Страница 19 из 156
— Он прибыл туда не усилять, — покачал головой паладин. — Пьес забрал всех братьев, кого мог, и выдвинулся к баронству.
— Будет штурм? — спросил Гош.
— Нет. Замок никто штурмовать не будет. Будет большая песнь Иммануила.
— Большая песнь Иммануила? — вскинул брови Снек. — На это требуется как минимум несколько сотен клириков и…
— Он привел их с собой. К ним присоединился десяток клириков вашего ордена, — кивнул Нарба. — Баронство Гельшат будет очищено полностью.
Два друга переглянулись и одновременно озвучили один и тот же вопрос:
— А мы?
— Вам приказано вернуться в Альму, — хмыкнул Нерба. — Хвалить вас никто не будет, не надейтесь. Цэк вас не простил. Думаю, отправит вас в другую задницу.
— Ну, мы и не надеялись, — пожал плечами Гош. — Но вообще он злопамятный тип.
— Ты ему нос сломал, — напомнил старший паладин. — И выпил всё заготовленное вино для причастий.
— Да, это было лишним, — поддакнул Снек.
— А ты отымел его дочь, — напомнил Нерба уже клирику. — А она, между прочим, была на выданье.
— Вообще-то членам ордена запрещено иметь детей, — стушевался клирик. — И по факту дочь эта была не его.
— Она была зачата до того, как он присоединился к ордену, — мотнул головой командир церковного отряда. — По закону он к ней отношения не имеет, а по факту…
Клирик опустил голову, пряча взгляд, а паладин недовольно повёл плечами.
— Мой вам совет, вернитесь обратно, тихо получите предписание и свалите, куда скажут. Видит Единый, от вас слишком много проблем.
Нерба отправился к своим воинам, а Гош со Снеком проводили его взглядами.
— Про вора этого не сказали, — задумчиво произнёс паладин.
— Я думаю, нам и так хватает проблем, — задумчиво произнёс клирик. — Если мы объявим, что приняли в послушники нежить, то я вообще слабо представляю, что с нами сделают.
— А мы его приняли в послушники? — изумился Гош.
— А у нас есть варианты? — развёл руками Сек. — Пошли. Надо собирать наших… послушников.
— У вас святош настоящий сдвиг на счёт белого, — хмыкнул Руди, оглядываясь по сторонам.
— Не у «вас», а у нас, — заметил Снек. — И да… есть такое. Привыкнешь со временем.
Отряд шел по белоснежной брусчатке, по улице с белыми домами к огромной церкви с прямыми стенами из белого мрамора и такого же цвета черепицей.
— Нет, я серьезно. Это за гранями понимания, — покачал головой мервтый воришка. — Тут хоть что-нибудь есть другого цвета?
— Вино, — тут же заявил Гош. — Насыщенное красное из Жавилии, нежное золотистое из Гардонии…
— А Ежнинский самогон? — с улыбкой спросил Руди.
— А Ежнинский самогон мне продавать запретили, — вздохнул паладин.
— Ты добуянишься до того, что тебе вместо пива квас наливать начнут, хохотнул Снек. — А на самом деле так выглядит только главный квартал. В хмельном квартале все немного поцветастее.
— Да, в греховном квартале полно красных дверей, — с улыбкой заметил паладин.
— Зачем красить дверь в красный цвет? — спросил Ари, крутящий головой по сторонам.
Парень был первый раз в крупном городе и пребывал в достаточно сильном ступоре от количества людей, повозок и торговых лотков, которые размещались на двухколесных тележках, снующих по улице.
— Красная дверь — это знак публичного дома, — пояснил Руди.
— Какого дома? — не понял парень.
— Дома, где женщины продают удовольствие мужчинам за деньги, — пояснил Гош и кивнул на Снека. — Излюбленное место этого ловеласа.
— И это говорит мне алкаш и балагур, — недовольно проворчал клирик. — А вообще, надо заняться нашим учеником. Ему еще многое предстоит попробовать…
— Да, он даже вина не пробовал, — авторитетно закивал головой Гош.
— Я, конечно, мало что понимаю в ваших церковных делах, но… Мне на секунду показалось, что вы решили напоить этого мальца и протащить его по шлюхам, — удивленно произнес Руди.
— Не напоить, а показать, что такое алкоголь, — поправил его паладин.
