Страница 28 из 88
Глава 109
Глава 109
Моя добыча от одного-единственного боя стоила потерянных щита и доспеха, на самом деле она стоила куда больше. Во-первых, конечно же, магический стилет, в чьих свойствах мне еще предстояло разобраться, но, если он будет хотя бы наполовину столь же ценным, как Гуйар, уже этого приобретения было достаточно для полного удовлетворения.
Во-вторых, конечно же, я получил часть награбленного добра, можно подумать, я согласился бы только на один предмет из добычи и этим бы ограничился. И уже того количество золота, что причиталось мне из вынесенного Хатодом и товарищами вполне хватало, чтобы купить себе новые доспехи и щит примерно того же качества, а ведь были еще редкие материалы и россыпь разной амуниции. Последняя, впрочем, была мне без надобности, как и несколько килограммов золотых украшений, так что я на месте обменял всю свою долю на самый компактный вид валюты – драгоценные камни, алмазы, рубины и изумруды. Кстати, мою главную драгоценность, жемчужину Илоны, я легко мог потерять во всей этой кутерьме, хорошо что заранее додумался в прямом смысле пришить особый несгораемый мешочек к внутренней стороне таза.
В-третьих, была вся та река энергии, что влилась в меня после убийства дракона-босса, бывшего, ко всему прочему, захваченной душой. Вот я как знал, что не стоило раньше убивать боссов этого этажа, и мое терпение окупилось с огромными процентами, разом увеличив мои запасы энергии смерти на почти сто единиц.
Но, конечно же, самым ценным и самым важным приобретением, которое я со спокойным сердцем променял бы на все остальное и еще доплатил бы сверху, была сама захваченная душа, как я и подозревал, занявшая место греха Жадности.
И это правда был самый настоящий дракон, что в каком-то смысле было по-настоящему невероятно, ведь теперь у меня в голове кроме двух человек и одного эльфа сидела душа огромной крылатой ящерицы, кто бы мог подумать, что такое возможно.
Звали моего нового квартиранта Рух. Ну, на самом деле нет, но имя дракона было настолько длинным и труднопроизносимым, что, даже несмотря на то, что он произносил его моим собственным ртом, я так и не смог понять, как он извлекал некоторые звуки. Так что я, для спасения собственных нервов и к огромному неудовольствию самого Руха, решил не мучаться.
Как не странно, новость о своем теперешнем статусе дракон перенес вполне нормально. Впрочем, не могу сказать, чтобы я был хорошо знаком с характером этого чешуйчатого народа. Может быть подобная флегматичность была для них в порядке вещей, кто знает? Объяснив ему, что через какое-то время он, ко всему прочему, получит контроль над особой способностью, я услышал лишь одно требование в качестве условия его полного содействия: забирать у окружающих как можно больше всякого добра. На что я легко согласился, так как и сам любил присваивать себе чужую собственность. Хотя, чего я вообще ожидал от олицетворения Жадности? В отличие от Жюстины и Авока, явно не слишком удачных представителей своих рас, Рух производил впечатление вполне классического дракона и меня это полностью устраивало. Всегда знаешь, чего ожидать. Впрочем, наученный горьким опытом я даже на секунду не допускал мысли о том, чтобы полностью довериться змеюке, мало ли какие у драконов были возможности.
Вернувшись в Падсонитар, я решил, что самым правильным будет переждать неизбежную вспышку жадности в условиях самоизоляции. Давать Ядгару поводы для обвинений я точно не хотел, а с помощью возросшей силы души собирался ускорить сам процесс раза в три-четыре, так что в общем счете должен был провести взаперти от силы дней двадцать, немало, но для глобального плана не критично, тем более что норму по сбору энергии конструкта я выполнил на несколько недель вперед.
