Страница 40 из 63
Аркадий: Над этим мы работаем здесь постоянно.
Виргиния: …а потом, эта сила, эта устремленность исчезает, если не звонить, не напоминать. И даже у подножия горы можно заниматься другими делами.
Аркадий: Кроме того, я как бы замаскировал некоторые буддийские идеи и работаю здесь с ними. Получается такое сочетание социального плана и плана психологического, которое образует здесь интересный контекст. Кому-то трудно, кто-то не понимает, что здесь происходит. Особенно, если человек приезжает на два дня. С одной стороны, у нас нет никакой оперативной работы, а, с другой, работа здесь очень сложная, потому что она требует от человека самоопределения. А это самое трудное для человека: самому дать себе задание, самому создать ситуацию. Вот это здесь все время на повестке дня.
Виргиния: Почва… Для того, чтобы человек помнил и был внимательным. Технология какая-то нужна, потому что как и опознавание: слова те же, все говорят как будто о том же, знают, что что-то за этим есть. Но чем это помнить и чем это до конца довести?
Аркадий: Это мы делали в феврале. Сейчас у нас иная задача: я предлагаю участникам нашей экспедиции опираться на пустоту и создать в себе стержень устойчивости, чтобы на нас могли опираться уже другие.
Виргиния: В этом есть своя пульсация. Скажем, если ты создал какую-либо осознанность как структуру, ты можешь найти первую тишину. Если ты сделал осознанность как структуру, которая держится во времени, то ты можешь позволить себе первую пустоту. И так слой за слоем, как жемчужина. И если это было в феврале…
Аркадий: Да, сейчас идет второй этап. В феврале было раскрытие сердечного центра, а сейчас идет работа с интеллектуальным центром. Я говорю, что это совсем другая работа и что то, что делалось в феврале, следует забыть. Но, к сожалению, происходит постоянное сползание на то, что делалось в феврале. Все, кто работал со мной в феврале, все время хотят создавать в себе кристалл, а я говорю: никакого кристалла нет – я вас обманывал.
Виргиния: Потому что то было время технологии. Так лепка и происходит. Но мне очень радостно, что она включает разных людей и что у каждого есть своя ложь, а потом – свое погружение. И ложь, и погружение. Каждый работающий имеет технологию. И она в объеме у человека, который проходит через все эти ситуации, не через людей или учителей, а через ситуации. Они приобретают эту тотальность, потому что или ты можешь принять мир, или ты захлопываешься.
Аркадий: Я прекрасно осознаю, что участники моей экспедиции пришли из вашего пространства, потому что я здесь гость, я приехал и уехал, а основные трудности ложатся на вас.
Виргиния: Мы тут живем постоянно. И для того, чтобы эта вода не застаивалась и чтобы это погружение происходило, нужны ваши приезды. Я же тоже имею свой диапазон и свои сильные и слабые места. И мое сильное место – различные пространства и их переживание, вход в пространства… У меня своя методика, но это моя методика. Я не могу передать структуру. А структура приходит от людей, которые работают по-другому. И этим сложением получается целое.
Аркадий: Следующим летом, я думаю, целесообразно продумать сочетание различных подходов и различных ведущих: это даст очень интересный результат. Один работает с телом, другой работает с музыкой, третий работает со смыслом, четвертый работает с психологическими пластами. И может быть, есть смысл приглашать сразу двух-трех ведущих. У нас здесь намечается целых два месяца: июль и август.
Виргиния: Да. Мы пробовали это делать с Йонасом, и у нас это очень хорошо получается. Даже если я работаю одна, то я всегда подразумеваю, что Йонас появится вовремя, когда что-то нужно. Это какой-то тандем, что-то зеркальное, потому что прозрачное зеркало очень нужно. Я в Вильнюсе размышляла: что же делать с этим прекрасным артуровским застольем? И вдруг мне пришла в голову безумная мысль: что же это такое, оно же здесь давно уже есть…
Аркадий: Конечно.
