Страница 13 из 63
Виктория: А если это образ жизни? Если самоцель?
Аркадий: Ну, это не самоцель. Для молодых людей, девушек, это – разведка.
Виктория: Это как бы поиски Грааля, приключения. Одно дело – поиск горы Аналог, когда нужны внутренние, сознательные усилия. И совсем другое – плыть по течению.
Аркадий: Здесь не просто плывут по течению. Здесь надо найти деньги, чтобы поехать в Испанию. Здесь нужна смелость.
Виктория: Испания – это самоцель. А когда едут в Испанию и ищут Грааль – это совсем другое дело.
Аркадий: Они так ищут. Через встречи с разными людьми. Мы ведь тоже много искали возможности встреч с разными людьми, с разными традициями. В каком-то периоде это хорошее, доброе дело. Но я не знаю, всем ли это подходит.
Сергей: Это, может быть, интересно как первый шаг от рутины.
Аркадий: Да-да, вырваться, себе доказать, что ты можешь не жить жизнью студента, чиновника. Но вот доказать себе, что ты можешь жить обычной жизнью, – это очень трудно.
Виктория: Намного труднее.
Сергей: Я там не был, но мне кажется, там интересно. Но думаю, что потом наступает какое-то время и человек чувствует, что это что-то не то. Пробовать одно, другое, третье…
Аркадий: Но остается вопрос: А кто же я? Кто же я сам?
Сергей: Все равно через какое-то время наступает момент какого-то переосмысления, чувствуешь какую-то неудовлетворенность.
Аркадий: И опять начинаешь искать места в социуме, как духовную альтернативу.
Римас: Уборщиком, например. Уборщик, вообще, работа безвозрастная. Дворник – тоже хорошая профессия…
Аркадий: Да, хорошая…
Римас: Потому что можно и в семьдесят лет понемножку этим заниматься. Сторож – безвременная профессия. Очень много хороших профессий, в которых можно до конца жизни успеть. И если, допустим, у тебя все не вышло, ты пошел уже сторожем и тебя возьмут, если у тебя лицо не пропитое. Надо быть интеллигентным. Сторож должен быть интеллигентным.
Сергей: Да, сторож – человек серьезный, ответственный.
Аркадий: Разные бывают сторожа. Есть компьютеризированная охрана, есть…
Римас: Простые сторожа идут в детский садик, в школу. Ну и дворник, нормальный дворник, который в пять утра бжикает с метлой.
Андрей: Когда Римас заговорил о работах, я вспомнил одну свою интересную работу. Я полгода работал продавцом в магазине эзотерической литературы. Очень интересная работа была.
Скайсте: Много книжек прочитал?
Андрей: Сначала да, но потом уже такое ощущение, что все это повтор. Ну, ширпотреб.
Аркадий: Это ширпотреб. Я боюсь, что там в Испании тоже ширпотреб. И, в конечном счете, хочется чего-то осмысленного. Мне кажется, что эти идеи, эта работа в качестве сторожа и уборщицы, они похожи на Испанию. Любая работа съедает человека. Она требует от него очень серьезного ролевого включения. Не пройдет и пяти лет, как в одно утро ты вдруг проснешься и скажешь: "Я, кажется, уже стал уборщиком". А в детстве, в юности мы все мечтали о чем-то другом.
Сергей: Открывать какие-то земли, горы…
Римас: Ну, это романтично, а вот я думаю еще… Давайте помечтаем или поспорим. Мечтатель, он у себя в мечте. И если он уже усовершенствовался у себя внутри так, что может мечту держать внутри все время, то ему же все равно, где работать: сторожем или космонавтом. Космонавт видит мир, а сторож видит себя. Вот у него глаза. И глаза спокойные, которые уже имеют все, в смысле, он уже в контакте со своим внутренним миром. И сторож метет, а видит звезды. Он уже в каком-нибудь прекрасном месте, например, Эрушалаиме. А бывает так: космонавт пахал, пахал, а потом "что-то получка маленькая". Он летал в космос, все было нормально, а получка маленькая. И так оно и есть, я раз слушал, жаловались… И он опять не совершенствуется…
Аркадий: Вы говорите сейчас о мечтателях, а мы стараемся быть не мечтателями, а реализованными людьми. Мы стараемся не мечтать о достижении, а достигать. Иначе можно всю жизнь мечтать. Ведь все эти пути, о которых вы говорите, и хипповые, и пайковые, и путь сторожа рождают какую-то горечь внутри человека. Чтобы этого не было, нужно что-то делать, чтобы твои внутренние мечты приобрели также и внешний облик.
