Страница 5 из 21
«Я больше никогда не смогу стать королевой, – думала она, медленно, точно слепая старуха, бредя в свои покои. – Я должна отречься от трона. Это будет честно. Бедный мой отец, любимый мой отец… Прости меня, прости…»
Позже Элея долго стояла у высоких перил каменного балкона, смотрела на море и в тысячный раз пыталась представить себе, как прощальники входят в дом Ваэльи, без усилий поднимают легкое тело и, завернув в белый саван, выносят прочь. Они не позволят следовать за повозкой, это запрещено. Ей останется только стоять в проеме двери – так чтобы никто не узнал принцессу за сумеречной вуалью вечернего полумрака – и смотреть им вослед.
Нет.
Нет. Нет. Нет!
Покуда у ее шута оставался хоть призрачный шанс вернуться, она не могла позволить прощальникам забрать его.
3
Поздно вечером, когда Элея уже расплела косу, вежливый стук в дверь отвлек ее от созерцания своего бледного лица в слишком уж правдивом зеркале.
Она со вздохом встала и, пройдя через всю комнату, отворила высокую створку, ожидая увидеть одну из своих служанок. Те как раз вышли, чтобы принести горячей воды для вечернего умывания да теплого молока с кухни.
На пороге стоял отец.
И был он вовсе не таков, как утром. Давиан будто снял ту невидимую корону, которая неизменно покоилась на его царственной голове. Элея робко отступила, пропуская его внутрь.
– Прости, что тревожу тебя столь поздно… – Отец прошел в комнату и остановился у камина. – Сердце мое не в силах выносить твою печаль, дитя мое. Ты можешь прятать ее как угодно глубоко. Но я-то прекрасно знаю, что на самом деле с тобой происходит. Весь день я думал об этом… – Элея видела, как нелегко королю говорить. Он думал об этом не весь день, а гораздо дольше. С того самого часа, когда птица принесла горестные вести из Золотой. – Я вспоминал твою мать, Элея. Пытался представить себе, как бы я поступил, случись с ней такая же беда, как и с Патриком. Это… жестокий выбор.
Отец глубоко вздохнул.
Элея молчала. Сама она неоднократно утешала себя малодушной мыслью, что, будь на месте шута королева Таэна, речи велись бы совсем другие… О том, как сильно любил Давиан свою жену, знали все. Но Патрик не был супругом принцессы Элеи. Он не был даже ее подданным. Просто пришлый шут. Да, герой, но… по сути – никто.
– Папа…
Король протянул к ней руки, и Элея шагнула ему навстречу, прижалась к старому темному камзолу, пропахшему табаком и дымом. Совсем как в детстве, когда объятия отца казались спасением от любых бед.
– Я чувствую себя такой беспомощной, такой глупой… недостойной своего титула. Мое сердце словно проткнули раскаленной иглой…
Она не видела больше смысла скрывать это, но и выразить словами все происходившее в душе было невозможно. Может быть, именно поэтому Элея вдруг сказала то, чего говорить не собиралась и не должна была:
– Отец… Патрик ведь наделен даром. Он маг… Истинный маг. Не ведун, не лекарь из Красной Башни или Рудеса… Он маг от рождения, отмеченный богами, – и зажмурилась, испугавшись того, что произнесла. Ваэлья строго-настрого запретила открывать тайну шута кому-либо. Хотя теперь-то… какая уже разница?
– М-да… – Давиан глубоко вздохнул, качнув головой.
Он отошел к камину и достал свою трубку. Не разжигая, закусил короткий темный мундштук и какое-то время молча терзал его в зубах, а потом воскликнул с досадой:
– Ах пекло! Ну как же так?! Я должен был догадаться. Должен был! Эти волосы, эти чудачества на грани безумия.
Элея с удивлением отметила, как много королю, оказывается, известно. Даже про цвет волос.
– Тогда, зимой… Патрик… он не просто так вернулся в Закатный Край, – Элея решила, что теперь уже терять нечего и можно рассказать все без утайки. – Он хотел снять проклятие с Руальда. И он это сделал, отец! Все говорят: «Руальд прозрел, Руальд опомнился!». Никто только не знает – отчего…
Она не смотрела на отца, охваченная своими чувствами.
