Театр кошмаров

Но еще до конца дней она будет помнить, как раскаяние в голосе Каспера сплелось с отчаянием.

– Если бы мне дали выбор, я бы сделал это снова, – тогда сказал он, сидя рядом с Этель.

Она и сейчас помнит, как заледенела после этих слов. Ноги, опущенные в воду почти по колено, покрылись мурашками, а дыхание перехватило.

– Зачем ты связался с этими уродами? – тогда спросила Этель, глядя в глаза, в которых отражалась подсвеченная вода бассейна, из-за чего голубая радужка казалась еще ярче. – Ты ведь не такой… Ты хороший парень.

– Никто не замечает хороших парней. А я хочу, чтобы меня любили. Чтобы мной восхищались. Ведь, может, тогда я… перестану считать себя ошибкой.

Миллионы слов кружились в голове Этель.

Чужое признание не сделает тебя счастливее. Любовь к себе не измеряется любовью окружающих. Ты не сможешь полюбить себя, пока пляшешь под дудку короля свиты, пока ты делаешь ужасные вещи, заставляя свою душу гнить. В погоне за популярностью ты лишь отдаляешься от себя настоящего.

Почему?

Почему ты не можешь принять себя, Каспер?

Сотни отдадут все, чтобы быть хоть немного похожими на тебя. У тебя есть все. Так к чему эти маски, которые носишь ради свиты? Что ты хочешь спрятать, пока бросаешь всем вокруг пыль в глаза?

Но ничего из этого Этель не произнесла вслух. Она молча обняла друга, чувствуя, как ее одежда тоже намокает, но только прижалась к нему еще крепче. От Каспера сильно несло алкоголем, вода из бассейна резко пахла хлоркой. И именно эта смесь запахов крепко засела в голове Этель.

Так пахло отчаяние.

Сегодня Каспер был трезв, а в комнате пловца и близко не пахло хлоркой. Однако на какую-то секунду Этель показалось, что она учуяла знакомую смесь.

Она снова не стала задавать никаких вопросов. Пересела с кресла на кровать, поближе к Касперу. Он не сводил с нее внимательного взгляда, а со смуглого лица не исчезала натянутая улыбка. Но Этель точно знала, что эта маска напускного веселья сползет с лица друга, стоит ей заключить его в объятия.

Несколько секунд он хрипло смеялся, будто не понимая, что происходит. Притворялся, и Этель это знала. Она крепче обняла друга и закрыла глаза, когда он тоже обхватил ее руками.

– Спасибо, – шепнул Каспер слабым, надтреснутым голосом.

– Я могу уйти, – прижавшись лбом к виску друга, сказала Этель и попыталась отстраниться.

Она помнила, что Каспер куда-то спешил, когда она возникла на пороге. Теперь Этель точно понимала – это что-то важное. Она не хотела, чтобы ее мелкие проблемы как-то отразились на серьезных планах Каспера. Но он не позволил ей отодвинуться.

– Все нормально, – его ладони крепче сжали плечи подруги. – Сегодня мы нужны друг другу.

– Спасибо, – на этот раз слово шепотом сорвалось с губ Этель.

Иногда, даже в самых сложных ситуациях, слова – это лишнее, а для поддержки достаточно просто быть рядом. Дружба с Каспером давно ее этому научила.

Этель проснулась еще до того, как звук будильника из тихой вибрации превратился в оглушительную трель. Она присела на широкой кровати, на которой снова спала одна, и посмотрела на Каспера. Друг безмятежно сопел на полу, широко раскинув руки и ноги. Настоящая морская звезда.

Этель улыбнулась этой мысли и на цыпочках прокралась в ванную комнату, чтобы собраться там. Она помнила, что у Каспера сегодня важная тренировка – подготовка к летним межуниверситетским соревнованиям по плаванию, но будить друга еще рано. Его тренировка начнется гораздо позже, чем волонтерская смена Этель.

Весь прошлый вечер она не думала о ссоре с Рондой. Каспер не давал мрачным мыслям и шанса проникнуть в голову Этель: он много болтал, показывал видео с трюками, которые хочет выучить на скейте, а потом настоял на том, чтобы устроить киноночь.

– Надо отдохнуть. Тебе – перед сменой, а мне – перед тренировкой, – решил Каспер и включил «Евангелион», который они смотрели, пока оба не уснули.

