Страница 4 из 126
К нему тут же подступило целое войско остяков и кинулось на штурм с совершенно непонятным ожесточением.
Мансуров, плохо знакомый с местными реалиями, и понятия не имел, что его угораздило обосноваться в местечке под названием Белогорье, главном святилище Западной Сибири! У окрестных племен — остяков, хантов и манси — с давних пор сохранялось поверье: кто владеет Белогорьем — владеет всем краем. На законном основании. Такое уж место. Естественно, окрестное население тут же решило проверить новоявленного хозяина на прочность…
Штурм был отбит. Тогда остяцкие «князьки» пустили в ход свое стратегическое оружие — огромного деревянного идола, «бело-горского шайтана», предмет особого почитания тамошних племен. Установили его неподалеку от частокола и заявили войску примерно следующее: сейчас наш покровитель ка-ак разгневается на этих бородатых, ка-ак их сожжет громом с молнией…
Однако получилось совсем наоборот. Мансуров, начавший что-то соображать в местной политике, велел наводить пушку как раз на «шайтана». Пушкари у него были хорошие, и деревянного болвана разнесло в щепки первым же ядром. На суеверных аборигенов это произвело огромное впечатление. Трудно поверить, но они немедленно сняли осаду и большей частью согласились перейти под московскую руку. Своя логика в этом была: если «шайтан» оказался слабоват против пришельцев, то и уважать его более не стоит, боги у бородатых будут посильнее…
На следующий год воевода Василий Сукин заложил город, известный нам сегодня как Тюмень. Местные татары, занимавшиеся скотоводством и земледелием, жили оседло. Они без всякого сопротивления согласились считаться московскими подданными, платить дань, а чуть позже без малейшего принуждения отправились с воеводой бить Кучума.
Воевода князь Андрей Елецкий привел полторы тысячи человек самого пестрого контингента — казаки, стрельцы, пленные поляки и литвины из войска Батория (нормально воевали за русских, ага!), поволжские татары, башкиры, пятьсот человек местных. И по сложившейся традиции накидал Кучуму. Его помощник опять-таки расколошматил бывшего хана и взял в плен целую кучу его родственников: восемь жен Кучума, пять его сыновей, тринадцать «царевен».
В общем, так они и жили — утром встав, Кучума били… Действительно, полное впечатление, что лупить Кучума стало для русских чем-то вроде утренней зарядки. Уж не от огорчения ли старикан и помер?
Русские шли на восток, «встречь солнцу», неудержимо. Уже в августе 1639 г. отряд томского казака Ивана Москвити-на вышел на побережье Тихого океана — впервые в русской истории. Построив два коча (судна метров по семнадцать длиной), Москвитин и его люди опять-таки первыми среди русских совершили плавание по Тихому океану, открыв несколько островов — в том числе Шантарский архипелаг и Сахалин (правда, о том, что Сахалин — остров, потом забыли аж на двести с лишним лет!). А в 1648 г. Семен Дежнев проплыл тем проливом, который впоследствии стали называть Беринговым.
Россия подошла к Америке вплотную!
Что же гнало людей в тяжелейшие странствия, где каждый день можно было сгинуть от голода или стрелы, утонуть в реке или море, погибнуть в совершеннейшей безвестности?
Запомните это волшебное слово — ясак.
Ясак — это дань пушниной, которой облагали местных. Причем речь шла не о простецкой белке, а в первую очередь о соболях. Меха тогда были интернациональной валютой, как нынче доллар — и ценились порой наравне с золотом.
Прибыль была фантастическая, даже не снившаяся сегодняшним нефтяным олигархам. В самой Сибири соболя можно было приобрести за сущие гроши. Сохранился документ, гласящий, что 29. мая 1648 г. «промышленной человек Борис Григорьевич Сысолятин продал служилому человеку Семену Иванову сыну Дежневу тринатцать соболей, взято тринатцать алтын».