– Наверное, ты слышал, что маги – настоящие маги, не такие, как наш Тирой – всегда должны свою силу удерживать, ограничивать. Иначе их может «унести». И Пат… Это не колдовство, папа, не злые чары, не проклятье. Ваэлья сказала, что кто-то просто толкнул его в магический поток, слишком сильный для него. Она, как и все, винит в этом колдунью Руальда… Но я чувствую иначе! Не ее тут рук дело… кого-то другого. – Элея не лгала. Как ни больно ей было это осознавать, но она необъяснимым женским чутьем знала, что коварная степнячка не могла причинить зла шуту. – И если кроме Нар в нашем мире остались такие сильные маги… значит, можно найти одного из них! Того, кто сумеет вернуть Патрика.
– И ты ничего не сказала о своих ощущениях наставнице? – Давиан посмотрел на нее так, словно Элея была неразумной девочкой.
– Не сказала… Она мудра и больше меня знает.
– Она-то мудра, а ты?! – едва скрывая волнение, король принялся мерить спальню широкими шагами. – Вот что значит владеть обрывками информации! Мне давно следовало заняться этим вплотную. Я-то, дурак, наивно полагал, будто моя дочь справится сама. Подумать только – маг! Ведь это объясняет так много… Я должен, должен был догадаться! Значит, не чары и не проклятье… Почему я сам не поговорил с твоей наставницей до сих пор?! О, Элея, ты и впрямь еще глупое дитя! Ты, конечно, полагаешь, что я разбираюсь в этих вопросах меньше твоего… И напрасно! Мне случалось прибегать к услугам людей, владеющих Силой. Не думай, будто Ваэлья появилась в твоей жизни случайно. И я полагаю, она тебе уже говорила, что, хоть в Срединных Королевствах древние знания и потеряны, жители Диких Земель, такие как эта Нар, их все еще хранят. И если ты намерена не слезы лить, а действительно что-то делать, то нужно искать помощи именно там. Кабы не твое молчание, еще до начала штормов можно было послать туда людей на поиски. Простого человека уже и впрямь никто не сумел бы вернуть, но потерянного мага… его же в самом деле можно вытащить! По крайней мере, такой шанс есть. Глупая, глупая моя девочка! А Ваэлья тоже хороша… – бормотал себе под нос король. – Ладно ты… но она-то! Неужто до сих пор не догадалась, что делать?! Старая лисица… уверен, она давно все обдумала, только почему-то не пожелала сказать тебе. Это странно… Очень странно. Были, значит, причины, остановившие ее. Были…
Давиан посмотрел на дочь так, будто та могла знать ответ на этот вопрос. Но Элея лишь недоуменно пожала плечами.
– Вот и думай. А еще лучше – пригласи-ка Ваэлью сюда. Побеседую с ней лично.
Элея кивнула.
– Значит… тайкуры? – Она не смела поверить, да только сердце уже, сбиваясь с ритма, зачастило, заспешило куда-то, торопя бежать и делать. И Элея даже забыла удивляться, откуда отцу столько известно о Даре и его проявлениях.
– Да, – ответил он, – тайкуры, аголы, ксархи. И все остальные… Дикие народы помнят магию древних, и ты это знаешь не хуже, чем я. Королева Нар была не единственной в своем роде.
Посмотрев на дочь, он с сомнением спросил:
– Тебе претит мысль, что Патрика может исцелить человек, единой крови с тайкурской колдуньей?
– Нет, отец, о чем ты… Не в том дело…
Но новая радость и впрямь была насквозь пронизана страхом. Элея и сама не знала, как это объяснить. Одна только мысль о Диких Землях всегда повергала ее в смятение. Вот и теперь перед глазами разом встали образы, которые хотелось бы просто смыть из памяти… Кровавые жертвоприношения, безумные пляски у костра, обезображенное ритуальными узорами лицо шамана… На все эти проявления дикой магии она налюбовалась, когда Руальд впервые поехал к тайкурам и зачем-то взял молодую жену с собой. Элея помнила ту поездку так ясно, как будто вернулась только вчера…
После их свадьбы и года не прошло. Принцесса Нар казалась тогда совсем ребенком. Она носилась по становищу, не отличимая от целого гурта темноглазых, отчаянно смелых и безжалостных мальчишек-подростков. Элея и рассмотрела-то ее толком лишь на приветственном пиру, когда юную таргано, всю обвешанную кинжалами и черепушками степных ящериц, усадили за стол подле отца и представили как наследницу. Могла ли королева Закатного Края помыслить в ту пору, что это дикое создание спустя год возжелает и самого Руальда, и корону его молодой супруги… Тем горше ей было узнать об измене мужа. А тогда, после возвращения в Закатный Край, Элея заявила Руальду, что больше никогда, никогда не переступит рубежей Диких Земель. Ей на всю жизнь хватило и острых ощущений, и наизнанку вывернутых иноземных нравов.