Страница 27 из 81
Ни Таран, ни Борис не заметили этого короткого разговора. Совсем другое привлекло в это время их внимание.
В противоположном от площади конце бульвара, где за массивной стеной начинались дачи санатория, дружинники задержали двух парней в пестрых шелковых рубашках навыпуск и светлых брюках-дудочках.
Один из них, высокий, светловолосый, с ослепительной белозубой улыбкой, держал сверток, перевязанный бечевкой, другой - толстый, с поросячьими, злыми глазами - объемистый портфель из свиной кожи.
Высокий улыбался широко и обезоруживающе добродушно, лишь в глубине его светлых холодных глаз чуть поблескивали временами враждебные льдинки.
– Да вам все почудилось, дорогие товарищи, - говорил он в тот момент, когда подошли Таран и Нискин. - Какой "бизнес"? С чего? Мы просто имеем серьезный разговор с моим другом. Встали в сторонку. Ну и что? Зачем делать шум? Вон сколько хороших граждан потревожили, - и обвел рукой собравшихся вокруг людей.
– Плоды просвещения, Майкл, - с издевкой пояснил толстый. - Начитались газет и показывают сознательность. Или я ошибаюсь? Тогда извините, и "мы с вами только знакомы, как странно".
Таран не мог пропустить такой случай и немедленно ввязался в конфликт.
– Ничего странного! Я, например, и другие товарищи интересуются вашим портфелем, - обратился он к толстому. Попрошу предъявить.
– Обыскивать не имеете права! - вмешался высокий парень. - Кто вы такой? Я вас не знаю! Ты его знаешь, Фред?
Таран с изысканной любезностью показал ему красную книжечку.
– Народная дружина. Слыхали? Или вы только что из Штатов?
Высокий с подчеркнутым вниманием вгляделся в книжечку, потом иронически сказал:
– Печать, к сожалению, неразборчива.
– Ну, вот что, - не выдержал Борис, - балаган тут не разводите! Пошли в штаб.
– Верно, - поддержал его Таран. - Там мы поразборчивее печать приложим.
Кругом одобрительно засмеялись.
– Документов не спрашивал. А деятель вроде тебя - бизик.
Червончик обиженно нахмурился.
– Я не бизик, а такой же работяга, как и ты. В театре работаю.
– В театре? - недоверчиво переспросил Таран.
– Ага, - Червончик решил еще больше подогреть интерес к своей особе. - Хочешь, с актерами познакомлю? Интересно у нас.
Таран нерешительно усмехнулся.
– Это тоже, между прочим, разрешается, - но тут же, нахмурившись, спросил: - А зачем это барахло хватал? Зачем убегал?
– Так ведь жалко того парня стало. Не разобравшись, опозорите начисто, - с подкупающим простодушием ответил Червончик. - А парень знакомый. Вместе покупали. И потом деньги пропадут. А их горбом зарабатываешь, не как-нибудь.
– Вот и надо понимать, где их можно тратить, - наставительно и уже беззлобно сказал Таран. - А то городской пейзаж опошляете, - вспомнил он выражение Бориса.
Червончик охотно согласился.
– Все это, может быть, и верно. Тут, конечно, промашка. Хотя если не приглядываться, как вы, то ничего и не заметишь.
Постепенно разговор принимал все более спокойный характер. Задержанный парень казался таким безвредным, что Таран стал невольно проникаться к нему сочувствием. Особенно его подкупила близость Червончика к театру. А театр Таран любил горячо и восторженно. "С артистами познакомит". Таран вдруг вспомнил об Ане, на душе стало опять обидно и больно, и он мстительно подумал: "Воображает о себе слишком много".
В громадном полупустом зале ресторана было душно. Со стороны кухни тянуло запахом прогорклого масла, чеснока, лука, жаркого. В косых лучах солнца, лившихся сквозь высокие стекла окон, кружились рои пылинок.
У столика возле окна сидел Жора, напротив него - два моряка. Все трое раскраснелись от жары, выпитого вина и волнения. Сделка была крупной. Ей предшествовала долгая и горячая торговля за каждый рубль. Наконец чемоданчик из светлой кожи перекочевал к Жоре вместе с двумя целлофановыми пачками жевательной резинки и тремя дамскими нейлоновыми кофточками. Эти кофточки Жора тут же, не стесняясь двух-трех случайных посетителей ресторана, придирчиво рассмотрел со всех сторон. Теперь сделку "обмывали".
Моряки, перебивая друг друга, рассказывали о последнем рейсе. Иногда они опасливо озирались. Как выяснилось, они боялись всех, начиная от старпома и кончая своими же ребятами из команды, "сверхсознательными" и "идейными", как они выражались.
Жора рассказывал городские новости, сыпал анекдоты.
В этот момент в дверях зала появился запыхавшийся, взволнованный Червончик. Заметив сидящую у окна компанию, он, торопливо и чуть заметно прихрамывая, направился туда, лавируя среди столиков.
По его загадочному и торжествующему виду Жора понял, что с приятелем случилось что-то необычное. И, словно угадав нетерпеливое желание друзей остаться наедине, моряки, поглядев на часы, стали прощаться. Их не удерживали.
– Ну-с, какая сводка? - нетерпеливо спросил Жора.
– Колоссальный случай! Кошмар!
Червончик принялся рассказывать, захлебываясь от восторга, поминутно зажигая гаснувшую сигарету и отчаянно жестикулируя.
Когда он кончил, Жора восхищенно произнес:
– Артист!.. Народный!.. А как же зовут этого деятеля?
– С утра звали Василий, фамилия Таран.
– Что-о?!. Таран?.. - в изумлении переспросил Жора.
– Именно. Почему такое удивление? Это переодетый император Эфиопии?
– Таран... Мамочка моя родная, это же надо такое везение... - И, помолчав. Жора уже другим, деловитым и озабоченным тоном прибавил: - Вот что. Этого парня надо прибрать к рукам. Ему нравятся иностранные вещи, я знаю. Любит музыку и... интересуется девочками. Я это тоже знаю. Увязываешь? Это все надо обеспечить в лучшем виде.
– Вопрос! - пожал плечами Червончик.
Жора хлопнул приятеля по спине.
– Ну, а по этому поводу требуется подбалдить!
И он разлил по стопкам водку.
Но выпить им не пришлось.
К столику подошел плотный человек в хорошо сшитом летнем костюме. Светлые курчавые волосы его были зачесаны назад, глубоко посаженные серые глаза смотрели холодно, с хитрым прищуром. За ухом начинался и уходил под ворот белой рубахи длинный и узкий шрам.