Смерть и нимфы

Владимир Васильевич Гитаров застал дома только графиню Софью Алексеевну Ласдорф, красивую женщину лет 45, которая произвела на него удручающее впечатление.

Графиня Ласдорф сидела на светло-сером диване, расположенном в центре гостиной, на ней было белое платье с длинным шлейфом. Графиня указала на кресло напротив неё, в которое почтенно сел Владимир Васильевич. Он достал записную книжку коричневого цвета и простой карандаш.

Графиня держалась высокомерно, но в то же время синяки под глазами на её бледном лице говорили о том, что уже которую ночь Софья Алексеевна не могла уснуть, а в глазах временами был страх.

Графиня Ласдорф сообщила, что её муж отправился в Петербург для урегулирования дел, касаемых его предприятий. Владимир Васильевич заметил, что графа Ласдорфа предупреждали, что, пока его не допросит полиция, он не может отлучаться от места своего проживания, то есть покидать город Карлов. Графиня Ласдорф нервно засмеялась и заметила, что «Петербург – истинный дом графа. Карлов – лишь наше пристанище в суровой зиме». Владимир Васильевич заметил, что графу, по возвращению в Карлов, необходимо посетить полицейское управление. «Убийство Ираиды Леоновой – не шутки. Граф был на балу и мог что-то видеть. Господин Гудомов по своей душевной доброте отпустил многих господ домой после этого ужасного убийства. Вас лишь кратко допросили».

Гитаров заметил, что после его слов о смерти Ираиды Леоновой, графиня Ласдорф посмотрела в окно и замерла. Гитаров поглядывал в окно во время произнесения своей речи, но никого там не увидел.

Графиня была напугана, подавлена и Гитаров это хорошо видел.

Софья Алексеевна оправилась от потрясения на следующий день после убийства, 2 января 1900 года, когда на вопрос помощника полицмейстера Гитарова «Желали ли Вы смерти Ираиде Леоновой?» графиня Софья Алексеевна ответила не своим голосом: «Нет».

Это была ложь. Она и не желала? Ей хотелось рассмеяться. Какой наглец! Как смеет он ей задавать такие вопросы! Желала и ещё как. Госпоже Ласдорф хотелось крикнуть это в лицо наглецу Гитарову, но она сдержалась.

Софья Алексеевна знала, что её супруг уже который год содержит красивую Ираиду. Софья Алексеевна знала, что Гитарову кто-то сказал.

Решилась бы она убить Ираиду? Нет, ведь она – Ласдорф, графиня, в её жилах текла кровь политиков и дипломатов, военных и художников. Она, владелица самого красивого имения города Карлов, она, дочь князя Нарышкина, она – мать двух сыновей Константина и Ивана – не смогла бы представить себе, что убивает худенькую блондинку Ираиду Никитичну Леонову.

– Откуда у Вас такие мысли, господин Гитаров? – твердым голосом спросила графиня, вдруг преобразившись на глазах. Ещё минуту назад перед Владимиром Васильевичем сидела потухшая бледная женщина, сейчас же сидела перед ним статная красавица. – Почему я должна была желать госпоже Леоновой смерти?

Помощник полицмейстера откашлялся и произнёс:

– Графиня, уже второе января 1900 года. Через год мы вступим в новый век, в век XX. Я Вас уверяю, Софья Алексеевна, что полиция Российской империи обладает рядом ресурсов, способных выяснить, что Ираида Леонова уже 2 года была на содержании графа Ласдорфа.

– Какая прелесть! На содержании. И что? Я знала. – ещё раз твёрдым голосом сообщила графиня. – Граф любит помогать убогим. – сказала с вызовом Софья Алексеевна.

Гитаров сглотнул слюну и посмотрел на графиню, которая с вызовом смотрела на него.

– По-моему, Ираида Никитична была не убогой. – сообщил Гитаров.

– Ахххха. – нервно рассмеялась Софья. – Очень даже. – графиня сложила руки на колени и выпрямилась.

– По-моему, она была очень красивой и умной женщиной. – Гитаров не сдавался под натиском властной дамы.

Графиня рассмеялась пуще прежнего. Где-то она слышала, что лучшая защита – это нападение – и хотела показать этому наглецу-помощнику полицмейстера, что он не на ту напал, и так по-хамски с собой она говорить не позволит, но вовремя спохватилась.

