глаза, — она тянется к нему, и кончики пальцев касаются его виска.

— Ты касаешься меня, это же несправедливо.

— Мир вообще несправедлив, смирись.

— Что мне сделать, чтобы…

— Разберись в себе, — она жмёт плечами и идёт к книжной полке. Достаёт оттуда одну за другой книги, а потом и фотоальбом. Он лежит наверху стопки, которую она держит на вытянутых руках.

— Знаешь что это?

— Нет…

— Наше будущее, которое я уже придумала.

Она протягивает ему фотоальбом. Он тяжеленный, оттягивает руку.

— Знаешь, девчонки такие глупые. И всё там, в нём. И наши дети, и сербернар, и замок вместо обычного дома.

— Но я не подхожу такой романтичной особе как ты.

— Зато она тебе подходит!

***

Кайд и Кло сидят на кухне в полном молчании. Перед ними пицца, которую Кло позволяет себе только один раз в месяц. В бокалах вино.

— Не понимаю фишки вина, — ни к кому не обращаясь, говорит он.

— Она спела для тебя песню? — усмехается Кло. Они ведут идиотский бессвязный разговор.

— И что?

— Это так… романтично!

— Я не понимаю, почему мы говорим о девчонке, которую я встретил третий раз в жизни.

— Я тоже не понимаю, — Кло мотает головой из стороны в сторону.

— Ненавижу, когда ты так говоришь. Зачем нам говорить о ней?

— Что спела?

— Должно быть это была любовь, Роксетт, — Кайд делает глоток. — Я не думаю, что это было для меня. Она наверное хотела так подшутить…

— Наве-ерное, — тянет Кло, а потом с негромким писком к аудиосистеме подключается её телефон, и в комнате начинает звучать Роксетт.

— Не-е, там был кавер на кавер, погоди…

Он забирает у Кло телефон, забивает в ютуб название песни, на пятой строчке находит запись из клуба "Би Сойер", и её голос снова звучит в ушах.

— Что это?

— Она…

— Сама судьба тебя…

— Ни слова о судьбе, ясно!

Он встаёт и уходит из комнаты, оставив недоумевающую Кло, которая уже у закрывшейся за ним двери спрашивает: "А телефон отдать?"

Глава 16. Особняк Томпсонов

Майя сидит на подоконнике, единственная без увлажняющей маски и не обмазанная сахарной пастой. Не то чтобы она это не любит, но ко всему «домашнему» и особенно в кругу подружек, относится скептически.

Мне не то чтобы обидно или жалко, но очень хочется привлечь ее к нашей тусовке, чтобы она хоть немного расслабилась. У Майи подруг, кроме меня, можно сказать, нет, а я люблю «объединять компании», чтобы всем было уютно.

Лучше всех к Майе расположена Маргарет, любящая всех. Молли тоже вежлива. А вот Эми ведёт себя по-сучьи.

— Майя, а кем работает твой отец?

Вопрос «кем работает» почти оскорбление, и я молюсь, чтобы Майя не поняла. Будь Майя одного достатка с Эми, и та бы спросила «Чем занимается», «Какой бизнес» или что-то в этом духе.

— О, он пастор, — спокойно отвечает Майя, как ни в чем не бывало.

— А ты…

— Не верю, — она качает головой и отворачивается к окну, а потом раскрывает впаренную мною книгу. Майя не часто берётся читать, но как правило подходит к вопросу запойно и разделывается с томиком в пять сотен страниц за пару дней. Однако пыл заканчивается на одной книге, двух если речь идет о серии.

Как только Майя оказывается вне досягаемости, Эми ищет новую жертву.

— А что Ксавье? — голос звонкий, как бы ни на что не намекающий. — Он такой красавчик, давайте посплетничаем!

— У него есть девушка? — спрашивает Маргарет, и я по лицу вижу, что это ее на самом деле вовсе не интересует.

— Нет, сейчас нет.

Мы все ещё в ссоре из-за Майи, и он никак не соглашается первым пойти на контакт. Мгновенно находит тоска. Хочется написать ему, увидеть неотвеченный звонок, проверить все соцсети, но зоркий взгляд Майи следит за мной. Я знаю, что она ревнует, а, может, просто так реагирует на болезненную тему?..

Я беру телефон и через минуту ухожу в туалет. Стоя над раковиной, как Наташа Леон после третьей смерти, проверяю фейсбук, сообщения, "инсту" и даже захожу на профиль в ютуб, вдруг сообщение оставил? Ничего. Даже не был в сети.

Включаю воду, смотрю на неё и чувствую, как сердце стучит в ушах, а ещё меня очень мутит.

Это из-за Ксавье? Или из-за сладкого «Это должно быть любовь» и грязно-бежевых… стоп! Не было никаких глаз, никакой песни, ничего. А ютуб-то, между прочим, разорвало. Снимал паренёк, что сидит на свете, Вернон, со своего удобного подиума. На камере видно и меня, и мистера-шовинистера в кольце света, все выглядит романтично, мило и…

Ксавье ревнует?!

Я больше не могу ждать, набираю его номер, отсчитываю три гудка и слышу голос Майи.

— Ты в норме? Не могу там больше, можно к тебе.

Приходится скинуть дозвон и впустить Майю, а стоит ей закрыть за собой дверь, телефон вибрирует.

— Возьмёшь?

— Нет, ничего важного.

Вызов сброшен и… идёт новый.

— Не могу. Всё-таки я к ним не в тему.

— Да нет. Что ты! Просто вам нужно найти, о чем поговорить…

— Возьми уже трубку!..

— Не хочу! — скидываю вызов, и через минуту телефон вибрирует дважды. Ксавье прислал сообщение.

— Ещё и о Ксавье… стоило тебе выйти и началось! Перебрали за пять минут пятнадцать его бывших!

— Всего-то? Я только из постели выгнала…

Замолкаю.

Майя смотрит пристально, неодобрительно.

— Ты часто это делаешь? Выгоняешь… их?

— Не знаю. Периодически.

— Почему? Что они ему сделали?

— Ничего. Я не знаю. Просто они — не…

— Ты? — Майя презрительно усмехается.