— И не тащить по шлюхам, а показать, что такое женская ласка, — кивнул головой Снек. — Ты ведь еще девственик?
— Что? — не сразу понял, о чем разговор, Ари, засмотревшись на торговца с тележкой, на которой висело с два десятка стальных чаш со светящимися искрами внутри.
— Ты ведь не был с женщиной?
— Нет, а причем тут…
— Значит, решено, — кивнул клирик. — Сначала в греховный квартал, а затем в хмельной.
— А почему это сразу в греховный? Может, сначала в хмельной?
— Думаешь, он после хмельного что-то сможет сделать в греховном?
— Погодите! — выскочил перед отрядом Руди и расставил руки в стороны, преграждая путь. — Мы ведь теперь с ним послушники, так? Мы теперь служители ордена. Разве мы не должны поститься, читать псалтирь и думать о свете и его пути?
— Тебя чем ударили? — хмурясь, спросил Гош.
— Он, видимо, наслушался сплетен, — кивнул клирик. — Вообще, пока вы послушники, вы не имеете ограничений на грехи. Вы считаетесь вступившими на путь света, и на ваши грехи… по факту всем плевать.
— Это мне прилетит за квартал красных дверей, — заметил паладин.
— А мне, соответственно, за хмельной, — кивнул Снек. — А вы двое вообще ничем не ограничены.
— Это я понял, — кивнул неупокоенный воришка и, облизнув губы, поинтересовался: — А кто платить за это все будет?
— Как кто? Мы! — пожал плечами Гош. — Откуда у вас деньги?
— В смысле откуда? — заподозрил неладное Руди.
— В прямом. Я только ведь рассказывал, что к послушникам почти нет требований. С них нет спроса, но и прав нет. Послушник не имеет права на собственность.
— Это как?
— А вот так, — усмехнулся Гош и протянул руку. — Все твое — теперь наше!
— Это с какого перепугу! — тут же возмутился воришка. — Моё — это моё!
— Нет. Твоё — это теперь наше, и мы делим это на всех, — улыбнулся Снек. — И не говори, что не слушал клятву и тупо повторял ее за мной.
— Да я… я…
— Гони, что ты спер у того торгаша с сыром, — надавил на него Гош. — Я прекрасно видел, где были твои руки.
Руди, хватая воздух ртом, словно выброшенная рыба, переводил взгляд со Снека на Гоша.
— Ты дал клятву, — кивнул Снек. — Но ты всегда можешь отречься от нее и жить дальше… Как нежить. В главном городе церкви.
Воришка закрыл рот, сжал губы и вытащил из кармана серебряную монет.
— Руди-и-и-и-и, — надавил на него взглядом паладин.
Мертвый воришка еще больше скуксился и достал из кармана еще две монеты.
— Пошли, — кивнул в сторону торгаша с лотком, на котором были сладости.
Подойдя к нему, он скупил почти все сахарные шарики и рисовые комочки, залитые медом и прикрепленные на палочку.
— Забирай! — скомандовал паладин, вручая скупленные сладости воришке.
— И что мне теперь с этим делать? Я столько не съем!
— Можешь угостить Ари, — улыбнулся Снек, глядя, как парень поглядывает на медовые шарики.
— Угу, а остальные раздашь детям по дороге, — пожал плечами воин света и добавил: — Воровство, как грех, мы можем простить. Но только в том случае, если оно для жизни важно. Когда есть нечего или спасения ради. А вот воровать ради алчности… Такого прощать нельзя.
Руди недовольно насупился, вручил Ари пару шариков и отправился к парочке девчонок, торопливо бегущих за женщиной с корзиной в руках.
— Хорошая идея, — кивнул Снек, наблюдая, как мертвец вручает сладости детям.
— Есть такое, — кивнул Гош. — Слушай, а мы к Цэку сегодня пойдем?
— Нет, — мотнул головой клирик. — Я давно не был в городе и хочу хотя бы ночь тут провести с отдыхом.
— Ну, тогда не буду вас задерживать, — хмыкнул Гош. — Где меня искать, знаешь.
— Знаю, — кивнул Снек. — Я отправлю их к тебе, как освободятся.
Ари, в это время с удовольствием поглощавший медово-рисовый шарик, заметил:
— Так сладко, что горло слипается…
— Горло — ерунда, — хохотнул паладин. — Главное, что не задница!