Страница 20 из 81
Таран перевел дыхание и глухо, с накипевшей злостью сказал:
– Валяй, бригадир, делай, как знаешь. Но нет тебе моего согласия, попомни это.
– Не пугай, - хмуро ответил Николай. - Не из пугливых мы.
И все-таки ему было не по себе. Он догадывался, почему вдруг взорвался Таран, и в душе не мог не согласиться с ним. Да, вообщето Таран, может быть, и прав, но... но пусть он лучше не касается Маши. Однако Николай видел, что и Борис и Илья Куклев - оба они осуждают его. Так еще не бывало в бригаде, к этому Николай не привык.
– Вот что, - решительно вмешался, наконец, Илья Куклев. - Не время тут ссоры разводить. Звать, не звать. Ладно. Обойдемся. О главном сейчас думать надо.
– Нет, почему же? - с вызовом ответил Таран. - В райком, Ане, мы сообщим. А то...
– Ладно, говорю, - угрожающе перебил его Куклев. - О другом договориться надо.
Они снова двинулись по темному тротуару, попыхивая огоньками папирос, непримиренные, только внешне спокойные, сдержанно и уже без прежнего азарта обсуждая план предстоящего дела. Но Николай, как тесно ни шли они, уже почему-то не ощущал плеча идущего рядом.
Недалеко от заводских ворот ребята остановились. Николай сдержанно сказал:
– Значит, завтра. Объявление Борис пишет сейчас, чтоб с утра уже висело. А я - на завод. Наших введу в курс дела. Занятия у них через полчаса кончатся.
Его выслушали молча, не перебивая.
– Да, вот еще что, - строго прибавил Николай. - Ни одна посторонняя душа знать об этом деле не должна. Ясно?
– Убивать будем на месте, - мрачно откликнулся Таран. Грамотные.
Было уже темно, когда Степа Шарунин подошел к своему дому. У ворот на скамейке, как обычно, сидели женщины.
Во дворе к Степе подбежал паренек, который в прошлый раз так неумело ткнул его в бок по приказу Уксуса.
– Пошли. Ждут тебя.
– Я спешу, - хмуро ответил Степа.
Паренек нерешительно посмотрел на него, и Степе вдруг стало страшно.
В глубине двора, около сарая, их поджидали двое. Длинный кадыкастый Уксус, ни слова не говоря, с размаху ударил Степу по лицу.
– За что бьешь?!
– За дело, вошь матросская! - Уксуса всего трясло от ярости. - Опять твоя секция здесь была. Чего вынюхивала? Ну!
– Я почем знаю?..
– А, темнить вздумал? Вешай ему, братва!..
И снова ударил Стену. Но как только замахнулся второй из парней, Уксус неожиданно скомандовал:
– Стоп! Серьезный разговор сейчас будет.
...В ту ночь Степа так и не смог уснуть, полный бессильной злобы и горького презрения к самому себе. Сухими, воспаленными глазами смотрел он, как заползают в комнату бледные клочья рассвета. Плакать он уже больше не мог - слезы кончились.
Рано утром на фасаде нового дома по улице Славы и во дворе, у входа в красный уголок, появились два больших, написанных от руки красной и синей тушью плаката: "Внимание! Сегодня в красном уголке вечер танцев! Играет музыка! Приглашаются все желающие! Начало в 8 ч. веч.".
А за два часа до начала вечера в штабе заводской дружины собралась вся бригада Вехова. Ребята уже успели побывать дома, побриться, переодеться.
Все были в праздничных костюмах, тщательно отглаженных рубашках, с галстуками. Настроение у всех было приподнятое, боевое.
Словно и не было вчерашнего разговора в темноте, после посещения больницы, и ничего не случилось между Николаем и Тараном. Но Николай чувствовал, что все это лишь отошло куда-то на время, притаилось, спряталось перед лицом того важного, трудного и опасного, что ждало их сегодня.
Только Степа Шарунин казался еще молчаливее, чем обычно. На бледном лице его под глазом растекся большой фиолетово-желтый синяк
– Где это ты раньше времени схлопотал? - изумился Коля Маленький.
– Упал, - хмуро ответил Степа, смотря в сторону.
Таран сокрушенно вздохнул:
– Эх, и падать-то толком не научился. Тоже мне деятель.
В штаб подходили назначенные в этот день на дежурство дружинники. Старик Проскуряков формировал из них пятерки, назначал старших, выдавал красные нарукавные повязки, ставя галочки в списке, затем указывал по висевшей на стене карте маршруты патрулирования.
В это время зашел Чеходар в сопровождении полного, пожилого человека в очках, оказавшегося инструктором райкома партии.
– Вот наш штаб, - Чеходар широким жестом обвел помещение. - Теперь прошу познакомиться.
Он подвел своего спутника к Проскурякову, потом так же уверенно, по-хозяйски продолжал сказывать:
– Каждый день формируем патрули. Вот книга учета, книга задержаний. А сегодня еще одну операцию готовим, особого рода, - он усмехнулся. - Словом, активности нам не занимать.
При этих словах Проскуряков бросил на Чеходара сердитый взгляд, но промолчал.
В это время Коля Маленький ядовито спросил у Бориса Нискина:
– Надеюсь, ты свои шахматы оставил дома, или обыскать тебя?
Тот смерил его презрительным взглядом.
– Я только и ждал твоих руководящих указаний.
Таран взглянул на часы и повернулся к Николаю.
– Слушайте, начальство, - с вызовом сказал он, - не играйте на моих нервах. Меня ждут. Я опаздываю.
– Время еще есть, - как можно спокойнее ответил Николай, хотя задержка начинала беспокоить и его. - Сейчас поторопим.
Он подошел к Проскурякову.
– Дядя Григорий, нам пора. Где люди-то? Еще человек шесть нужно.
Проскуряков сдвинул очки на лоб и возмущенно развел руками.
– Нету! Такая дисциплина у нас. Назначено на сегодня сорок шесть человек, а явилось вот... - он подсчитал галочки в списке, - четырнадцать! Понял, елки зеленые?! - и посмотрел на Чеходара.
Тот нахмурил густые черные брови и со спокойным упреком произнес:
– Неужели нельзя без паники, Григорий Анисимович? В большом да еще новом деле всегда может случиться неувязка, и, обращаясь к инструктору, добавил: - Самая большая дружина в районе, сотни людей.
– Это должны быть надежные люди, - вежливо заметил тот.
– Совершенно справедливо, - подтвердил Чеходар. - Только таких и выбирали. Правильно я говорю, Вехов? - И, не дожидаясь ответа, снова обернулся к инструктору. - А теперь взгляните на эту карту. Здесь все маршруты наших патрулей. Необходимейшая вещь для каждого штаба.