Боярский эндшпиль

– Из тех самых, – пожал плечами Тятьев. – Не слыхал разве, у Фоминских новая старая родня объявилась?

Не знаю, на что он рассчитывал, то ли на то, что я по его самодовольной физиономии врежу, то ли что я скромно буду сидеть и слушать, как меня обсуждают. Оба варианта были так себе. Но не это было сейчас главным.

– Ну, если господин Розумовский так распорядился, – развел я руками, – то конечно. Или сам Росошьев Лаврентий Некрасович приказ отдал?

Хилков рассмеялся.

– Уел он тебя, Север.

Тятьев виновато улыбнулся, я привстал, уже готовясь покинуть теплую компанию, и тут дверь отворилась. В комнату тихо и даже как-то плавно вошел только что упомянутый Розумовский.

– Ага, Марк, ты уже здесь, отлично. Я думал Ухтомского послать, но Сила Гранович мне сегодня тут нужен. Так что езжай с господами из приказов, посмотри, что там происходит. Вернешься – доложишь.

Судя по слегка ошарашенным физиономиям Тятьева и двух дознавателей, решение стольника было неожиданным. Только вот Хилков откровенно веселился, что выражалось чуть приподнятым уголком рта на унылом лице.

Выехали мы на трех повозках, каждая служба – на своей. Сыскные впереди, телега Тятьева – замыкающей, а я посредине, видимо, чтобы не сбежал. Ехать пришлось недолго, минут десять, и мы были на месте, небольшое, но богатое подворье в черте города, но ближе к окраинам. Ворота нам отворили молодцы в черной одежке с синими бляхами, стало быть из сыскных. А вот внутри ограды и серые попадались, и черные, не меньше десятка ходило, что-то осматривали, оглядывали и проверяли. Я пока только в догадках терялся, что же от меня потребуется – то, что сегодняшний выезд со вчерашним происшествием связан, было понятно, вот только выбрали они не того. Все, что я знал о красной пыли, ограничивалось коротким и неполным объяснением нашего штатного колдуна.

Тятьев, выскочив из повозки, махнул рукой, приглашая нас пройти в дом. Основная постройка – одноэтажное бревенчатое здание с фасадом не меньше чем в двадцать метров, с резными наличниками, коваными решетками на окнах, затейливой резьбой и прочими украшательствами, видимо, подчеркивающими достаток и безупречный вкус владельца, внутри было изрезано сетью коридоров. Все двери были распахнуты, помещения внутри были небольшие, видимо, чтобы не тратиться сильно на освещение и отопление, туда-сюда сновали служки в форменной одежде, один из них, посолиднее, в сером камзоле, сразу подскочил к Тятьеву и уже что-то докладывал. Боярин внимательно выслушал, повернулся к нам.

– Ну что, Олег Викторович, как ты и говорил, следы ведут в Кирполь.

Тощий кивнул, недовольно поморщился.

– Торгаши. Как что поганое найдем, всегда к ним все ведет. Что скажешь, Иосиф?

Румяный огляделся, показал рукой.

– Пойдем, там вроде стол есть.

Мы прошли в небольшой зал с обеденным столом, судя по посуде, спешно уносимой куда-то приказными.

Иосиф смахнул несуществующую крошку, разложил по углам стола четыре кристалла, над столешницей появилась карта.

– Вот здесь, – показал он на яркую точку, – тот самый склад, ваша светлость. Пыль везли из Кирполя, не заезжая в Славгород. А потом со склада дальше, тут у них вроде как перегрузочный пункт был, пыль приходила вместе с ханьской бумагой, поди отличи, чем картинки раскрашены. На складе ее соскребали, с листа как раз щепоть получалась.

– К чему такие сложности? – поморщился Тятьев.

– Кто их знает, – сыскной дьяк пожал плечами. – Пытаем, но попалась мелочь, не знает ничего. Так вот, у этого купца, Свешникова, племянник на складе у Курова работал. И надоумил его дядя листы со склада таскать, а взамен отдавал похожие, с обычной киноварью. Мы племянника этого еще тогда нашли, на дыбе висит, дядю уже сдал с потрохами, а вот найти Свешникова не могли. И тут объявился. Жена говорит, что рухлядью торговал, а получается – еще и пылью приторговывал.

– Ясно. А пыль, значит, он в Кирполь отвозил?

– Ну, отвозил – это сильно сказано, – пояснил второй сыскной, Косолапов. – По нашим подсчетам, выходило у него в год щепотей двадцать, не больше.

