Ментагра

Мне, практически под страхом расстрела, приказали не чесаться. Разумеется, были моменты, когда я предпочел бы почесаться и спокойно умереть, но каким-то образом мне удалось от этого удержаться. Может, я сумел сделать это благодаря непобедимой силе человеческой воли, а может, от огромной радости, которую испытал, увидев, что в один прекрасный день флотский врач вошел в помещение с куском пластыря на подбородке и стал прятать от меня глаза. Он заразился и прекрасно это знал. Я застукал его, когда он воровал скальпели и шприцы. Точнее, шприц ему так и не удалось украсть. В самый неподходящий момент появилась врачиха, и врач быстро засунул упаковку шприцев обратно на полку. Я очень радовался тому, что - хотя мне "хирургические преграды" вырезали с обезболивающим уколом, - ему самому придется резать себя по живому. Каждый день мы лепили себе на подбородок все больше и больше пластыря. Однажды утром, появившись в лаборатории, он подошел прямо к моему стеклу.

- Вы решили меня убить! - заявил он.

- А вы - меня! - парировал я.

- Откуда вы знали, что я заражусь?

- Выпустите меня, и я все объясню.

- Теперь заразятся все на корабле.

- Я знаю.

- А может, и все в мире.

- Совсем не обязательно… Выпустите же меня!

Врач пошел открывать дверь моей камеры.

Когда прогремел выстрел, мне показалось, что у меня над головой ударили в гигантские тарелки. Помещение было металлическим, и эхо в нем гремело бесконечно. Я увидел, как морской врач сползает по стеклу моей камеры, пачкая его кровью из пулевой раны.

За толстенным стеклом рядом с расплывавшейся лужей крови стояла врачиха из морской пехоты. У нее были совершенно безумные глаза. А кроме глаз, мне, собственно, ничего и не было видно из-за ее постоянной бумажной маски. В каждой руке она держала по автоматическому пистолету.

- Ну ты даешь, дорогуша! Смотри, что ты наделала! - пробормотал я и показал глазами на дырочку, которую пробила в моем стекле ее пуля, пробившая навылет тело морского врача.

- А как же микробы? - проговорил я. - Они же выскочат через дырку. Может, они уже из нее лезут прямо на тебя. Быстро заткни дырку тряпочкой, а то заразишься!

Услышав мои слова, врачиха усмехнулась. Не опуская пистолета, она потянулась другой рукой к затылку и развязала шнурки маски. Маска упала на пол.

На нижней половине лица у нее почти не осталось кожи. Она наверняка заразилась еще раньше флотского врача. Возможно, даже в момент нашего ареста.

Я успел отпрыгнуть в сторону, прежде чем она открыла огонь. От второго выстрела стекло разлетелось вдребезги. Врачиха продолжала палить. Я забился под металлическую раму окна с ее массивными болтами и чувствовал, как пули впиваются в железо в каких-то пяти-шести миллиметрах от моего тела. Стоило врачихе перейти в другой угол помещения, и она пристрелила бы меня как собаку, но она даже не попыталась этого сделать. Вместо этого она визжала и стреляла в одну точку. Что ж, я вполне мог ее понять. Ее прекрасное молодое лицо начало гнить в первый же день, когда она начала изучать этот чудовищный микроорганизм, а она даже ни разу не увидела своего убийцу. Все годы ее учебы в медицинском институте и в военной академии пропали даром. Пошли прахом все ее планы на будущее, да и жить ей, наверное, оставалось всего ничего…

Впрочем, ее военная подготовка не прошла даром хотя бы в одном отношении. Она хорошо знала, сколько патронов у нее в обойме, и пустила последнюю пулю себе в лоб. Я же понятия не имел, сколько патронов у нее в пистолете, и еще долго сидел, сжавшись в комок, за металлической переборкой.

Пистолет я решил не брать. Я не умею обращаться с оружием, а пистолет в моей руке стал бы прекрасным поводом пристрелить меня тем, кто этому обучен. Я гордо прошествовал мимо множества стеклянных медицинских шкафчиков с бесконечными рядами генетически выведенных лекарств, так же ничего там не взяв.