Однако когда Этель на роликах неслась к «Жерлу» по полупустым утренним улочкам, от тревог было не убежать. Ссора с сестрой проигрывалась в воспоминаниях снова и снова, отчего каждый раз слова Ронды в воспоминаниях звучали все абсурднее.

«Смерть наступила на фоне полного здоровья, причины гибели не установлены, но все умершие посещали парк. Я думаю, что эти события как-то связаны, но пока не понимаю как».

Этель скривилась.

Как парк может быть связан со смертями? Это глупость. Бред. Ронда совсем сошла с ума. И хуже всего то, что сестра верит в эти сказки, которые сама же придумала, пытаясь структурировать весь мир.

По мнению Ронды, все поддается анализу, все можно уложить в строгие рамки графиков и формул. Ведь то, что можно анализировать, то, у чего есть понятная и четкая схема, легко можно контролировать.

Только вот жизнь не поддается таким законам. Случайности случаются. И Этель не станет забиваться в угол просто потому, что Ронду спустя семь лет не отпускает паранойя и чувство вины.

Но как бы уверенно Этель ни думала о своем решении, на душе было неспокойно. Она переживала из-за ссоры и из-за того, что сбежала к Касперу, бросив Ронду одну. Они с сестрой друг для друга – последние близкие люди.

Этель надеялась, что в парке получится отвлечься. Думала, что работа увлечет и на воспоминания о дурацком конфликте не будет времени. Но, как назло, день тянулся слишком спокойно. Никто не расшибал колени, упав с батута, не перегревался под солнцем и, объевшись до отвала сахарной ватой, не страдал от аллергии на сладкое.

Скучно. Да еще и время издевательски замедлилось – цифры на часах в телефоне совсем не желали сменять друг друга.

Этель, сложив ноги на ярко-оранжевый ящик аптечки, сидела на пункте медицинской помощи в тени красного зонта. Она безучастно смотрела на проходящих мимо людей, уже никак не реагируя на цветастые аттракционы, смех и визги посетителей.

Она смотрела в одну точку, пытаясь поставить себя на место Ронды. Неужели сестра и правда уверена, что парк как-то связан со смертями? Даже если отбросить логику и допустить такую вероятность, ситуация становится только сложнее.

Ронда – помощница детектива. Она не раз бывала на местах преступлений и прекрасно знает, что дыма без огня не бывает. У каждой смерти есть причина: изношенность организма, болезнь, травма, намеренный вред… Не может быть такого, чтобы не один десяток людей просто перестал существовать, точно по щелчку пальцев – без следа недуга или насилия.

Но даже если так…

Почему далеко не глупая Ронда, которая обожает структурировать информацию, свихнулась на совершенно дурацкой идее? Почему она твердо уверена, что дело именно в парке?

Этель в очередной раз заставила экран смартфона вспыхнуть. Она отключила звук, не желая разговаривать с сестрой, если та позвонит, но в итоге все равно ежеминутно проверяла – а не пропустила ли сообщение от Ронды? Но ни сообщений, ни пропущенных звонков не было.

Это хорошо? Ронда дала Этель свободу и отстала со своими навязчивыми идеями.

Или плохо? Ронда придет в парк, и тогда…

Этель тряхнула головой и зажмурилась. Карусель, напротив которой и ютился пункт медицинской помощи, в сотый раз за день поднялась ввысь. Этель сидела с закрытыми глазами, но перед ними все равно стоял ярко-красный столб и топ-зонтик, от которого опускались цепи для сидений.

Хватит. Нужно уже избавиться от мыслей о сестре, о ее глупых предостережениях и страхах, пока они не передались и Этель.

Под раскладным стулом валялся рюкзак Этель, из которого она, нагнувшись, достала тонкую тетрадку и ручку. Вырвала неровный клочок размером с половину ладони, затолкала тетрадь обратно в рюкзак и пяткой одной ноги уперлась в сиденье, чтобы коленка оказалась почти напротив лица. Положив на нее клетчатый обрывок, Этель написала: «Чужие страхи. Ограничения. Пустые ссоры».

Писать буквально на коленке было совершенно неудобно. Ручка в паре мест проколола листок, паста измазала кожу. Буквы вышли неровными и кривыми.