Не откажусь, девочка

— Дал добро? — спросил Юрий Петрович и получил утвердительный кивок. — Тогда собирайтесь. Охрана будет готова через несколько  минут.

— Я поеду с вами, — вмешался Миша.

— Что происходит?

— Юра?..

— Что случилось? — в один голос спросили встревоженные женщины, и я в их числе.

— Луна с Арсеном едут в больницу, — твердо произнес генерал.

А я все еще недоумевала. Что? Зачем? Что-то с Тимуром? Но мужчины выглядели спокойными. Я точно знаю, появись плохие новости, Арсен бы не сидел спокойно.

— Доктор позвонил, — поймав мой взгляд и не отпуская, принялся объяснять Арсен. — Сообщил, что мы можем проведать Тимура. Он будет спать, но ты сможешь посидеть с ним немного.

— Правда? — мне еще не верилось. Вопрос показался глупым, никогда Арсен меня не обманывал.  Ком подкатил к горлу, я каким-то чудом держалась и еще не рыдала.

— Арсен, без охраны не оставляй, — строго произнес генерал Тигиев.

Я не помню, кто вложил мне в руки куртку. Не помню, как дошла до машины. Эмоции раздирали. В голове вертелась лишь одна мысль: скоро я увижу своего мальчика.

********    ********

Луна

На мне был белый халат, медицинский колпак и маска на лице. Сердце рвалось из груди, ладошки вспотели. Остановилась у палаты, глубоко вздохнула,  чтобы хоть немного успокоиться. Стучаться не стала, чтобы не разбудить сына, я знала, что он спит. Тихонько открыла дверь палаты. Охрана осталась у отделения, со мной пошел только Арсен, но и он заходить не собирался.  Я была ему благодарна. Он стал очень близким и родным, я полностью доверяла Арсену, но войди он со мной в палату, я бы почувствовала неловкость. Я и так ее ощущала, когда находилась рядом с Тимуром. Мои чувства к нему переполняли, рвали душу, но я не имела права их демонстрировать. Могла напугать, смутить. Для Тимура мама – другая женщина, и я должна с этим считаться. Глотать боль и обиду, прятать боль и слезы.

— Можно? — шепотом спросила я, встретившись взглядом с Фатимой.

Она лежала на диване, под щекой кулак, пыталась дремать, пока я не появилась. Я сняла маску и опустила ее в карман халата. На лице первой жены Ахшара проскользнуло удивление, которые быстро сменила тревога. Я хотела позвонить, предупредить о нашем визите, но Арсен посоветовал этого не делать. Теперь я была с ним согласна. Фатима бы стала отговаривать. Она тихонько поднялась и подошла ко мне.

— Как ты?.. Это небезопасно, Луна, — с укором произнесла Фатима.

Я ничего не ответила. Дошла до кровати, на которой лежал мой сын. Приложила руку к губам, чтобы сдержать громкий всхлип. Он сильно похудел. Бледные тонкие ручки, лицо стало совсем маленьким. Среди одеял и подушек его можно было не заметить. Дернулась к нему, хотела взять за руку, но Фатима перехватила.

— Разбудишь, — негромко произнесла она и пододвинула стул к кровати. По щекам катились слезы, я не утирала соленые капли. Мир сомкнулся до одной самой важной точки – Тимура.

«Мальчик мой, мама рядом», — мысленно с ним разговаривала. Мне так хотелось его обнять, коснуться, пригладить непослушную челку, что падала на глаза.

— Не плачь, — Фатима повернула к себе мое лицо и жестко стерла дорожки слез одноразовым платочком. — Тимур может проснуться, попросить воды, увидит тебя такой, расстроится, напугается. Он многое понимает, задает неудобные вопросы.

— Какие? — насторожилась я.

— Он понимает, что серьезно болен, — Фатима опустила взгляд. — Спрашивает: «Мама, я умру?» — теперь и в глазах Фатимы блеснули слезы.

Сердце сковал ужас. Страшно представить, что у ребенка, который должен бегать, играть в футбол, радоваться в жизни – появляются мысли о смерти.

— Мы его убеждаем, что все будет хорошо, но Тимур боится, Луна. При нем мы всегда улыбаемся и шутим.

— Спасибо, Фатима. Он не умрет, мы не позволим. Если понадобится, я готова отдать ему обе почки.