– И стоило из-за такой мелочи мараться? – недоуменно покачал головой Хилков.

– Ну это вам, ваше сиятельство, мелочь, – Лапник хихикнул. – А для мелкого купца сто золотых тоже доход. Да и себя не забывал, лекари вон говорят, не меньше пяти щепотей себе втер, пока грибница прорастать не начала.

– Не сходится, – Хилков задумчиво посмотрел на сыскных дьяков, на меня, на Тятьева, на распахнутую дверь, соединил ладони, резко развел в стороны. Над нами оранжевыми всполохами силовых линий замерцал купол, отрезая от остальных. – Давай, не темни. Что нарыли?

– Защиту поставили? – Косолапов огляделся.

– Да, – Хилков нетерпеливо передернул плечами.

– Есть неувязочка. Торговля пылью в Кирполе шла через Митяя Хромого, а он у нас на крючке давно. Так прикинули мы, не было столько товара у Свешникова, чтобы и себе оставлять, и Митяю продавать.

– Намного?

– Раз в двадцать.

– Может, еще кто?

– Всех на складе растрясли, только вот Свешников додумался до такого, остальные по чуть-чуть себе воровали, это уж, как водится, но там слезы, а не товар.

– Ясно, – Тятьев кивнул. – Думаешь, откуда-то еще получал?

– Вот тут, – Косолапов ткнул в карту пальцем, отчего на ней зажглось небольшое красное пятнышко, – деревенька есть, Полесная, Свешникову от матери досталась. Несколько дворов всего. Так люди говорят, что давно уже не видели из нее никого. Словно пропали.

Хилков внимательно посмотрел на меня.

– Мы, Марк Львович, сейчас поедем, проверим одно местечко. Если с нами соберетесь, милости прошу. Но вот вызывать подмогу не надо, если там то, что я думаю – спугнем. Вы человек новый, поэтому предупреждаю сразу – вы только наблюдаете, а всю работу мы сами сделаем. Договорились?

Я кивнул головой. Раз так принято, чего мне со своим уставом лезть. Ну а если обманул, и сделаю по глупости что-то не то, уволят меня как пить дать, выгонят взашей. Излишняя доверчивость, она иногда помогает.

Во дворе приказные спешно рассаживались по повозкам. Деревенька купца Свешникова находилась в стороне от главной дороги, если отъехать от города километров пятнадцать, то на север еще двадцать пять – тридцать, через леса. Вытянутое с востока на запад Жилинское княжество граничило там с Великим Рязанским, так деревенька находилась километрах в пяти от границы, в самой гуще леса.

Кавалькада повозок растянулась на сотню метров, наших две – сыскные уселись ко мне, а в их телеге разместились шестеро чернокамзольников, и еще три повозки с остальными приказными. При движении в колонне скорость задает самое медленное транспортное средство, так что сначала мы плелись со скоростью километров двадцать пять в час, не больше. И все равно приказные повозки отстали, после чего Тятьев не стал их дожидаться, а наоборот, только ускорился. Так что к повороту на север выскочили только наши две повозки, остальные плелись где-то за пределами видимости. Тятьев затормозил, вылез из своего роскошного тарантаса, подошел ко мне.

– Ждать не будем. Все равно на месте осматриваться, так что давай, Марк, держись за нами. Иосиф, ты подожди остальных, от них все равно вначале никакой помощи не будет, и выдвигайтесь, как сможете. А Митрия с собой возьмем, будет с тобой связь держать. Он что, опять спит?

– Вы не обращайте внимания, как до дела дойдет, шустрее нас с вами будет, надежный человек, – Лапник похлопал по плечу уютно сопевшего Косолапова, вылез из повозки, запахнул поплотнее тулуп.

– Думаю, вчетвером управимся на первое время, – Тятьев кивнул, побежал к своему пепелацу, тронулся.

Без аутсайдеров дело пошло живее, мы разогнались до сорока километров в час, не меньше. Заснеженная дорога, хорошо укатанная и расчищенная, легко ложилась под обтянутые цепями колеса повозки, сыскной дьяк проснулся и молча смотрел в окно, не донимая меня беседами, так что я спокойно наслаждался видами русской природы. Солнце уже чуть поднялось над горизонтом, освещая бескрайние леса и равнины. Буквально через пять километров от перекрестка мы въехали в лес, дорога стала петлять, по холмистой местности повозки то замедляли ход, поднимаясь, то разгонялись вниз под горку, приходилось следить, чтобы вот так не вылететь куда-нибудь в целину.