Наследие

— Идём, — встряхнулся Виктор. Он решил, что все вопросы прояснятся по ходу рейса, а сейчас и в самом деле душа требовала отдыха. Настроение было не самое радужное, и не хотелось уже думать о том, зачем Ефремову потребовалась добытая им информация.

— Да… Когда ещё мы сможем так пройтись?

— Ну если найдём подходящий мир, то через пару месяцев, — в тон ей ответил Виктор. — Ефремов полон уверенности!

Путь к катеру не занял много времени, полётов сегодня было мало, и небо над Марсом как раз безупречно чистое, без единого следа от взлетающих кораблей.

— Только не полетим сразу в город, ладно? — взмолилась Анна.

— Да я туда и не собирался, — засмеялся Виктор. Ему нравилось любоваться широкой полосой Олимпа на горизонте. Хотя такое монументальное зрелище, конечно, не всем бы доставило удовольствие.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — вдруг спросила его девушка.

— Нет, — покачал он головой. — А почему ты спрашиваешь?

— Александр стал скрытен и нелюдим, а ты задумчив.

— Да нет, — качнул он головой. — Всё нормально.

— Помощник капитана не имеет права показывать неуверенность, — усмехнулась она.

— Нет, всё хорошо. Правда.

Он не стал рассказывать ей о своих сомнениях. Близкий старт был тем, ради чего он жил эти годы, до того, как… Почему всё это вспоминается сейчас, когда рядом Аня? С чего давно забытые моменты жизни вдруг дали о себе знать? Ну их!

Пока они дошли до катера, стало совсем темно. Над ними раскинулось пустое тусклое небо с едва заметными точками звёзд и Солнцем на горизонте.

— Может ещё немного задержимся? — спросила девушка. — Подождем Александра. Да и не хочется отсюда уходить.

Она даже не заметила, как прошло время. Ей, как и Виктору, не хотелось шумихи и народа.

— Я боюсь, его из этих развалин теперь не вытащить, — засмеялся Виктор. — Я бы позвонил ему, но там связь почему-то плохо работает.

— На меня они вообще не произвели впечатления. Даже отталкивали, — призналась девушка полушёпотом. — И ещё я заметила, что в музее очень мало народа, неужели сейчас совсем никто не интересуется этим?

— Я когда-то задавал этот вопрос Александру. В первые годы был бум, а потом, когда все поняли, что ничего интересного инопланетяне не оставили, да и к тому же эти руинам сотни тысяч лет, все затихло. Ты разве не читала?

— Мы это на первом курсе проходили, — виновато сказала девушка, — забылось уже. А потом и не до этого стало, столько новой информации.

— Хм, понимаю. Я тоже порядком подзабыл школьные знания.

— Знаешь, чего я ещё боюсь? Это конечно глупо, но мне кажется, что воздух внутри корабля будет не такой. Но ведь на самом деле он намного свежее и лучше воздуха Земли. И на станции я об этом не думала. Странно, да? Ненормально даже…

— Нет, — задумчиво сказал Виктор, коснувшись сенсора и закрыв за собой люк катера. Повозившись, усаживаясь в кресло пилота. — Это всё равно наша родина, какая бы она ни была сейчас. Хотя я уже привык, и мне лучше в космосе. Когда я садился на Европу впервые, думал, что когда-то там появится жизнь, и она будет лучше, чем наша. Что они не разрушат свою планету, как это сделали люди.

— Расскажи мне лучше о Европе, пока возвращаемся, — попросила девушка, занимая кресло второго пилота.

— А ты разве не читала и не видела? — подколол её Виктор.

— Конечно… только там всё слишком сухо и просто написано, а твои впечатления? Они намного интереснее для меня, — сказала она.

Виктор помолчал минуту, разглядывая звёздное небо. Солнце почти исчезло за горизонтом.

— Она довольно красива из космоса, когда на неё приземляешься. Скалы, лёд, свет, всё блестит и сверкает. Это гладкая холодная пустыня до самого горизонта, где-то скалы и разломы, где-то пустоши. Лёд там добывают уже давно, но понемногу и только в нескольких местах. Планета была мало изучена, а мы бурили очень глубоко, и в одном месте сканеры нашли слой толщиной всего в километр. Это была видимо какая-то аномальная зона. Уж не знаю, что повлияло на это — относительно тёплые течения или какая-то остаточная вулканическая деятельность. Мы пробурили скважину, начали спуск. Наши машины были способны к погружению на глубину до трёх километров.

