Страница 8 из 10
– Платят копейки? – спросил Виктор Сергеевич. – Немцы до сих пор финансируют?
– Копейки, – согласилась Дуня. – Немцы давно не подкидывают. Выкручиваемся, гранты выпрашиваем, подработку берем.
– Подработку? – удивился Виктор Сергеевич. – Какого рода?
– По специальности. Не все же фрески в труху разрушились, бывают фрагменты достаточно крупные. Ой, у нас однажды было… – рассмеялась Дуня.
Так смеются над прошлым ужасом, который спустя время приобретает юмористические черты. Например, шла ты по улице, и вдруг лопнула резинка юбки, и эта зараза упала на землю, и ты споткнулась об нее и упала точнехонько в лужу. Поднимаешься, грязная и полуголая на потеху публике. Это случилось с подругой Дуни. И рассказывая, подруга шутила: «Чтоб мне в тот день ни надеть новые трусы?»
– На восстановление часовни в соседней области, – продолжала Дуня, – отвалили денег, мы взяли подряд. Далее представьте декорации. Большой металлический стеллаж, в нем друг над другом поддоны с восстановленными фресками. Три месяца работы. Принципиально – фрагменты не склеены. Мы хотели показать заказчикам, какую титаническую работу проделали. И тут к нам в мастерскую приходят электрики устанавливать пожарную сигнализацию. Им нужно было подлезть в угол. Словом, стеллаж падает, поддоны летят на пол, фрагменты бьются. Немая сцена. Потом тихий плач одной из сотрудниц, потом Эдик, у нас есть один парень, начинает материться как уголовник, я ловлю себя на том, что тихо скулю, арию подхватывают, и теперь уже скулит весь хор. Электрики напугались и стали предлагать: «Давайте мы вам поможем все это собрать?»
Виктор Сергеевич коротко хохотнул и по-деловому заключил:
– Подобной мастерской нужен хороший пиар-менеджер. Соцсети – Интернет на полную катушку, какие-нибудь звезды-шмонзды-олигархи на экскурсию, предвыборная компания губернатора и прочая лабуда. В смысле – привлечение внимания и кошельков общественности.
– Чем хорош матриархат, которого вы страшитесь, – ответила Дуня, – тем, что женщины проще и героически, не побоюсь этого слова, наступают на горло своим желаниям, мечтам и склонностям. Вместо того, чтобы заниматься любимым делом за рабочим столом, руководитель нашей мастерской исполняет пиар-пляски.
Сзади послышался шум мотора. По дороге им часто встречались развилки, они не сворачивали на боковые дороги, приняв решение держаться самой накатанной.
Они встали в центре дороги, не объехать, корзины поставили на землю и принялись энергично махать руками, когда показался старенький «жигуленок».
Машина затормозила, бросились к окну водителя.
– Мужик, выручай! Подвези! – с подкупающей искренностью и благородной мольбой проговорил Виктор Сергеевич.
– Вам куда? – спросил дядька.
Это был просто дядька. Среднестатистический дядька за рулем битой ржавчиной машины.
– Мне в Вырубки, – сказала Дуня, – а ему – то ли в Пересказово, то ли в Недроги.
На лице дядьки возникло подозрение. Виктор Сергеевич незаметно для водителя, но ощутимо для Дуни щипнул ее за бедро. Мол, заткнись.
– Брат! Заблудились! – говорил Виктор Сергеевич. – Она отсель, а я хрен знает откель, в гости приехал. Дернула нелегкая за грибочками сходить. В лесу столкнулись.
– Вы еще про обстоятельства расскажите, – тихо проговорила Дуня, поглаживая бедро. – Вы куда едете? – спросила она дядьку-водителя.
Он назвал деревню, Дуня быстро сообразила:
– Подбросите нас до перекрестка с Тарасовкой?
– А сама-то откуда?
– С Языка.
Виктор Сергеевич посмотрел на нее удивленно, а дядька кивнул:
– Сашку́ привет! Сидайте.
Дуня и Виктор Сергеевич обогнули машину, застыли у багажника. Куда как ни в него корзины ставить. Дядька вышел, открыл багажник, продемонстрировав, что сюда не втиснуть даже ладони. Какое-то тряпье, мотки веревки, канистры, ящики с инструментами, прочие железяки, кажется, запчасти. Автомастерская на колесах.
– Силен, – оценил Виктор Сергеевич. – Уважаю. Витя! – протянул он руку.
– Аналогично, тезка. Тоже Витя, – ответил на рукопожатие дядька.
– А это Евдокия Олеговна, – представил Дуню Виктор Сергеевич и с каким-то хитрым прищуром чуть закатил глаза.
В ответ было понимающее подмигивание. Эта мужская солидарность!