Дежнев — тот самый, знаменитый. Соболей он купил по алтыну за шкурку. Алтын — это три копейки серебром. Пуд муки стоил 15 копеек, железный топор — 30 копеек. А вот в России соболь уже стоил от двадцати до двухсот рублей за шкурку — в зависимости от качества. Московский подьячий (чиновник средней руки) получал жалованья двенадцать рублей в год. Няньке малолетней царевны Софьи (той самой противницы сводного брата Петра) платили побольше — пятьдесят рублей в год.
Надеюсь, читатель может теперь представить, какой фантастической была выгода? Достаточно было привезти из-за Урала десяток соболей, чтобы обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь — если не гнаться за боярской роскошью, а купить приличное поместье и поживать себе на всем готовом. А если — сотню шкурок? Две? Вот то-то…
Именно вырученные за пушнину деньги помогли Российскому государству подняться после опустошительного Смутного времени. Да и впоследствии крепили державу. Приведу один-единственный пример: в 1660 г. доходы Российского царства-государства составили 1 млн 311 тыс. руб. Из них 600 тыс. руб., едва ли не половина — доходы от сибирской пушнины. Впечатляет?
Между прочим, прозаическая для России белка в Западной Европе ценилась гораздо выше и была еще одним экспортным товаром, приносившим Москве нешуточный доход. Во Франции, как и в других королевствах, писал знаток проблемы Оноре де Бальзак, королевские указы предписывали ношение мехов, в том числе белки, исключительно благородному сословию — дворянам и духовенству. И уж сословие это, будьте уверены, свои привилегии использовало на все сто — не из-за холодов, из принципа. Указы эти особо подчеркивают: «редкий» беличий мех имеют право носить только благородные, благородные, благородные дамы и господа! В других королевствах происходило примерно то же самое. Узрев жен «простого» горожанина в неподобающих ей роскошных беличьих мехах, и отбирали таковые мгновенно, и немалый штраф с мужа драли…
Так что в Сибирь русских — и прочие населяющие Московию народы — гнало это волшебное слово: ясак, «мягкая рухлядь», как тогда называли меха.
Можно представить, в каких масштабах воровали тогдашние воеводы, обосновавшиеся в местах, откуда до Москвы и за полгода галопом не доскачешь, вдали от государева ока и присмотра инстанций…
А впрочем, нет нужды напрягать фантазию. Документов сохранилось предостаточно. Воеводы драли с «туземцев» ясак не только в государеву казну, но и для своего кармана, брали взятки с подчиненных им горожан, вымогали меха у купцов и промышленников — а отдельные лихие экземпляры грабили идущие из Китая торговые караваны. Сохранились подробные описания иных методов, как две капли воды схожие порой с современными. Хочешь получить жалованье вовремя и сполна? — Отстегивай воеводе. Хочешь получить разрешение на промысел пушного зверя? Отстегивай.
А потому история Сибири пестрит упоминаниями о мятежах не только «ясашных инородцев», но и русского населения. В 1626 г. воеводу Енисейского острога Ошанина «драли за бороду», едва не убили, но простили, когда он с целованием креста пообещал больше «жесточи не чинить». В Верхоленском остроге, что на Амуре, воеводе Обухову повезло гораздо меньше, его просто убили… А впрочем, это уже другая история, о которой будет рассказано чуть позже. В Красноярске в 1695 г. воеводу вывели на берег, посадили в лодку и велели плыть куда глаза глядят, и ни в коем случае не возвращаться, если жизнь дорога. После чего Красноярск пять лет прожил вообще без администрации, самоуправлением — и ничего страшного не произошло, не было ни особенных беспорядков, ни людоедства…
Истины ради стоит упомянуть, что и сами легендарные первопроходцы были не без греха — дети своего времени. Вот вам совершенно реальная история, приключившаяся с Семеном Дежневым. Совершив свое историческое плавание через безымянный пока еще пролив, отделявший Азию от Америки, он вошел на своих кочах в устье реки Анадырь и стал продвигаться вверх. Завидев на берегу подходящих туземцев, возликовал, велел причаливать и, не теряя времени, обратился к аборигенам с насущным вопросом:
— Кому платите, мать вашу за ногу?