Так что я заперся в своем особняке, приказав Булю никого ко мне не пускать и на все просьбы и приказы отвечать отказами, лег посреди комнаты на пол и начал ждать симптомов в размышлениях самого разного рода и разговорах со своими квартирантами. Особенное место, естественно, отдавалось Руху, знать историю дракона хотелось не только мне, но и Авоку и даже Жюстине, которую, казалось, кроме собственной персоны вообще мало что волновало.
К сожалению, жизнь моего нового квартиранта оказалась неожиданно скучной. Первые семьдесят лет после того, как вылупился из яйца (это у драконов считается детством), Рух вообще не делал ничего, что реально отличало бы его от обычной ящерицы, пусть и размером с небольшой домик. Ел, спал, охотился в лесу неподалеку, снова спал, слушал истории мамы-драконихи о великих драконах прошлого и том, насколько они были великими, сколько городов сожгли, сколько золота украли и сколько принцесс съели, снова ел, снова спал и так далее по кругу.
Папы-дракона у Руха не было, впрочем, для крылатых ящеров это было вполне естественно, но из-за того, что мама-дракониха была слишком доброй и мягкой для дракона, к взрослой драконьей жизни Рух оказался не готов. И когда, наслушавшись маминых историй, он решил примерить на себя роль великого похитителя принцесс и покинул родной лес в поисках рыцарей во вкусно хрустящих латах, он этих рыцарей все-таки нашел, реальность показала Руху свою неприятную сторону и, едва не умерев, юный дракончик, пристыженный и напуганный, вернулся в пещеру к маме. Ее он так и не покинул, вопреки всем попыткам престарелой матери выставить сыночка из дома и умер совершенно бесславно, во сне, видимо во время людского рейда, так и не нажив никаких сокровищ, не спалив ни одной вшивой деревеньки и не съев не то что ни одной принцессы, но даже ни одной вшивой кухарки.
Эту часть истории пришлось из Руха вытаскивать едва ли не клещами, да и то немалую часть пришлось додумывать самому. Своей совершенно не драконьей жизни он явно очень стыдился. А вот о том, что произошло с ним после смерти, говорил куда охотнее и даже с большим энтузиазмом, в красках расписывая те или иные сражения с людьми, из которых дракон, естественно, выходил неизменным победителем.
Оказавшись в теле дракона-зомби, по словам Руха, он тут же начал нападать на людей-авантюристов и собирать свою гору сокровищ. Я в это не верил ни секунды, считая куда вероятнее вариант, при котором маменькин дракончик, осознав себя нежитью перепугался до усрачки и в первые несколько недель боялся даже на свои лапы смотреть и лишь потом, осознав свое фактическое бессмертие, начал им активно пользоваться. Однако в чем-либо подобном Рух наотрез отказался признаваться.
Впрочем, это уже не было так важно, все равно финал несмерти дракона-зомби был мне и моим квартирантам прекрасно известен. В целом, если рассказ Руха был даже не правдив, а хотя бы близок к правде, опасаться какого-то коварного предательства с его стороны не стоило. Единственные его достижения: рождение в теле дракона и посмертный захват его души полигоном – ни коим образом от него самого не зависели и, появись Рух в этом мире человеком с тем же характером, его жизнь была бы предельно сера и бесполезна.
Однако это вовсе не значило, что предстоящая одержимость Жадностью обещала быть чем-то легким. Душа дракона была сильнее, чем души всех моих предыдущих квартирантов вместе взятые и что-то мне подсказывало, что этот факт не только не сделает процесс проще, но наоборот, лишь все усложнит. И, как оказалось довольно скоро, я был в этом отношении полностью прав.
Первые симптомы я заметил, когда начал, прогуливаясь из конца в конец комнаты, бессознательно собирать со стола и полок все, что там было, от книг и каких-то дорогих украшений до сломанных письменных перьев и обрывков бумаги и складывать в уголочке. Когда до меня дошло, что я творю, уже больше половины из того, что не было прибито к стенам, оказалось в моей личной “сокровищнице”. Противиться этому было бесполезно, словно зуд в мозгу, это желание не утихало, а становилось лишь сильнее, чем усерднее я сопротивлялся.