Град на краю

С Дмитрием будет сложнее. Тот почти не пьёт, курит любую дрянь, немного занимается спортом, для чего на станции устроили качалку. Вот только гуманист, всё пытается устроить равенство. Да и идейки его народные, это не Бог весть что, но видно не понимает, что переименуем мы Совет в Советы, вместо начальников управлений будут Народные Комиссары, но суть-то не измениться. Он понял, что тот уже успокоился. Сейчас нужно было всё сделать правильно.

Люций вошёл в ворота рудника. Заводоуправление, лифт и башни вентиляции были ограждены забором с вышками.

Тут всё было тихо, Гильза не стал рисковать, не трогал Расима до выборов, хоть и подозревал в сотрудничестве с народниками. Ведь знал, что у Расима были свои боевые группы, видно надеялся, что после выборов шахтёры не будут сопротивляться. Своя группа была и у Дмитрия, а это куда серьёзнее, чем шахты. Если станция остановит подачу тепла, то можно было бы диктовать свои условия. Штурмовать её нельзя, и придётся брать станцию в осаду, пока не сдадутся сами.

Стояло раннее утро, внутри периметра шахты было хоть глаз выколи, лишь пара фонарей освещали разбитую дорогу. Ещё тут был запах мёртвого железа, какой-то щекочущий запах гари. Люций зябко поёжился. Неподалёку гудели моторы, с грохотом поднимались лифт с рудой.

Периметр шахт обрывался на краю старого рудника. Он подошёл к гребню, посмотрев на дно огромной воронки, где сверкал лёд. Спиральная дорога ползла по склону, спускаясь до низу. Сколько же сил сюда вложили люди? О чём-то ведь мечтали. Строили планы. Он не знал ни одного из коренных сибайцев, после начала Зимы город вымер и потом был заселён заново. Он отвернулся и пошёл к лифтам, около которых громоздилась гора сверкающей от льда руды. Зимняя добыча, которую в этом году так и не увезли, но шахтёры упрямо продолжали добычу. На поверхность поднялась клеть лифта, оттуда шахтёры выкатывали вагонетки.

Люций ускорил шаг. У лифта было несколько изб, над крышами курился дымок. Комендант зашёл в самую большую. Сейчас тут было три десятка человек, которые работали на перегрузке руды наверху. Они грелись вокруг чадящей буржуйки.

Через минуту Люций был готов к спуску, его имущество складировали в свободный ящик, а ему вручили каску, фонарь и дыхательный аппарат. Он зашёл в лифт, кроме него закатили вагонетки. С лязгом закрылись двери и лифт поехал вниз. Острый приступ клаустрофобии накрыл Люция. Текли минуты, с каждой минутой становилось теплее. Двери открылись, шахтёры толпой навалились на вагонетки, укатывая их в освещённый туннель.

Люция встретил пожилой шахтёр, Люций к своему стыду, не мог вспомнить имя.

— Добрый день. Мне с Расимом поговорить, — сказал комендант.

— Да, он говорил, что вы придёте. Учтите, самоспас всегда под рукой должен быть, — ответил тот.

Люций кивнул и похлопал по боку.

— Ну тогда да, идите за мной, — вежливо сказал шахтёр. Он шёл впереди, маленький, сгорбленный, в чумазой курточке. От Люция не ускользнула ухмылочка. Видно и сюда добрались новости. Через пятнадцать минут туннель, по которому они шли, окончился воротами. Шахтёр достал ключ и открыл, пропуская Люция.

— Мне Расим сказал за вами не ходить. Сказал, скоро придёт.

— Знаю, я тут был, — ответил Люций, — я подожду.

Он дождался, пока не стихнут шаги и пошёл по тёмному туннелю. Слабый сквозняк тянул в сторону лифта, откуда он приехал. Лампа выхватывала из темноты прогрызенные в породе стены, пол был ровный, тут давно разобрали рельсы, и он не боялся споткнуться. Где-то потолок был укреплён бетоном, в других местах был подпёрт окаменевшими брёвнами. Свет выхватил из темноты заправочные колонки. Когда-то тут шла добыча, пока не выгребли всё и не ушли уровнями ниже. В стене туннеля были устроены ворота, там были склады шахтёров. Люций не сомневался, что где-то тут Расим тоже сделал запасы консервов, топлива и оружия.