Он-сотрудник полиции города Карлова. Он расследует дело о смерти Ираиды. «Какое ужасное и странное имя! Комическое имя!» – подумала она. Нужно сделать всё, чтобы господин Гитаров больше не задавал этих ужасных вопросов. Она мать. Мать!

– Да, Вы правы. – с вызовом бросила Софья Алексеевна. – Мой супруг – граф Иван Станиславович Ласдорф – содержал госпожу Леонову. Он купил ей квартиру в доме на Миллионной, обставил её, как обставляют дома на Невском проспекте Петербурга. Давал ей ежемесячно по две тысячи рублей. Заказывал ей платья у госпожи Ламановой, покупал драгоценности от Фаберже. Да, мой муж содержал её. И я знаю, какие суммы он тратил на эту…даму.

– Давно Вы знали об этом? – уточнил Гитаров.

– Да, около года. – сообщила графиня.

Гитаров хмыкнул и записал в блокнот.

– Кто Вам сказал об этом?

– Мой супруг. – невозмутимо ответила Софья Алексеевна и навалилась спиной на спинку светло-серого дивана.

– Вот как? Сам? – без удивления спросил сыщик Гитаров.

– Понимаете, Владимир Васильевич, – начала Софья Алексеевна. – нас с Иваном Станиславовичем связывает только нежная дружба, не любовь. Видите ли, я открою Вам тайну, милый господин помощник полицмейстера, – она немного наклонилась вперёд, сидя на своём кресле, как заправская заговорщица. – но любовь, какая бы она не была, любовь проходит. Лишь дружба может быть долгой. – подытожила она.

– Понял. – сказал Владимир Васильевич.

– Расскажите, пожалуйста, что делали Вы, с одиннадцати до двенадцати часов вечера тридцать первого декабря прошлого года?

– Я уже рассказывала господину Гудомову. – Гудомов коротко опросил Софью Алексеевну после ужасного преступления в доме городского головы.

– Это дело веду я. – заметил Гитаров. – Прошу Вас повторить. – был настойчив Гитаров

– Я была с моим супругом и с моими сыновьями, Константином и Иваном. Господин градоначальник пригласил все благородные семейства Карлова на новогодний бал. Видите ли, у господина градоначальника две дочери. Прекрасные юные девушки. Мои сыновья, не буду скрывать, красивы, им по девятнадцать и семьнадцать лет. Они были кавалерами двум девицам Ертышовым. Возможно, когда-нибудь мы породнимся с господином градоначальником.

Гитаров хмыкнул.

– Я хочу поговорить с Вашими сыновьями. – сообщил Владимир Васильевич.

– Константин сейчас у Ертышовых. Иван – болен.

– Вот как? – Гитаров записал – Мне нужно видеть Вашего сына.

– Константина Вы застанете у Ертышовых. – твёрдо сказала графиня.

– Вашего другого сына. – не сдавался Гитаров. – Княгиня Вяземская сказала, что именно он подходил к Ираиде Никитичне незадолго до того, как она умерла.

Графиня резко встала с дивана и с вызовом посмотрела на помощника полицейского.

– Мой сын болен. Как мать, – вдруг она понизила голос и сказала более ласково. – попрошу Вас зайти завтра.

Гитаров посмотрел на графиню, кивнул и сделал запись в блокноте.

В это время в дверях появилась бледная фигура юноши лет семнадцати. Софья Алексеевна испугалась и было бросилась к юноше, но он сам вошёл в залу и сел в кресло.

– Ванюша, что же ты встал? – испугано начала Софья Алексеевна.

– Всё хорошо, мама. – спокойно сказал Иван и обратился к сыщику. – Мне сообщили, что полиция в нашем доме и опрашивает Вас, мама. – «Мама» он говорил на французский манер. – Поэтому я здесь. Господин полицейский, я готов к допросу.

Гитаров посмотрел на Софью Алексеевну, затем обратился к молодому человеку.

– Иван Иванович, мне сказали, что Вы больны. – сообщил Владимир Васильевич.

– Я болен семнадцать лет моей жизни. – грустно сказал юноша. – Ничего страшного, можете задавать мне любые вопросы. – сказал с улыбкой он.

Гитаров сел. Софья Алексеевна сложила руки на груди и отвернулась к окну. За окном шёл снег. Софья Алексеевна завороженно смотрела на падающие снежинки и думала о своём супруге.

– Господин Ласдорф, я должен задать Вам несколько вопрос. – Гитаров сделал акцент на слове «должен».