Виргиния: …и мы сидим за круглым столом с Артуром, у Артура. Все есть…
Аркадий: Действительно, все есть, однако вы называете себя "школой", а у Артура нет школ, у нас все взрослые люди, которые кончили школу.
Виргиния: Конечно, каждый должен закончить школу, потому что если без школы – это невежество. Школа для того, чтобы ее закончили.
Аркадий: Конечно. Однако есть клубы для школьников, есть – для учителей, а есть клубы для взрослых людей, которые вроде бы не учатся и вроде бы не учителя, а заняты какими-то совместными проектами. У вас главный проект все-таки учить.
Виргиния: "У нас" – это у кого?
Аркадий: "У вас" – это у вашего вильнюсского Артура.
Виргиния: Учить – это лишь одна часть всей происходящей работы.
Аркадий: Значит, я этого просто еще не знаю.
Виргиния: Я так и рассудила: а как же иначе – мы же сидим за одним артуровским столом.
Аркадий: Если здесь за мотелем начинается огромная гора, то значит, вы сидите за круглым столом короля Артура. Вы ведь видели гору, когда подъезжали к мотелю?
Виргиния: Или это впадина?
Аркадий: Нет, это все-таки гора. Прямо за мотелем начинается крутая гора. Отсюда она отчетливо видна. Только дурак не видит ее. Без горы даже трудно себе представить этот вид. Вот на этой фотографии нашего мотеля мы обвели авторучкой контур горы.
Виргиния: Нужно нарисовать отчетливей, чтобы было понятно, как забираться на эту гору, какие у нее склоны.
Аркадий: Может быть, все же оставить момент некоторой неопределенности?
Виргиния: У меня есть такая радостная мысль, что если есть такой клуб, такой круг, такое застолье, то нужно создать напряжение между теми, кто сидит за этим столом, и теми, которые хотят сидеть за этим столом. Я закрыла эту тему, потому что где же еще сидеть избранным, как не за этим столом, и пить французский коньяк.
Аркадий: А раз французский коньяк – тут же должен появиться Грааль. Грааль в виде бабочки, мотылька. Смотрите, вот он, кажется, и появился. И уже залез в банку с медом.
Виргиния: Боже мой, куда же ты! Куда ты? Ведь нам с тобой еще на гору взбираться.
Аркадий: Не успели его упомянуть, а он тут как тут.
Виргиния: Мне кажется, судьба его уже не спасет.
Аркадий: Восхождение окончено.
Виктория: Или начато – утонул в сладком меде.
Аркадий: Его можно вынуть из банки и положить вот сюда. Смотрите, он движется. Неужели улетит?
Виргиния: Почти-почти-почти… Беги-беги сюда-сюда… Один раз я тебя спасу, а больше не буду спасать.
Аркадий: Улетел! До встречи на вершине!
Виргиния: Я вижу: здесь знакомые лица. И всюду рисунки гор. Смотрите: здесь повсюду горы! Медитация на горах. Медитация – самое активное время в жизни, но я иногда слышу: медитация – это состояние, когда можно спать. Для тех, кто так говорит, весь смысл их жизни во сне: я потрудился, я заработал, и теперь я могу спать. И опять же: сколько нужно технологии, чтобы в человеке зажегся огонь. И когда объектный мир переходит в субъектный или они соединяются, тогда не надо спрашивать, есть ли гора.
Аркадий: Гора, на которую мы здесь поднимаемся, – это аналогическая гора. Никто не ждет от нее, что она будет физической горой.
Виргиния: И это гора чья-то. Она должна быть моей горой, не так ли? Это моя гора. Я хочу свою гору!
Аркадий: Безусловно. И мы еще посмотрим, что получится из нашего восхождения. Одно я знаю: получится хорошая книжка. Сначала мы думали, что если наши труды запечатлеть в виде книжки, то она должна называться "Зарасайские беседы", это интригующее название, но потом мы увидели, что это скорее подзаголовок, а заглавие должно быть простое и понятное всем. И вот оно появилось: "Веселые сумасшедшие"!