Комендант нашёл знакомые ворота, достал ключ и открыл. Лампа осветила чехол, накрывавший автомобиль. Он аккуратно сдёрнул чехол — свет отразился от лакированного белого бока и эмблемы «Range Rover». Комендант вставил ключ и завёл двигатель, а когда тот заурчал и Люций впервые за последние недели улыбнулся. Комендант с наслаждением сел на прохладную кожу сиденья и аккуратно выехал из хранилища.

Он нажал кнопку плеера и тихо заиграла музыка. Люций уже забыл название песни, но почему-то от звуков сразу вспомнил Ольгу. Была ли она жива? После наступления зимы она работала на нефтеперерабатывающем заводе, в администрации. Тогда те кто работал там, сразу же стали элитой, и в очередную встречу она прервала отношения. Как же быстро Ольга поняла, что мир изменился! Та боль давно ушла, заслонённая кучей болезненных событий последующей жизни.

Люций слушал музыку и снова начал думать о Карине. Последняя любовь старого человека. Другой уже не будет. Когда-то он думал, что однажды они уедут вместе на этой машине. Весной Люций попрощается с городом и выкатит автомобиль из шахты наверх. Потом они поедут по размякшим дорогам, но это в самый раз для автомобиля. Наверное, они бы поехали на север, на Урал. Сколько бы там дали за такой автомобиль? Хватило бы до конца жизни? Он знал, что кроме этой машины, в республике был только один «Range Rover», у какого-то большого начальника в Уфе. Вот только Карина прямо сказала, что никуда ехать не собирается, и что он был ей интересен как мужчина, пока был комендантом. Люций не выдержал такого откровения, и это стало концом отношений. Он подумал о сбережениях всей жизни, сто сорок золотых, которые спустил за недолгий роман с ней. Вот сейчас бы они пригодились.

Он увидел мельтешение огней. По коридору шли Расим и Глухарь.

— Серьёзно, — присвистнул фермер, увидев машину.

Он настороженно смотрел на них. Расим открыл соседние ворота, зашуршал внутри и вытащил несколько стульев. Потом зажёг лампу, и её свет осветил блестящий полусвод туннеля, ржавый металл бесчисленных ворот и автомобиль. Лицо фермера выражало раздражение, но если тот пришёл, то понимал, что и его голова под угрозой.

— Садись, — сказал Люций, — поговорим?

Сам он развалился на принесённом шахтёром пластиком стуле. Расим тоже взял стул и сел. Глухарь выглядел расслабленно, но комендант видел, тот напряжён. Фермер потёр руки друг об друга, тут было прохладно.

— Полагаю, ты всё ещё хочешь меня переубедить? — спросил фермер.

— Глухарь, — сказал комендант, — я знаю тебя хорошо четыре года. Вот я точно уверен, что тебе плевать на всех, кроме себя. Поэтому я вполне допускаю, что мы договоримся.

Весь вид начальника фермеров выражал, что ему глубоко плевать и на слова коменданта.

— Интересно, что они тебе пообещали? Как убедили голосовать за Александеру?

Фермер выдохнул сквозь зубы.

— И ты туда же. Как вы меня все достали! Вот вы всё где у меня! Вот, — Глухарь подскочил и ударил по шее, — что-то показываете, обещаете. А мне не нужно ни хрена!

Он встал, глядя на освещённую стену.

— Мне мои люди важны. Я за них всё готов сделать. В это я верю, а во всю вашу ерунду нет. Я ведь всё знаю про вас. И про тебя, и про Расима, и про Александеру. И про Фангата, бандюгана твоего. И про всю эту колду. Каждый, мать вашу, на себя тянет. Расиму хорошо — мне плохо, людям Плюхи хорошо — шахтёрам плохо. А мне от всех вас тошно.

Фермер замолчал.

— Короче, давай на этом закончим, — добавил он. — Кто бы не пришел к власти, я так и останусь начальником фермеров, а тебе мне предложить нечего. Через три дня я больше не буду видеть тебя на заседаниях, и это меня устраивает.

Люций с улыбкой смотрел на него. Тирада красивая, вот только он знал, что у Глухаря дома был смартфон. Зачем он ему, в игрухи играть? И что у него личный телек с плеером, и шкаф, полный шмоток. Зачем ему это, если никому не покажешь?

— Уверен? — улыбнулся Люций. Он со вздохом взвесил ключи на руки, а потом бросил их Глухарю. — Давай так, я знаю, что больше не буду комендантом, даже пытаться не буду. Но если ты поддержишь моего кандидата, тачка твоя. И пост начальника фермеров твой, никто на него не претендует.