Драгоценность

– Здравствуйте… – пробормотала я, не зная, куда деваться от его пристального взгляда.

– Как здоровье вашей бабушки?

– Хорошо, благодарю.

Лидия Матвеевна просит меня называть её ба – так короче, удобнее и не нужно объяснять посторонним, почему мы живём вместе.

Вениамин Аристархович помолчал как будто в задумчивости и наконец оторвал от меня внимательный взгляд. Повёл им по стенам помещения.

– А не посоветуете ли вы мне, Яночка, какую-нибудь хорошую картину? Знаете, такую талантливую, но не слишком дорогую. Я слышал, знаменитые художники любят брать плату просто за своё имя на холсте…

– Хорошо. Какой жанр вы предпочитаете? Натюрморт? Пейзаж? Портрет?

– Портрет… ну, или что-то с людьми.

– Понятно… бытовой жанр. А по стилям есть предпочтения? Классика, импрессионизм, декоративный..?

– Что-нибудь на ваш вкус. Чистое, скромное, наивное… – он снова принялся сверлить меня взглядом, от этого пробирало мурашками до костей.

Я поспешила отвернуться и стала выбирать картину.

– Вот, эта отличная. Девушка за вышиванием, – указала на талантливую копию Адольфа Журдана.

– Великолепно… – прошипел Вениамин Аристархович. – Сколько стоит?

Я заглянула в ценник:

– Двадцать восемь.

– Оу… – мужчина скроил кислую мину. – А нет ли картины с девушкой, похожей на вас? Люблю, знаете ли, блондинок…

Мурашки заскребли ещё активнее.

– Ээ, нет, бытовой нет. Есть портрет, но он в современном стиле…

Я указала рукой на стену, где висела странная девушка, сотканная из ярких геометрических фигур. Волосы были обозначены жёлтыми треугольниками, так что можно сказать, она блондинка.

Я нервно поправила свой белокурый хвостик, желая, но не зная, как его спрятать от жадных, неприятных глаз посетителя.

– Хм, хм, это не совсем то… – замычал Вениамин Аристархович. – Я предпочитаю, знаете ли, более классический стиль изображения…

– Что ж, тогда, возможно, вам стоит зайти позже. Через неделю или месяц – может быть, появится что-то более подходящее.

– Непременно, так и сделаю.

Я вежливо улыбнулась ему и стала ждать, когда он уйдёт, но мужчина принялся прохаживаться по галерее, делая вид, что рассматривает картины, регулярно бросая на меня всё те же внимательные, будто препарирующие взгляды. Это ужасно нервировало.

Он был среднего роста, одет в хорошо сидящий, явно не дешёвый костюм и шерстяное осеннее пальто. До блеска начищенные ботинки, длинный зонт-трость и шляпа с узкими полями дополняли образ, делая его представительным и в меру недосягаемым. Но меня этот человек скорее пугал, чем притягивал или заинтересовывал. Я пару раз замечала на себе его пронизывающие взгляды сразу после озарений, и это не могло не нервировать…

О, это отдельная, тайная часть моей жизни, о которой знают лишь самые близкие люди – мои бабушки: родная и названая. Моя странность проявилась уже после смерти мамы, поэтому круг посвящённых совсем узкий…

Дело в том, что иногда, спонтанно и без всякой регулярности, я вижу прошлое или будущее разных людей. Невозможно определить, что именно вызывает эти видения, а уж объяснить их природу и вовсе не под силу простым смертным. Поэтому мы с бабушками держали и держим их в тайне.

Сами озарения, как окрестила их моя покойная бабушка Мальвина, похожи на воспоминания или дежавю, внезапно вспыхивающие в моей голове. Обычно я вижу что-то важное, какие-то предупреждения или объяснения происходящего. Не всегда они бывают очевидно связаны с настоящим, и порой приходится поломать голову над тем, куда пристроить новый факт, пришедший непонятно откуда. Поначалу я, разумеется, принимала их за случайные фантазии или обрывки снов, всплывшие в голове, но когда мой рассказ о событиях, произошедших задолго до моего рождения, подтверждала бабушка, или увиденное случалось со мной в абсолютной точности – сомнений не оставалось. У меня дар. Ну, или проклятие – тут как посмотреть. Если о нём узнает кто-то посторонний и донесёт "куда следует", эта особенность может изменить мою жизнь до печальной неузнаваемости. Поэтому я стараюсь не реагировать остро на приходящие озарения и пользуюсь даром как можно осторожнее.

