Прощай!

– Короче, пацаны, хватит трепаться. Мне пришлось соврать шефу, сказать, что мы уложили обоих. Если он узнает, что один ушел, нам всем хана. Так что сейчас немного покатаемся по улицам. Сегодня не найдем – завтра будем искать. И так до тех пор, пока не найдем. Чем быстрее найдем – тем для нас же лучше.

С этими словами он направился к своей машине, открыл дверцу и устроился за рулем. Порылся небрежно в дисках, взял один и вставил в автомагнитолу, прибавил звук. Пацаны следили за его уверенными действиями с некоторым страхом: снова идти убивать не хотелось. Да и по городу мотаться тоже было в лом. Но другого выхода не оставалось.

– Ладно, пацаны, поехали, время не ждет, – наконец, сказал Чума и пошел к машине. За ним потянулись дубли.

Юрец понял, что победил. Они слушались его! Он мог делать что угодно, и они ничего не посмеют сказать против, потому что повязаны кровью. У него есть своя бригада. Значит, первый шаг сделан.

Уже несколько часов Павел бродил по улицам. Прятаться не было смысла. В случае опасности всегда можно успеть нырнуть в какую-нибудь подворотню. Сумерки сгущались над этим проклятым городом, полным лишайных котов и вонючих свалок. Заурчало в желудке, и Павел вспомнил, что с утра ничего не ел. Пару улиц назад ему попался круглосуточный киоск, но возвращаться не хотелось. Слишком уж у него сейчас подозрительный вид. Настучат крыше, и не ровен час – если вдруг окажется, что этой крышей является сегодняшний квартет козлов, пытавшихся его замочить, – его песенка будет спета и никто не узнает, где могилка его: они ведь полные отморозки и беспредельщики. Отстреляться нереально: одна пушка против четырех и с ограниченным запасом патронов, малознакомая местность, усталость – и как следствие, нетвердая рука при стрельбе. Да и неизвестно, сколько у них еще людей, каковы связи. И как назло ни одного знакомого человечка в этой чертовой дыре! Нельзя нигде засветиться – ни в больнице, ни в гостинице, ни на почте – тут уже никакой пистолет не поможет. Мобильник сдох еще днем: вчера забыл его зарядить, дубина. Сам теперь виноват. В целом – картина маслом, полный абзац.

Павел и сам не заметил, как оказался в парке. Сев на скамейку возле неработающего фонтана, он с наслаждением вытянул ноги и только теперь осознал, как он устал.

Надо было что-то делать. Денег надолго не хватит, да и не слишком-то улыбается лазить по подъездам и помойкам, скрываясь от каких-то недоделанных ублюдков в ожидании приезда своих (в том, что искать их начнут обязательно, Павел не сомневался ни секунды). А вся эта бадяга может затянуться надолго. Нужно где-то переждать, но где?

Вокруг не было ни души. Павел радовался только тому, что сейчас лето, иначе ситуация усложнилась бы в разы. Ночь еще можно пересидеть здесь, в парке, но дальше?

Спать не хотелось: сказывалось напряжение всего сегодняшнего дня. От малейшего шороха возникало инстинктивное желание спрятаться в ближайших кустах. Днем, скорее всего, так и придется сделать. Не по-геройски, конечно, как-то, даже просто не по-мvжски, но жизнь дороже.

«А ведь на фирме еще ничего не знают», – вдруг подумал Павел. И перспективы Федора еще под большим сомнением. Жив ли он? Павел кусать локти себе был готов, что бросил его на растерзание этим недоноскам. Но так требовала ситуация. Чертовы инстинкты! Надо было глотки перегрызть паре этих сопляков, остальные бы сами рассосались! Но здравый смысл подсказывал ему, что все было правильно: и Федора бы не спас иначе, и сам бы рядом лег. А что от мертвого толку? И все-таки, почему с Федором вместе послали именно его? Этот вопрос не давал Павлу покоя до утра. Но ответить на него сам себе он так и не смог.

воскресенье, 4 августа,

тот же город

Утро выдалось ясное и радостное. В такое утро людям обычно хочется петь, смеяться, любить. А Павлу хотелось жрать. Именно жрать, а не есть или кушать. Он терпел, сколько мог, то есть почти до обеда, но в итоге пришлось плюнуть на осторожность (хотя в последние дни как раз такое наплевательское отношение до добра и не доводило) и пойти на поиски какого-нибудь киоска или магазина.

Метрах в пятидесяти от выхода из парка располагалась одна из таких торговых точек. Рядом стояли пластиковые столики и стульчики, пока еще пустующие. Павел купил пару сосисок в тесте, пиццу (совсем горячую – надо же!), пару гамбургеров, бутылку пива и уселся за крайний столик.