Выйдя в первый же коридор, я понял, что не ошибся. Повсюду валялись трупы с изъеденными лицами. Некоторые из них были тщательно упакованы в полиэтиленовые мешки, но так и лежали на полу. У меня сразу сложилось впечатление, что здоровому человеку было бы гораздо безопаснее в моей камере, чем в остальных помещениях этого корабля. Где-то в его трюмах мерно гудели машины, но мне почему-то казалось, что у штурвала нет рулевого.

Некоторое время я бродил по разным палубам, пока не нашел хозяйственный склад. Уложив остатки дежурного офицера на мягкий диван, я начал шарить по полкам. Мне довольно долго пришлось рыться в разных припасах и снаряжении, прежде чем я нашел нужную мне темно-зеленую пузатую бочку с надписью "ОСТОРОЖНО! НЕ ДАВАТЬ ДЕТЯМ! НЕ ДОПУСКАТЬ ПОПАДАНИЯ В ПИЩЕВОД!". Пониже мелкими буквами было зачем-то написано "СМЕРТЕЛЬНО ДЛЯ МОРСКОЙ ФАУНЫ И ПЧЕЛ!".

Отковыряв крышку бочки складным ножом, я сунул в нее голову. Как можно глубже. Мою кожу стало пощипывать. Я не решился открывать глаза. Ведь моя болезнь еще никому не выела глаз!

Вытащив голову из канистры, я щедро облил ее содержимым себе шею и плечи, потом отволок еще пару канистр зеленой дряни в ближайшую душевую и облился с головы до ног.

Не вытираясь, я вымочил в зеленой жиже форменный комбинезон, натянул его и, оставляя за собой зеленый след, поплелся в носовую часть корабля, где так долго держали меня с товарищами по несчастью. По пути я не встретил ни одной живой души. Мои товарищи были мертвы. Меня это не очень удивило. Ведь последние несколько дней я изучал в микроскоп самые разные кусочки их тел. Педерсен-через-Дэ плавал в ванне с формалином. Узнать его можно было только по большому обручальному кольцу с сапфиром на правой руке, потому что кожи на нем вообще не осталось. В основном кожа была искусно объедена микроорганизмом, но кое-где ее явно неуклюже срезала скальпелем человеческая рука. Один из кусочков Педерсена-через-Дэ лежал под микроскопом в воде, защищавшей его от окружающего воздуха.

Я стал смотреть в микроскоп, постепенно уменьшая увеличение, и, наконец, с радостью увидел того, кого искал. Пассивный и парализованный водой, он все же лишь спал, ожидая, когда солнце испарит влагу и он снова сможет шнырять, пожирая все на своем пути.

"Не увидели леса за деревьями", - пробормотал я в пустоту.

Дерматофагоиды. Обычные клещи-кожееды! Впрочем, эти клещи были не такими уж обычными.

Обычный клещ-кожеед - а в одном грамме пыли может разместиться до 500 особей этого вида, - преспокойно всю жизнь питается человечиной. Точнее, он пожирает человеческую кожу, из которой в основном и состоит домашняя пыль. Люди и страдают-то аллергией на пыль в основном из-за того, что она содержит экскременты этих малюсеньких существ, лучше всех в мире приспособившихся к тому, чтобы питаться тканями человеческого тела. Слюна, вырабатываемая этими клещами, попросту разлагает эти ткани.

Разумеется, обычно эти клещи питаются только омертвевшими кусочками человеческой кожи, но что могло воспрепятствовать какой-нибудь разновидности этих клещей научиться питаться живой кожей?

Выходит, это не вирусы и не бактерии с марсианского метеорита, а заурядные козявки, которых горе-ученые наверняка в больших количествах замечали в своих препаратах, не обращая на них никакого внимания! Ведь на теле каждого здорового человека множество таких клещей!

Разумеется, больным не помогали антибиотики. Больных надо было просто вымыть в инсектициде, а точнее, обрызгать "Москитолом-Клещевитом"!

Морской врач заразился, когда стал изучать в воде содержимое воздушных фильтров или еще где-то на корабле. Дело в том, что клещи, в отличие от бактерий, преспокойно вылезают из чашек Петри. Но я не виноват в его смерти. Видит Бог, выпусти он меня, и я бы спас его. Жаль, что его пристрелили чуть раньше…

Впрочем, теперь мне нужно было как можно скорее покинуть зараженный корабль.

Наконец я нашел трап, ведущий наверх к открытому люку. Я долго искал, но все люки в верхней палубе почему-то были закрыты. Я даже начал беспокоиться…