Сестра самозванца

– Согласен. Истинному государю положен трон по праву рождения, – ответил Нильский уклончиво.

Многие польские шляхтичи совсем не верили в то, что сей царевич истинный. Но полякам было все равно кто он такой, лишь бы привел их в Москву. Казаки вообще не задумывались об истинном прирождении Димтрия Ивановича. Пусть он царевич или неизвестно кто, но он тот, кто рискнет бросить вызов нынешнему московскому царю. А уже только за это они уважали своего вождя.

Все желали войны и добычи…

Глава 4

Панна Марина Мнишек.

…Но знай,

Что ни король, ни папа, ни вельможи

Не думают о правде слов моих.

Димитрий я или нет – им что за дело?

Но я предлог раздоров и войны.

Им это лишь и нужно, и тебя.

Мятежница! Поверь, молчать заставят.

А.С. Пушкин «Борис Годунов».

***

Самбор.

Замок воеводы. Кабинет Юрия Ежи Миншека.

Димитрий Иванович сидел в кабинете воеводы в высоком кресле. Рядом с ним были Мнишек и князь Ружинский. Они обсуждали планы будущей войны.

Самозванец знал, что и воевода, и князь не отступятся от него. У Мнишека не было иного выбора. Он был весь в долгах и в 1603 году королевские чиновники даже явились в Самбор и хотели наложить арест на имущество Мнишеков. Тогда его спасла продажа двух имений в окрестностях Сандомира. Благодаря вырученной сумме удалось погасить самые неотложные из долгов. Теперь его поход на Москву – единственный путь к богатству, и единственное спасение от банкротства.

Ружинский мечтал о покорении соседнего государства и считал, что время для этого самое подходящее.

«А ведь ни одни из них не верит, в то, что я царевич. Но им все равно, кто я по крови. Главное, чтобы в меня поверили русские. Воевода и двух дочерей мне бы отдал. Что ему дочь, когда такой куш стоит на кону в большой игре за корону».

Юрий Отрепьев, в монашестве Григорий, одернул роскошный кафтан с золотым позументом и жемчугом – подарок князя Адама Вишневецкого. Такого он никогда ранее не нашивал.

Богатство и роскошь опьянили его. Ведь еще недавно его называли просто Юшка, а ныне знатнейшие вельможи Польши именовали его – «ваше высочество» или «ваша милость». Он все больше втягивался в игру. Теперь обратной дороги не было. Или смерть или корона государства Московского.

Но не все в Речи Посполитой были ему доброхотами.

Мнишек сказал, что партия Замойского при дворе одерживает верх. Все больше магнатов высказывают недоверие задуманной авантюре.

– И нам стоит ждать вскоре королевского запрещения собирать войска. Замойский уже прислал мне свое письмо с Нильским.

– Но князь прислал простого поручика, пан воевода, – сказал Ружинский. – Будь он уверен, что Сейм его поддержит, он прислал бы маршалка. А так коронный гетман осторожничает.

– Но и король осторожничает, пан Ружинский.

– Как? – самозванец подскочил на месте. – Может ли сие быть? Король говорил мне о своей полной поддержке! А если король на нашей стороне, то чего опасаться?

– Слишком много врагов твоему делу, царевич, – высказался Мнишек. – Речь Посполитая не Москва. У нас королю не можно того, что можно царю у вас.

– И, если последует запрет? – спросил царевич. – Что будет?

– Тогда придется распускать войска! Или нас самих запишут в мятежники!

– С таким трудом набранную армию распустить? – вскричал царевич. – Но кто может сделать такое? Только враг Речи Посполитой!

– Прошу пана! – вскричал Ружинский. – Пан говорит о его королевской милости!

– Но Годунов сейчас слаб! Многие ненавидят его и перейдут на мою строну! И надобно не распускать войска, но объявлять поход!

Самозванец испугался. Если войско будет распущено, то его уже не собрать во второй раз! Больше ему никто не поверит! А князь Замойский великий вельможа и в его силах повлиять на короля.

– И что делать? – спросил он у Мнишека. – Что предпринять, пан воевода?

– Нужно спешить! – поддержал царевича Мнишек.

– И я говорю, что надобно спешить! Но если нам не дадут сделать первый шаг? Если ли выход?

