Страница 5 из 25
Айна наконец сумела оторвать взгляд от пола и увидела, что Рин смотрит сквозь бойницу куда-то вдаль. Легкий ветерок развевал темные пряди, выбившиеся из-под ленты. Его благородный профиль так разительно отличался от лиц замковых мальчишек.
– Вот только, – уже тише добавил он, – я не уверен, что это все хорошая идея. Здесь, дома, ты в безопасности. А там… там всякое бывает.
Айна упрямо мотнула головой.
– Я не боюсь!
Рин посмотрел на нее с грустью. В его карих глазах светились сочувствие и тревога.
– Ну и зря. В чужих краях ты будешь ничья, никто за тебя не заступится.
Да что бы он понимал!
Айна вдруг ужасно рассердилась. Она тоже вскочила со своей скамьи и тоже подошла к узкому оконцу в стене башни. Только к другому.
– Думаешь, я здесь нужна кому-то?! – В носу еще сильней защипало от слез.
– Айна, да что с тобой? Тебя будто подменили! – внезапно Рин подошел к ней, взял за руки и потянул к себе. – Посмотри на меня. Эй, Чижик! Посмотри!
Айна позорно шмыгнула и уставилась на него сквозь влажные ресницы – сердито и беспомощно. Было так трудно выносить прямой взгляд этих добрых глаз.
– Ну-ка, давай, выкладывай все как есть! Кто тебя так обидел, что ты бежать хочешь куда ни попадя? Ну?
И она не выдержала, все рассказала. Про постоянные тычки с оплеухами, про упреки с придирами да про тот злополучный подслушанный разговор. А в конце рассказа, вновь вспомнив про отца, который ей вовсе не отец, не выдержала и разревелась. Сначала тихо утирала одну слезу за другой, потом пару раз хлюпнула носом и под конец поняла, что не может больше держать это все в себе.
Айна боялась, что Рин отодвинется от нее, побрезгует оставаться рядом. Но он только вздохнул и осторожно прижал ее к себе.
– Дурочка ты, Чижик. Маленькая еще совсем, глупая. Я бы тебе много чего мог сейчас сказать, да не буду. Не мое это дело. Лучше пойди и поговори с матерью. По-честному, без детских обид.
Айна слушала его удивленно, а сама сладко замирала от странного, словно бы украденного счастья: говоря все это, Рин осторожно гладил ее по спине, точно дрожащего котенка. И от его внезапной доброты Айне почему-то хотелось плакать еще сильней. Плакать и смеяться. Остаться в этом моменте навсегда. Обнять Рина в ответ… Но все, что она позволила себе, – это положить голову ему на грудь и прикрыть глаза.
Внезапно на лестнице послышались громкие шаги.
Дикой кошкой Айна метнулась к двери, которая вела на узкий балкон, огибающий Сторожевую. Мысль о том, что кто-то увидит их тут с Рином вместе, повергла ее в ужас. Она съежилась под стеной башни, прислонясь к холодным камням, и закусила губу. Сердце так стучало о грудь, будто хотело выломать ребра.
– Милорд Риндон, извините, что тревожу. Ваша матушка срочно желает обсудить с вами какой-то вопрос касательно свадьбы. – Айна узнала голос молодого Стана, помощника управляющего. Стан ей нравился, но сейчас Айне хотелось обрушить на него все проклятия мира. Как же не вовремя он пришел!
– Спасибо, – голос Рина звучал ровно и спокойно, только Айна без труда уловила в нем холодность и раздражение. Милорд тоже изволил быть недовольным, хотя виду не подал. Почти.
Через минуту в башне было уже пусто. Айну помощник управляющего так и не заметил, хвала богам. Убедившись, что опасность миновала, она устало вытянула ноги, откинувшись на стену. Ветер растрепал волосы, он был свежий и холодный здесь, наверху. Внутри у Айны тоже стало холодно и гулко. Она прижала руки к громко стучащему сердцу.
Демоны рогатые! С каких пор она стала такой…
…такой…
…влюбленной?!
Айна обхватила голову руками и наконец позволила себе по-настоящему разрыдаться.
Так она не плакала даже после смерти отца. Даже когда узнала, кто она такая.
«Риндон, ты, клятый собачий хвост! Я не хочу!!!»
Она действительно не хотела. Айна была слишком умной, чтобы тешить себя иллюзиями.
3
– Где ты шлялась так долго? – Мать сердито скребла стол в кухне их маленького дома. Она редко бралась за эту бесполезную работу – старый стол все равно мог бы отчистить только хорошо наточенный топор, – но уж если бралась, значит, на душе у нее самой что-то отчаянно скребло.