Мысленно себе пообещала, что плакать в больнице больше не стану. Зло вытерла последние капли с лица. Пусть мой мальчик сейчас спит, но может проснуться в любой момент.

— Будем надеяться, что все обойдется. Арслан днем всегда рядом, я не смогу тебе писать и звонить.

— Я буду приходить ночью, когда меня никто не увидит.

Она не поймет, как мало мне ее звонков и коротких разговоров. Я должна быть возле сына…

— Это опасно, Луна, — покачала Фатима головой, но отговаривать не стала. Может, поняла, как это больно – быть вдали от ребенка… А вдали от больного ребенка – в разы тяжелее. — Ахшар может в любой момент наведаться, как и ты. Прийти под покровом ночи. Я боюсь, что вы столкнетесь…

Арсен

Женщины тихо разговаривали у постели Тимура. Я стоял возле приоткрытой двери, смотрел на профиль Луны – и видел больше, чем хотел. Она сильная. Держится, но боль словно застыла на ее лице, легла отпечатком. Женщины не догадывались, что я за ними наблюдаю. Мне неинтересен был их разговор, я чувствовал, что Луне плохо, и не мог спокойно стоять в стороне.  Хотелось подойти, обнять, попробовать успокоить… Нельзя им мешать.

Последние дни я замечал, что она заставляет себя улыбаться, когда ее втягивают в разговор, но больше предпочитает молчать. Опускает взгляд, чтобы никто не заметил грусть в ее глазах. Нервно теребит серебряный браслет, который практически не снимает.

— Луна, я бы попросила тебя не приходить, — услышал я слова жены Ахшара. — Но ты ведь не послушаешься? — в голосе женщины слышались страх, тревога.

— Не послушаюсь, Фатима! Пойми меня. Если бы кто-нибудь из твоих детей болел, осталась бы ты в  стороне?

— Я боюсь Ахшара. Боюсь, что он узнает правду. Я пожалела тебя, позволила видеться с сыном, присылала  фотографии, видео, чтобы ты наблюдала, как растет твой сын, а сейчас ты можешь нас всех погубить.

— Ахшар ничего тебе не сделает, — не очень уверенно произнесла Луна.

— Из дома он меня не выгонит, Луна, а вот к Тимуру может запретить приближаться. Подумай о сыне. Я все это время была ему мамой, другой он не знает. Будет переживать, если Ахшар нас разлучит.

— Ахшар не узнает, что ты мне помогала! — твердо произнесла Луна. — У дверей отделения охрана, они никого сюда не пропустят. А если Ахшар спросит, скажи правду, что я приходила, но запретить войти в палату ты мне не смогла. Испугалась за Тимура,  ведь скандал плохо на нем скажется. Я увидела сына и ушла. В этом нет твоей вины, Фатима!

Подперев ладонью подбородок, женщина качала головой, но спорить не стала. Я подумал о том, что палату стоит проверить на прослушку. Плохо будет, если прямо сейчас Сулейманов сидит и слушает их разговор. Фатиму я мог понять – она женщина, а муж ее властный мудак.

Отошел от двери. Пока женщины разговаривали, позвонил Петровичу, рассказал о своих подозрениях.

— В течение часа пришлю к вам специалиста. Ребята днем провели, все было чисто. Но я вот тоже подумал, что сын Ахшара мог по просьбе отца установить камеру в палате. Этот момент мы упустили…

Луна вышла из палаты. Попыталась улыбнуться, а по щекам покатились слезы…

****    ****

Вернулись мы поздно, кроме Петровича все спали. Он сообщил мне, что видеонаблюдения в палате Тимура нет.

— Арсен, это не значит, что завтра там не будет камеры. Арслан может в любой день по распоряжению отца поставить прослушку или видеонаблюдение. 

— У меня есть пара ребят, которые справятся с жучками и камерами, — я понимал, что Петрович не может каждую ночь дергать сотрудников и гнать их в больницу. Конечно, он все может, но беспокоить его без надобности не хотелось. Я и так многим обязан.

— Будь осторожен, — под строгим выражением лица пряталось беспокойство. Суровый мужчина, но душу свою при такой работе сумел сохранить.

Луна лежала в постели, когда я вошел. Усталая, подавленная, грустная. Всю обратную дорогу она молчала. Как лучше поступить, я не знал. Иногда человеку нужно дать время, оставить его в покое, но я чувствовал, Луне от этого не станет легче.