Страница 29 из 37
Где-то далеко на краю билась не очень пристойная мысль. И хоть от этой мысли кровь побежала быстрее, и стало теплее, я ее с негодованием прогнала. Да, он симпатичный, интересный, умный, добрый, он сейчас прикрывает меня собой, уводя погоню, и он... не тот старикашка! Мало ли, кого бросают невесты в Тармане. Интересно, что не понравилось ветренной юной девице в симпатичном, интересном, умном, добром маге первого круга с такими невероятными глазами? Я гребла в быстром речном течении и ругала себя изо всех сил. Арабелла! Прекрати немедленно! Как мы уже выяснили, от мужчин одни неприятности. Прекрати!
Река петляла, и я позволила ей унести меня за поворот и еще немного, прежде чем выбралась на берег. Оглянувшись вокруг, я никого не увидела, но все-таки влезла в кусты, разделась и выжала одежду. Я размахивала вещами, но ничего толком не добилась — одежда отказывалась сохнуть. Решила пойти вглубь леса от берега — обычно вдоль реки идет какой-нибудь тракт, а там, может, и поселение встретится. Холодало. Похоже, подаренный мэтром артефакт исчерпал свой запас. Демоны! Магия возвращалась, но огня у меня все равно не было. Обидно было бы околеть в лесу после всего, что со мной приключилось.
Но если заклятье вело меня куда-то, то убивать у него явно не было намерений. Потянуло костром, и в сгущающихся сумерках сквозь деревья я увидела пятнышко пламени. Направившись в ту сторону я вышла на тракт с двумя телегами у обочины. Меня заметили и позвали к огню. Что ж, если это люди старикашки-отщепенца, я хоть согреюсь. — Ты откуда такой мокрый? — Рыбачил, но лодка отвязалась, и ее унесло. Весла потерял, лодка разбилась, я упал в реку, меня сюда вынесло. Вот, не знаю, как дальше быть, — я так вдохновенно врала, что сама себе удивилась. За последние месяцы во мне как талант открылся. — Скидай шмотки и сушись.
Похоже, повезло наткнуться на селян, которые не хотят тратиться на постоялые дворы. Мне дали шерстяное одеяло. Я отсела чуть дальше, в тень чьей-то спины, и стараясь не светить телесами последовала совету. Мою одежду растянули недалеко от огня. Завернувшись в одеяло я принюхалась. — Скоро будет готово, — засмеялись у костра.
Как прикажете есть, не распахиваясь? Положила вещи как можно ближе к костру, и к тому времени, как каша сварилась, одежда подсохла, и я вернулась в приличный вид — настолько приличный, насколько это возможно после двух дней у похитителей и заплыва по реке.
Говорят, что голод — лучшая приправа, и это правда. Под смешки селян я слопала плошку каши и вгрызлась в краюху начавшего черстветь хлеба. Воды мне тоже налили. Селянам нужно было чем-то отплатить, но светить золотом мне не хотелось. — Если у вас есть, что мелкое починить, я могу отработать утром, когда отдохну. Немного магии металла у меня имеется, — ах, Арабелла, где твои манеры? нельзя говорить с набитым ртом. Но перестать жевать я не могла.
Что починить, нашлось. Спать меня отправили на одну из телег и даже одеяло оставили.
Глава 19. Старик и мальчик
Обоз направлялся в Кирегин до которого осталось меньше дня пути. Я соврала (снова), что в городе у меня родня, и мне разрешили доехать с ними на тюках шерсти. Я приладила ручку к ведру, подлатала износившуюся упряжь, подправила клепки на рукоятях пары ножей, и стоило обозу отправиться, как я растянулась на мягких мешках, укрывшись шерстяным кусачим, но таким теплым одеялом. Благодать! Последние четыре месяца научили меня ценить моменты радости. Каждый раз, как я задумываюсь о будущем, что-то срывает меня с места. Впрочем, если не задумываюсь, тоже срывает. Неужели заклятье? Продержаться бы еще полгода. "А жаль, что это не Марко," — пригрезилось сквозь дрему, и щеки опалило жалом. Арабелла, о чем ты думаешь?