– Есть! – ответил Мнишек.

– Так укажи этот выход, пан воевода! – вскричал самозванец.

– Скоро сюда прибудет папский нунций Рагноци. И он может нам много помочь!

– Посланец папы римского? – насторожился самозванец.

– А что пугает, пана царевича?

– Но нунций требует моего перехода в католичество!

Мнишек и сам хотел этого и потому сказал:

– Но и я питаю сию надежду, царевич. Пусть свет веры истинной коснется тебя.

– Да какая вера! – вскричал самозванец. – Разве я о вере говорю? Прими я католичество, кто пойдет за мной в Московии? Сим могу навредить делу моему!

– Но кто говорит о публичном крещении царевича в католичество? – спросил Ружинский. – Все можно сделать тайно!

– Тайно?

– Именно, Димитрий! Именно тайно! – заговорил Мнишек. – И сие даст нам поддержку святого престола! И Ордена иезуитов! Да и панна Марина сможет стать твоей женой, царевич, лишь при переходе твоем в католичество!

– Но ускорит ли сие поход?

– Ускорит! – сказал Ружинский уверенно. – Папский нунций может многое. Он сумеет повлиять на шляхту.

– Но…

– Царевич! На кону твоя корона!

– Престол, что по праву рождения твой!

Самозванец немного помолчал. Он думал. Решиться сменить веру – дело сложное. Тем более если ты претендент на трон в Москве. Но поляки все настойчивее требуют этого. Да и хорошо бы получить поддержку римского папы и Ордена иезуитов. А без его перехода в католичество они помогать не станут.

– Что скажет его высочество? – торжественно спросил Ружинский.

– Я согласен! – сказал самозванец.

Он вскочил с кресла и выбежал из комнаты.

Князь с улыбкой посмотрел на Мнишека.

– Что я тебе говорил, воевода?

– Он согласился, – выдохнул Мнишек. – Я уже и не думал его уговорить.

– А я был уверен, что он так поступит. Стоило лишь немного его напугать.

– Но слова пана не так далеки от истины. Короля могут вынудить дать запрет на набор войска.

– Пусть пан воевода не боится того. Сигизмунд, даже если его к тому вынудят, спешить с запретом не станет. Наш вельможный пан круль умеет выполнять волю Сейма не торопясь.

– Но нас мало, пан князь. Слишком мало. Всего две с половиной тысячи.

– Но Димитрий Иванович надеется на поддержку московитов.

– Того я и боюсь! – сказал Мнишек. – Я не желаю начинать холопский бунт, пан князь. Димитрия должны поддержать бояре и дворяне Московии. Но не холопы! Вы видели рожи казаков, что прибыли с Дона?

Ружинский вспомнил вчерашних посланцев атамана Корелы к царевичу от донских казаков.

– То есть настоящее быдло, пан князь. И нам плечом к плечу идти с такими в бой? Мы шляхта!

– Пусть пан воевода за то не переживает. Пусть быдло поможет нам, а потом… Потом мы с ними расправимся.

– Пан князь, думает, что сие так просто? Холопский бунт легко развязать. Но трудно погасить. Тем более что гасить его можно лишь кровью. Потоками крови, пан князь.

– Но сия кровь будет холопской, пан воевода? Московским холопам неплохо пустить кровь…

***

Ян Нильский отправился на поиски комнатки панны Елены. И быстро нашел, где обитает красавица. Служанки в замке Мнишека были весьма болтливы и за злотый даже проводили шляхтича почти к самой двери «дочери пана Порошина».

– Вон там, – молодая смуглая служанка показала пальчиком на длинную галерею.

– Но там много дверей.

– Та, что посредине. Видите кованные железные полосы у петель? Это двери дочери московита.

– Московита?

– Так здесь зовут эту девку, которую все считают красавицей.

– Считают? – спросил Нильский. – Но она и вправду красавица.

– Есть и другие не хуже, – сказала служанка. – И много доступнее.

Нильский дал девушке еще один злотый, дабы она побыстрее оставила его.

«Вот я и смогу увидеть её и поговорить с ней. Что такого, что я нанесу ей визит? Здесь никто не сочтёт это признаком дурного тона».