Полная, с горкой грибов корзина Вити-водителя стояла впереди на пассажирском сиденье. Дуня и Виктор Сергеевич, усевшись на заднее сиденье, держали свои корзины на коленях.
Как же хорошо было ехать! Пусть по ухабам, пусть в машине, которая дребезжала как консервная банка, привязанная к собачьему хвосту. Но ехать! Дать отдых спине и конечностям.
– Я помолодел на тридцать лет, – шепнул Дуне Виктор Сергеевич.
Она поняла эту фразу, только когда он принялся обсуждать с Витей-водителем достоинства и недостатки «жигулей». Говорил со знанием дела, сравнивал модели, подвергшиеся улучшениям или ухудшениям. Водитель поддерживал разговор с удовольствием, а Дуню обсуждение поплавков в карбюраторе не занимало.
Она думала о странно-доверительном общении с Виктором Сергеевичем. Дуня нелегко сходилась с людьми. Виктор Сергеевич тоже не производит впечатления человека – душа нараспашку. Однако они почему-то говорили так, словно в прошлом имели многие часы и дни притирки друг к другу. Словно в предыдущей жизни убедились, что одной группы крови, то есть свои по духу.
Дуню укачало, не заметила, как заснула.
Очнулась от теплого и нежного дуновения в ухо:
– Дуняша, мы приехали.
Машина стояла. Корзины Виктор Сергеевич пристроил рядом с собой на сиденье одна на другую, его была нижней, грибы в ней точно подавятся. Виктор Сергеевич обнимал Дуню, возлежащую на его груди. Кажется, прежде чем шепнуть ей на ухо, он поцеловал ее в висок.
Дуня выбралась из «жигулей», потрясла головой, прогоняя сон. Он был какой-то сладкий, про что-то детски-хорошее. Витя подвез их не к перекрестку, как договаривались, а к Тещиному Языку. Витя-водитель и Виктор Сергеевич трясли сцепившиеся в пожатии руки и говорили про приятное знакомство и про какую-то запчасть, которую Виктор Сергеевич достанет Вите-водителю.
Когда они вошли на Дунин участок, хлопнула за спиной калитка, очарование лесного общения стало таять. Не портиться, а растворяться. Это как сдружиться с человеком в поезде, в походе, в больнице, в очереди, а потом оказаться с ним в квартире. Человек тот же, а обстановка иная. Влияние формы на содержание.
– Туалет по дорожке и налево, – сказала Дуня. – Рукомойник на веранде. Давайте свой телефон, поставлю на зарядку.
Она включила электрический чайник. Ей нечем угостить гостя. «Угостить» и «гость» – однокоренные слова.
Виктор Сергеевич плескался у рукомойника. Полотенце там чистое, утром повесила. Хоть что-то.
Он вошел в горницу, и Дуня быстро проговорила:
– Колбаса, сыр, хлеб забыла купить, только утром обнаружила, «бомж-пакеты» китайских сухих макарон – просто добавьте воды. Всё!
Виктор Сергеевич улыбался. Ах, как улыбался! За такую улыбку надо четвертовать, то есть обрубать конечности, чтобы баб не смущал. Голова-то останется, он и без конечностей будет первым парнем на деревне.
– Прекрасно! – сказал Виктор Сергеевич. – Между нами говоря, недолюбливаю, точнее – побаиваюсь женщин, которые пекут пироги с зеленым луком и яйцом.
– Вам просто не повезло. Когда мои мама и папа, вместе, пекли пироги и пиццы под общим названием «Наше все», было очень весело в процессе и безумно вкусно в финале.
– Евдокия Олеговна, вы потрясающая женщина!
– Не подлизывайтесь! Никаких припасов для особых гостей у меня в подполе нет.
– Я именно подлизываюсь, – покивал Виктор Сергеевич, – только не в смысле утех желудка.
«А каких утех?» – хотела спросить Дуня, но прикусила язык.
Виктор Сергеевич подошел к своему телефону и включил его. Раздались пиканья непрочитанных сообщений, он не стал их открывать.
– Познакомите со своими владениями?
– Если хотите.
Они прошлись по участку. Дуню подмывало рассказать, как было раньше. Каждый уголок был связан с воспоминаниями. Тут мама сажала клубнику. Наблюдали, как красиво кружили птицы. Оказалось – попортили все ягоды. На следующий год они с папой делали огородные чучела, собрав домашнее тряпье. Чучела были именными: негритянка (черная резиновая камера вместо головы) в пестром, разлетающемся под ветром мамином пеньюаре, хиппи-бой с волосами из пакли и в старых папиных клетчатых сорочках, моряк-с-печки-бряк в папиной тельняшке и маминых трениках. Высокая трава скрывала холмики бывших грядок и цветников. Когда Дуня скосит траву, они в самом деле будут походить на могилки без крестов. Дуня молчала, а Виктор Сергеевич точно услышал ее мысли.