На подъезде к городу я сообразила, что подручные отщепенца будут меня искать как парня. Безумный маг говорил, что у него в округе все схвачено. Значит, нужно переодеваться в женщину. Если отщепенец — тот самый старишкашка, и он сам поедет на поиски, женщиной быть тоже опасно, но мы будем волноваться постепенно. Скорее всего, сейчас в округе рыщут его бандиты. Я даже в храм сунуться не рискну. Придется выбираться самой.
В приличных лавках парня, который покупает девчачие вещи, наверняка запомнят. Нужно искать неприличную. К счастью, сапожки мои, хоть и пострадали в приключениях, все еще держались крепко, и выглядели так, что может и парень надеть, и не очень богатая девушка. А вот платье мне надо, и накидку потеплее, а лучше плащ. На мне была нижняя рубаха и плотная верхняя, но все-таки долго я так в октябре не прохожу.
Расставшись с добрыми селянами я убедила их, что знаю дорогу к родне, и пошла по улице вдоль городских окраин. Пока лавки выглядят пристойно, нужно разменять золотой. Только бы стражу не позвали — выгляжу я так, что никакого золотого у меня и быть не может. Попытаются ободрать как пить дать, угрожая законниками. Но что делать, мне нужны серебряки, полусеребряки и медь.
Я осторожно вынула золотой и спрятала его в рукаве. Что бы такого купить, что может быть и у мужчины, и у женщины? Сумка! Мне нужна сумка, куда я сложу то, что сейчас на мне, да и лишняя пара панталон не помешает. И кошель нужен, чтоб не показывать тот, что на шее. Я выбрала лавку, которая выглядела небогато, но и не опасно, и сочинила не очень правдивую историю о том, что некий лорд расплатился со мной золотым за помощь. По скабрезной ухмылке лавочника я поняла, какого рода помощь мне приписали — все ж парнем я была невысоким, с тонкой для мужчин костью, и на лицо миловидным вовсе не мужской красотой. Не став спорить, я забрала суму из плотного брезента, небольшой кошель и сдачу — семь серебряков.
Конечно, меня надули вдвое, а то и больше, но спорить не в моем положении. Я попросила разменять пару серебряков на полусеребро и медь, сложила сдачу в новый кошель, повесила пустую пока сумку на плечо, и отправилась дальше, туда, где домишки становились все ниже и обшарпаннее. Шла я быстро, почти бежала ежась от холода, но теплая одежда стоит дорого, и мне для начала нужно снова превратиться в женщину.
Хорошо, что обоз пришел в город не очень поздно, и я успела добраться до цели. Плохо, что уже темнеет, а я только вошла в лавку старьевщика, полностью продрогнув и стуча зубами. Быстро выбрав затрепанное платье, сомнительную нижнюю рубаху, теплую накидку и старомодный чепец, я побежала назад, туда, где хотя бы днем не так страшно. В мятой и не очень чистой одежде лавочника в приличные кварталы лучше не соваться.
Но вот ведь вопрос, под какой личиной снимать комнату на постоялом дворе? Что-то подсказывало, что меня, Арилио-лавочника, совсем скоро будут искать. Но если в этих местах комнату снимет одинокая женщина, это значит только одно — ждет клиентов. И тут меня осенило.
Когда тени стали совсем длинными и густыми, я слегка припорошила лицо пылью, особенно стараясь нанести побольше на подбородок, и сняла комнату в таверне, где хотя бы половина посетителей были не очень пьяными. Шепотом спросив у хозяина, как тут на счет девок, выслушала подробные объяснения, где ближайшие притоны, и ушла наверх. Переоделась в женскую рубаху (интересно, ее стирали? меня передернуло), оставив из своего лишь панталоны (хоть и заслуженные, но выкупанные в реке, и вообще, мои собственные), спрятала мужскую одежду в сумку, умылась из кружки питьевой водой и завалилась спать. Просить подать тазик и воду для мытья я не стала — не стоит привлекать к себе внимание такими неуместными в этой части города желаниями.
Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Крикнув самым тоненьким голоском, которым я умела, что сейчас оденусь, я накинула платье, чепец и отворила. Стражник протолкнул меня в комнату, огляделся и спросил: — А парень где?
Я состроила растерянное лицо: — Разве внизу его нет? А-а-а! ограбили! не заплатили! Мерза-а-аве-е-ц! Паску-у-у-да-а-а!
Н-да, Арабелла, ты значительно расширила вокабуляр с весны.