Но была пара моментов, когда это случалось, что называется, при всём честном народе. Например, однажды во дворе гуляли две мои маленькие соседки – Нина и Женя, девчонки лет по десять. Они дружелюбно поздоровались со мной, пробегая мимо на роликах, я провела рукой по голове одной из них – и вдруг увидела внутренним взором, как из-за поворота во двор влетает на скорости чёрная "Ауди". Невольно вкрикнула:

– Девочки!

Они резко остановились, обернулись и даже немного подъехали ко мне, а через пару секунд на дорожке показалась та самая машина. Она неслась неподобающе быстро для движения по двору, но так как девчонки встали на другом конце дома, водитель успел затормозить, и беда не случилась. Вениамин Аристархович тоже был там. Он всё видел и смотрел на меня так… сверляще.

Потом я как-то поймала падающего с лесенки ребёнка на площадке во дворе, хотя сама шла мимо и остановилась только на секунду – поздороваться с его мамой… может, и ещё что-то подобное происходило на глазах странного соседа – не помню. Но он стал постоянно присматриваться ко мне, я видела, и из окна наблюдал, когда я выходила на работу. До этого жил пять лет – и ничего, а тут вдруг пригласил нас с бабушкой на чай к себе домой. Я хотела отказаться, но бабуля возразила, что это невежливо, и пришлось пойти.

Квартира у Вениамина Аристарховича выглядела одновременно богато и сдержанно. Скромный шик – наверное, так этот стиль можно назвать. Однотонные стены, по современной моде, минималистичная мебель, необычные декоративные элементы на потолках… Стеклянный сервиз, рассыпной чай, печенье, какое я не позволяла себе покупать в магазине… Вениамин Аристархович очень подробно расспрашивал Лидию Матвеевну про хитросплетения наших родственных связей, но она ловко отшучивалась и уходила от прямых ответов. Так и не сказала ему, что мы вообще чужие по крови. Мне был неприятен этот допрос, но так увлекательно наблюдать за их витиеватой беседой, переполненной уводящими в сторону реверансами. Похоже было, что столкнулись два титана дипломатии и риторики.

– Вы тоже как-нибудь заходите к нам на чай, – сказала бабушка напоследок, когда мы с ней уже обувались в прихожей.

– Всенепременно, – хозяин даже слегка поклонился, с лица его не сходила приторная вежливая улыбка. – В ближайшее время навещу.

– О, ба, зачем ты его пригласила?! – принялась возмущаться я, прикрыв за нами уже собственную дверь.

– Так положено, милая. По законам вежливости, я не имела права не сделать ответное приглашение. А чем же тебе так не угодил наш сосед? Он довольно представительный мужчина и, кажется, заинтересовался тобой.

– Мной?! – в ужасе переспросила я.

– Ну не мной же. Дорогая, я знаю себе цену, но не люблю придаваться иллюзиям. Я гожусь этому мужчине в матери…

– А я в дочери!

– Ты права, но такой союз намного правдоподобнее.

– О Господи, о чём вы говорите? Я ни за что не заключу союз с человеком старше меня на тридцать лет.

– Вряд ли тридцать, милая. Двадцать семь-двадцать восемь, не более.

– Для меня это одно и то же.

– Что ж, дело хозяйское. Если не нравится, значит, не заключай. Хотя я бы на твоём месте присмотрелась. Человек импозантный, состоятельный… и за здоровьем следит. Я как-то видела его в шесть утра на велосипеде…

Но все эти рассуждения для меня, разумеется, не играли роли. Я рисовала в своём воображении образ молодого человека – возможно, художника, как и я, светлого, возвышенного, вдохновлённого… А никак не банковского служащего с таким взглядом, как будто он меня на атомы мысленно раскладывает. Брр!

Вениамин Аристархович тем временем прошёлся по галерее туда-сюда и вернулся ко мне.

– Яночка, не одолжите ли мне на минутку свой телефон? Мой совсем сел, а нужно непременно сейчас позвонить в одно учреждение.