Тайна короля

Орхо медленно раскрыл глаза, уставившись на меня и не меняя положения. Я чуть отступила и двинулась вокруг кровати, не сводя с него глаз. Он тоже не отрывал от меня своих, следя за каждым движением. Ноздри чуть подрагивали.

— Орхо?

Губа приподнялась, но он ничего не ответил.

— Я помогаю твоему брату. Ты, должно быть, знаешь это.

Он промолчал, и я двинулась в обратную сторону.

— И сейчас я хочу поговорить с тобой об этом.

Он подобрал ноги, переместившись на корточки и опираясь пальцами о кровать перед собой.

— Вы втроем, и с этим ничего не поделать. Вам нужно научиться… договариваться. Знаю, ты причинил Омоду немало неприятностей…

Орхо тихо зарычал.

— Знаю, что не хотел. Надеюсь, не хотел, — докончила я, останавливаясь перед кроватью в двух шагах от него и стараясь ничем не выдать дрожи, струившейся сейчас по спине.

— Совсем скоро Омод вернется. И я хотела бы заключить с тобой договор. Что скажешь?

Орхо смотрел на меня, склонив голову к плечу.

— Так вот, как насчет того, чтобы твоих было два часа в день: один на рассвете и один ночью, перед сном?

Я замолчала и усилием не отшатнулась, когда он подался на руках вперед, вытянувшись так, что наши лица оказались почти вровень.

— Ты согласен?

Он медленно повернул голову из стороны в сторону.

— Тогда чего ты хочешь?

Губы раздвинулись, и до меня донеслось внятное:

— Лека.

— Лека? Что это значит?

Он выпрямился во весь рост на кровати, глядя на меня сверху вниз, и повторил, уже громче:

— Лека.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но раз ты отверг мои условия, придется тебе не показываться до тех пор, пока Омод сам не решит тебя выпустить, — произнесла я, отступив.

Раздалось рычание, а в следующий миг он прыгнул на меня.

— Омод, — только и успела выкрикнуть я.

Хрустнуло, и Орхо будто сломался в воздухе прямо на середине прыжка и перекинулся в Омода. Он упал, ударившись руками о пол, и завалился на бок. Я тотчас поспешила к нему.

— Ваше величество…

Он дрожал, по вискам ручьями тек пот.

— Все хорошо, ваше величество, вы прекрасно справились, — держа его за плечо, я помогла ему перевернуться на спину.

Он, тяжело дыша, перекатился.

— Я чувствовал его, — выдавил он с расстановкой, — чувствовал, как никогда. Его страх, злость и недоверие ко всем. Чувствовал желание… подавить меня. Быть единственным.

— Этому не бывать, — произнесла я, подкладывая подушечку ему под голову. — Как бы ни был силен Орхо, вы сильнее, и только что это доказали.

Омод сглотнул и провел под носом, стирая кровь.

— Я сильнее, — повторил он, стискивая мою руку. — Сильнее, — пробормотал, уже прикрывая глаза и погружаясь в дрему.

Я вышла, наказав держащемуся неподалеку стражнику охранять покои и при малейшем шуме звать на помощь. Но едва успела отойти на несколько шагов, как заметила направляющуюся, опустив голову, к покоям служанку.

— Ты, — окликнула я.

Она покорно остановилась, не отрывая глаз от пола. Я неторопливо приблизилась, глядя на корзину с простынями в ее руках.

— Его величество сейчас не нуждается в смене постели.

— Слушаюсь, миледи. — Она отвернулась, чтобы уйти.

— А еще не нуждается в обществе служанки. И больше никогда не будет нуждаться.

Она замерла и медленно повернулась ко мне.

— Можешь не смотреть на меня так. Я вижу, ты красива. Очень красива. Но красота отвлекает, а королю сейчас необходимо быть собранным. Ему не нужно отвлекаться ни на кухне, ни в комнате, ни где бы то ни было еще.

Она продолжила молча смотреть на меня, только стиснула перебинтованными руками корзину.

— А тебе, наверняка, нужны кров и эта работа. Ты меня поняла?

Помедлив, она кивнула.

— Хорошо, а теперь можешь пойти и переменить простыни кому-то другому.