Римас: Респектабельность, чтоли?
Аркадий: Нет. Я говорю о реализации, а не о респектабельности. Форма может быть не респектабельной, но она должна быть формой. Человек не может, это проверено опытом, нести внутри себя какой-то большой мир, если вокруг него – маленький мир. Он обязательно должен кинуть проекцию внутреннего мира на внешний мир. И если ты заперт в своей сторожке…
Виктория: А Якоб Беме был сапожник…
Аркадий: Да, Якоб Беме был сапожник, но, во-первых, он принадлежал гильдии сапожников, он был ремесленником. Быть в то время ремесленником уже значило получить посвящение, приобщиться к цеху мастеров этого дела. А разрыв между внутренним и внешним ослабляет внутренний мир. Ты остаешься мечтателем. Мечтаешь о реализации. Ты прекрасный старый мечтатель. Никому ты не нужен. И сам себе ты не нужен. Мечты сгнивают внутри. Нужно что-то сделать, чтобы эти мечты спроецировались в мир, а потом вернулись назад.
Римас: Ну, я согласен, да, да… но можно книгами, допустим, это делать. Сторож может писать книги. Платонов, например…
Аркадий: Он может писать книги, если у него есть мир друзей, которые его приняли, которые его интеллектуально подкармливают, которые его понимают. Если он создал этот мир и если этот мир действительно качественный. Если он действительно имеет очень качественные выходы. Понимаете в чем дело: в мире, в котором мы живем, очень легко войти в готовую модель и в ней застрять. Когда я уезжал из России в 73-м году, у меня было пять-шесть друзей. Мы проходили через сложный опыт вхождения в мировые духовные традиции. Восстанавливали нанесенный атеизмом урон. Потом они все, почти без исключения, стали либо священниками, либо дьяконами, либо церковными писателями – естественно, православными, потому что жили в России. В то время это было очень серьезное решение. Очень смелое и на пределе нравственной ответственности. Это были внутренне очень красивые люди. Я вернулся через двадцать с чем-то лет, и опыт моих друзей оказался связанным не вообще с христианством, а с православными институтами. И не вообще с православием, а очень жестко с русским православием. Очень ограниченным, прошедшим через прокрустово ложе советской системы. Вы знаете, что православие, как и другие религии в России, искажалось, подлаживаясь под советскую власть. Все это довольно ограниченный, искаженный опыт и очень похожий на все советское. Поэтому все это не очень качественное. В глубине души они понимают, что это некачественно.
Римас: Да, надо быть немножко помешанным, чтобы выдержать. У меня один друг тоже "поехал", но хорошая такая помешанность, он не стал психом. Его в армии побили очень сильно, он лежал в психушке, потом вышел и опять восстановился. Я с ним говорил, он только икает. Я когда учился с ним вместе, так он единственный сказал: "Я верю в Бога". У него твердая вера, и его абсолютно не волнует ничего вокруг, он чувствует только так. А я чувствовал, что он немножко поехал. Но сейчас уже, я встречал его года два назад, он совсем восстановился, как мне кажется. Он очень спокойно говорит. Совсем чисто. Он очень чистый человек. Человек, который тогда так сказал, когда вся наша группа была из хулиганов. Я в техникуме учился. Металлическая специальность. Он говорил, что его в армии били, но он через все прошел и стал священником. Без книг, без общества, без поддержки, без ничего он вошел в это. И сейчас внутренне он очень счастливый, как я вижу. Все в порядке. Ну, это просто пример.