Но наслаждаться долго не пришлось. Кажется, Фортуна за что-то обиделась на Павла и отвернулась от него. А когда такое случается, мало не покажется никому. Павел в полной мере ощутил это, завидев впереди белую «десятку» с тем же номером и с теми же «гаишниками», которые вчера остановили их с Федором. В том, что это те же самые козлы, сомневаться не приходилось: он узнал того, кто был за рулем. Именно с ним у него состоялась дуэль на пистолетах. Машина быстро приближалась. Кажется, они тоже заметили Павла. Времени на раздумья уже не оставалось. Забыв о еде, Павел вскочил, тремя прыжками оказался у парковой изгороди (благо, она была невысока), перемахнул через нее и побежал по дорожке. Повернув на боковую аллею, он огляделся. Вдали показалась девушка. Павел юркнул в ближайшие кусты и затаился. Она могла его заметить и по незнанию выдать. Другого выхода не было.

Было жарко, даже душно, и Наташка просто изнемогала в своей рубашке и мини-юбке. Охотнее всего она сейчас оказалась бы на пляже или в ванне. А вместо этого она вынуждена была мотаться по городу и, главное, из-за чего? Любимая подруга Светка умоляла прийти по вопросу жизни или смерти. И, как настоящий друг или последняя дура (этого она для себя еще не решила), Наташка пришла к ней, чтобы узнать, что Светуся ушла гулять со своим парнем, не дождавшись гостью. Где же после этого справедливость на свете? Лучше бы осталась дома, тем более после вчерашнего. О-о, это «вчерашнее» было круто подсвечено добрым десятком коктейлей на голодный желудок и оглушительными ритмами клубной аккустики. Тусня с цветом городской молодежи по случаю приезда какой-то там группы отзывалась теперь забиванием гвоздей прямо в мозг при каждом шаге. И зачем она позволила себя уговорить на такое развлекалово?

Наташка вяло махнула рукой, отвечая этим на свои же мысли. Нет, она уже даже не в силах злиться и ворчать на подругу, настолько ей было дурно.

А что вчера? Лешка, вроде, лез целоваться и, похоже, его планы этим не ограничивались, потому что рука его постоянно искала что-то под ее кофточкой. Но Наташка быстро его отшила, плетя что-то о своих принципах и вредности. Потом плохо спала ночью, ворочалась и думала, что не сломалась бы, если бы поцеловалась с ним пару раз. В конце концов, заниматься с ним сексом ее никто не заставлял.

Наташка свернула на боковую аллею парка и вдруг остановилась. Ей показалось, что из соседних кустов кто-то смотрит на нее. Ощущение было настолько сильным, что девушка обернулась и прислушалась, пристально вглядываясь в листву. Странно – никаких шорохов и всего подобного. Конечно же, показалось, решила Наташка и собралась уже идти дальше, как чья-то рука зажала ей рот, и в самое ухо ей ворвался еле слышный шепот:

– Тихо!

Замерев на месте и выпучив глаза, Наташка кивнула. Неизвecтный, видимо, оценивая обстановку вокруг, не предпринимал пока никаких дальнейших действий. А Наташка молила мысленно Бога спасти ее от этого ненормального.

Как назло аллея была пуста в этот обеденный час. Люди прятались от жары по окрестным кафешкам, да и вряд ли кто-нибудь кинулся бы спасать ее, вздумай Наташка позвать на помощь прохожих.

Между тем нападавший оттащил девушку в кусты, усадил на траву, приложил палец к губам в знак молчания, а сам присел рядом на корточки и прислушался.

Наташка воспользовалась этим, чтобы рассмотреть его получше. Ему было на вид около тридцати или чуть больше. Высок, хорошо сложен, привлекателен. Несмотря на столь необычный способ знакомства, этот парень ей сразу понравился. Было в нем что-то такое располагающее к себе с первого взгляда. И эти внимательные черные глаза, вроде бы, не казались 6езумными, мутными или злыми, как должно быть у маньяков по представлениям Наташки. Но даже не это поразило ее. У парня были исцарапаны все руки и лицо, рассечены бровь и губа, а одежда кое-где испачкана чем-то коричневым и даже кое-где изодрана. Интуиция подсказывала Наташке, что он с кем-то дрался, а коричневые пятна явно смахивали на высохшую кровь. Поскольку больше никакого насилия к ней не применялось, она осмелела и уже открыла рот, чтобы спросить, что ему от нее, собственно говоря, надо, но парень снова сделал знак молчать.