Быстро поклонившись, девушка поспешно посторонилась, и я первой направилась к лестнице, думая о тех нескольких днях, что остались до конца праздников.

— Ну же, — Эли умоляюще смотрел на Хруста, протягивая ему кусочек соленого мяса. — Мне это очень нужно.

Вздохнув, зверек сграбастал угощение и поспешил к двери. Эли, обрадовавшись, последовал за ним. Все в замке уже спали, и идти было неуютно.

Эли напрягал глаза, стараясь не выпустить из поля зрения гибкое серебристое тело. Наконец, зверек остановился перед ступенями, ведущими в башню.

— Ты уверен?

Вульпис обернулся, быстро качнув мордочкой, и Эли поспешил за ним. Перед дверью наверху помешкал. Поднял руку, чтобы постучать, но сжал пальцы. А вдруг там сейчас окажутся родители Дикки? Или что если друг не захочет его видеть? Но Эли нужно было его повидать: с одной стороны, без него было тоскливо, теперь, когда Каутин почти не проводил с ним время, а с другой, хотелось добыть доказательство, что Дикки действительно существует. Тогда уже Алекто и мать не смогут заявлять, будто он лишь плод воображения Эли.

Отметя все посторонние мысли и передумав стучаться, Эли толкнул дверь. Он почти хотел, чтобы она оказалась заперта, но створка, пусть и неохотно, поддалась.

Эли вошел внутрь, повертел головой и раскрыл рот. Он прекрасно видел, что Дикки не из простых — по его одежде и манерам, — но не думал, что тот настолько богат. Представляя запертого друга, он воображал себе едва ли не крохотную темницу и несчастного пленника. Но в такой комнате и сам Эли не отказался бы временами быть запертым.

Он двинулся вперед, осматривая огромную кровать под балдахином, генеалогическое древо на стене, так искусно вышитое, что рождало желание отхватить ножом кусочек где-нибудь с краю, например, вот с теми борзыми рядом с охотниками. Еще тут был стул с высокой спинкой, в котором мог бы разместиться сам король, и ниша с дорого инкрустированной подставкой, на которой стояли фигурка Праматери и почему-то фигурка собаки. Конторку и прибитые над ней полки со свитками Эли удостоил лишь мимолетным взглядом (ничего интересного в учении он не видел), зато оживленно вперился взглядом в огромный сундук, обтянутый кожей и окованный железными полосами с чеканными, похожими на морозные, узорами.

Наверняка, там и хранились игрушки, о которых говорил Дикки. Он не сразу вспомнил, зачем пришел — лишь услышав поскуливание Хруста.

— Ты прав, — спохватился Эли и повертел головой. — Дикки, — шепотом позвал он, но ему никто не ответил.

Эли даже отодвинул шторку балдахина, но комната действительно была пуста. Поежившись, поскольку через распахнутое окно задувал ветер, он хотел повернуть назад, но заметил, что Хруст принюхивается к чему-то на полу.

— Что там? — Эли наклонился и с удивлением поднял тряпку, на которой были яркие, еще совсем свежие, следы.

— Это что, — он растерянно повертел ее, — кровь?

Хруст мрачно чихнул.

Снова взглянув на распахнутое окно, Эли поспешно отшвырнул тряпку и бросился обратно к двери, надеясь, что непривычные для него страшные мысли — ошибка, и с его другом на самом деле все хорошо.

Пирог был грандиозным. Ингрид смотрела на то, как ярус за ярусом слои складываются в невиданное угощение, украшенное золотом и гербами королевства. Повар, так, будто на кону была его жизнь, устанавливал на него специально изготовленных птичек, должных завтра отвести пар и не дать начинке прорвать идеально запеченную корочку. Пот ему отирали сразу два поваренка.

Ингрид, распахнув глаза, обошла девушку из сахарного теста.

— А что же ты? — обратилась к Ингрид одна из толкавшихся на кухне женщин. — Дел в замке мало?

— Нет, — произнесла Ингрид и поспешно забрала наготовленного угля, направляясь к лестнице.

— Приходи гадать перед Двенадцатой ночью, — крикнула та вслед.

— Может, и приду, — откликнулась Ингрид, уже стуча по ступеням деревянными подошвами.

"Разве не восхитительно это блюдо? Не достойно ли королевского стола?" — несся в спину напев.