– Ну, ма… – Айна и правда поздно вернулась. До самой темени она сидела наверху, пытаясь запретить себе думать про Рина. Безуспешно. – Ты ж меня отпустила.
– Отпустила! Но не до ночи же! – Мать бросила нож на стол и встала, уперев руки в бока. – Кто сегодня голову мыть собирался? А теперь уж и воды теплой на кухне нет, Сана давно спать ушла!
– Да я холодной помою. Чего ты…
– Чего! – Мать каменела лицом и смотрела недобро. – Лутас говорит, ты опять с графским сыном якшалась!
Айна вздрогнула. Сглотнула.
Нет, Лутас не мог знать, что было в башне. Он мог только видеть их вместе на стене.
– Да просто поздоровались, – небрежно бросила она, но взгляд матери оставался все таким же острым. – Ма, ну ты чего?
– Ничего! Чтобы больше не подходила к нему!
– Но… – Айна растерялась. – Но почему?
Они были друзьями с давних пор. Все это знали. Старшие удивлялись, младшие завидовали. Но никто им не мешал. Даже родители Риндона. По крайней мере, Айна об этом не знала.
Мать дернула желваками.
– Вы уже не дети, Айна. Подумай сама, что люди скажут! Тебе скоро жениха искать. А милорд… Такие, как он, любят девок портить. Не надо тебе подле него отираться!
Айна так и застыла с открытым ртом.
Рин? Портить?
И сразу вспомнилась теплая ладонь на спине. Она знала эти ладони с детства. Они не были опасными. Чьи угодно, но только не эти. Айна тряхнула головой, словно отгоняя морок. И вдруг поняла, что у нее не осталось сил спорить.
– Ладно, – пожала она плечами. – Не надо так не надо. Ма… я спать хочу. Давай завтра помоюсь?
Не дожидаясь ответа, Айна залезла под старое стеганое одеяло и свернулась в клубок. После вечера на стене холод никак не хотел уходить из тела. Она прижала колени к груди и закрыла глаза.
«Рин…»
Айна хорошо помнила, как впервые увидела вблизи графского сына.
Ей было шесть, а ему десять. Она сидела на торчащей в сторону леса заградительной стене для рва и плевала вниз косточками от вишен. Здесь обитатели замка никогда не хаживали: на высокой одиночной стене, отрезающей ров от обрыва, было слишком опасно. Сюда вела лишь одна дверь, из Дальней башни, но она всегда, сколько Айна себя знала, была закрыта на замок. Оставалось только карабкаться по узкому карнизу, огибающему башню. Айна преодолевала эту преграду без малейшего страха, а другие и не пытались.
Она держала в подоле рубахи целую кучу спелых вишен. Одна за другой ягоды отправлялись в рот, а косточки прицельно летели в сторону потемневшей от грязи и влаги перчатки, лежащей на поверхности воды во рву. Айна представляла, будто перчатка – это на самом деле рука мертвеца, который прячется под водой и выслеживает милых маленьких детей, чтобы утащить их к себе на дно. Она уже придумала множество деталей для этой жуткой истории и предвкушала, как расскажет ее двум младшим девочкам с Грязного двора. Малявки, конечно же, перепугаются до слез. Особенно если затащить их на стену и рассказать байку на закате, когда перчатка действительно становится похожа на скрюченную руку утопленника.
Айна старательно плюнула еще одной косточкой и радостно взвизгнула, когда та попала прямо в середину перчатки. Вот это удача! Теперь точно случится что-нибудь хорошее, ведь она так загадала.
А через пару минут на Ровной стене появился мальчик. Он медленно спускался по ступенчатому гребню, и Айна издалека поняла, кто это. Она и в темноте узнала бы легкую уверенную поступь, которая так отличалась от шагов других детей в замке. А вот сам Риндон едва ли помнил ее в лицо. Как-то не пересекались пути юного лорда и чумазой дочки пивовара. Графский сын давно нашел себе товарищей по играм среди замковых мальчишек (разное положение не мешало им вместе убегать в лес или воображать себя рыцарями), но Айну в эти игры не пускали, да она и сама не стремилась угнаться за старшими детьми – те были слишком грубы и драчливы. Она чаще играла одна, а на Рина смотрела издалека, с небрежением, какое может быть свойственно только не знавшей печали шестилетней девчонке-сорванцу. Он казался ей слишком нарядным, умным и непонятным. А от всего непонятного Айна предпочитала держаться подальше. К тому же она не раз слышала от женщин Грязного двора, что к господам лучше никогда не приближаться без повода, от них одни неприятности.