Девушка поспешно кивнула в полусумраке кабины. Её лицо освещали только сигнальные огни, а катер мягко шёл над стремительно темнеющим небом Марса.

— Когда мы спустились под лёд, — продолжал между тем Виктор, — оказалось, там есть течение, действительно чуть теплее, чем вода в океане, и содержание хлоридов в нём было меньше. Наверное, глубинные потоки поднимались снизу, подогреваемые всё ещё горячим ядром планеты. В этих механизмах пока ещё не разобрались. Важно вот что…

Девушка внимательно слушала, смотря в небо, и чуть касаясь его руки на сенсорах управления. Кресла были почти рядом.

— Десятки прожекторов осветили океан, в разных диапазонах, — продолжал Виктор. — Наверное впервые за миллиарды лет. Было почему-то страшно, хотя, казалось, что может быть неуютнее космоса? Но знаешь, там на глубине мы чувствовали себя более чужими. Так вот, мы погружались всё ниже, насколько хватало прочности. Наши аппараты были похожи на «Акулу». Помнишь такие? Вот, только ещё лучше. И, конечно, адаптированы под низкие температуры. Но постепенно мы начали замечать что-то странное в свете прожекторов. Как будто тонкие чёрные нити мелькали в воде, линии, полосы, но стоило нам направить свет — они исчезали. Тогда мы выключили прожекторы и стали ждать. Через несколько минут мы услышали шелест, как будто снаружи что-то касалось металла. Было страшно, но мы ждали ещё, а потом включили свет, и на несколько секунд они попали в поле нашего зрения. Это были действительно чёрные широкие и тонкие ленты, которые извивались в сложнейших узорах. Как оказалось, эти узоры вызывали определённые колебания воды, и эти знаки повторялись и повторялись. Прошло несколько минут, но едва наши машины двинулись с места, ленты будто растаяли. У меня было такое чувство, что они все принадлежали одному существу. Когда мы поднялись на поверхность, то немедленно передали запись звуковых волн и с видеокамер.

Виктор помолчал. Только чуть слышно гудели двигатели.

— С того времени прошло почти пять лет, но никто не приблизился к разгадке, что это значит. Океаны Европы просвечивались во всех диапазонах, но ничего не нашли. Кто-то считает, что это просто рефлексы или эти существа делают такое инстинктивно, как например, многие земные насекомые производят впечатление, будто обладают зачатками разума… Не знаю. А мне казалось, будто они с нами о чём-то говорили.

— И что дальше? — тихо спросила девушка. Рассказ её захватил. Будто сама опускалась туда.

— Ничего, — сказал он негромко, — Другие экспедиции подобного не нашли, подводное течение тоже прекратилось. Были обнаружены только обычные микроорганизмы. Они тоже продвинули исследования вперёд, но никаких крупных существ не было найдено… Ничего. Я бы подумал, что это нам показалось, но записи-то есть! Вот такая история.

Он снова замолчал, переживая те мгновения. Чужой разум это был, или всего лишь причуды неизвестного мира? Нет ответа.

— Мне всегда представлялось это страшным — как какой-то разум мог развиться и появиться в таком ужасном месте, в вечной тьме и холоде. — прошептала девушка.

— Во-первых, эти условия ужасны только для нас. Я думаю, что эти существа живут в глубинах океана, где должно быть теплее. Да и о цивилизации говорить ещё рано, возможно у них пока примитивное сознание, и потребуются миллионы лет эволюции для появления разума. А может и вовсе никакого.

— Нам тоже предстоит долгий путь до настоящего разума, — грустно сказала Аня.

Виктор молчал, думая о чём-то своём. Поднимаясь над плато, он смотрел только на далёкие огни станции.

Когда они прибыли в город, стало совсем темно. На подлёте их встретили катера охраны и сопроводили до здания гостиницы, где они разошлись каждый по своим номерам. Перед сном Виктор пересмотрел фото, сделанные на Земле. Потом включил визор, но там передавали одно и то же. Сообщения о терактах на Марсе. На южных границах воевали, в бывшем Восточном ханстве не прекращались восстания и бунты. Одно и тоже, десятки и сотни лет. Вся история людей. Так кто разумнее? Эти существа, живущие в ледяных океанах Европы или мы?